Фонарик лежит в душе на скамеечке. Желтый круг его света — на черной клеенке, из которой сделаны стенки душа. За забором бессонно мычит соседская корова. Наш пес облаивает очередного ежа, пришедшего покормиться из его миски. Ежи на его лай не обращают никакого внимания. Я пробираюсь назад — уже с пустым ведром и мокрым полотенцем.

Окно настежь, и по утрам холодно. Птицы уже отпели и даже птенцов вывели. Встающее солнце озаряет зреющие вишни… Мама больна. Теперь у нее проблема еще и с прооперированным глазом — кажется, серьезная. Послезавтра поедем к хирургу, который ее оперировал. Молюсь другому хирургу — святителю Луке Крымскому.

Я не поеду за границу. Не поеду в любимую Архангельскую область. С некоторых пор я не могу позволить себе прежние свои путешествия. Маловероятно, что я увижу еще раз Святую Землю. Может быть, когда-то потом-потом… В собственной старости.

Сгребаю граблями состриженную накануне сухую полынь и укладываю ее на тачку. Потом лезу в погреб за картошкой и банкой варенья, стараясь не думать о других присутствующих в моей жизни невеселых или трудных обстоятельствах. Мне не нужен ропот. Он отнимает невероятно много сил. Посмотрите на бабочку, колотящуюся о стекло. Ропот — это, по сути, то же самое.

Ропот не дает принимать каждую свою минуту такой, как она есть. И получать от этой минуты то, что можно от нее получить. Ропот уже заранее сообщает человеку, что от своего «сейчас» он ничего не получит, и что он, человек, несчастен.

При ропоте невозможен или, по крайней мере, заторможен тот нормальный духовный процесс, который — не самим человеком придуман, а предусмотрен для него Богом. Этому процессу внешние обстоятельства — в том числе и горькие, и тяжелые — не мешают, напротив — содействуют. Это процесс обретения Бога на самом деле — нужно только успокоиться и довериться Ему. А ропот есть недоверие Богу.

В ропоте есть нечто унижающее человеческое достоинство. Эта мысль давно у меня появилась, хотя и не очень ясной была долгое время. Да и сейчас боюсь, что мудрено выражусь… Но, по-моему, человеческое достоинство состоит в ответе человека, твари — Творцу. Этот ответ должен быть достойным. Может быть, это можно в какой-то мере сравнить с воинской жизнью: в неизменном «Есть!» в ответ на приказ заключается достоинство военного человека. Ропот — это дезертирство.

Снова вечер. На пруду орут лягушки. Нужно помыть посуду после ужина и, глядя, как в книжку, в любимый, всюду меня сопровождающий дорожный складыш — Спаситель и Богоматерь — произнести вечернее правило. А потом прочитать еще несколько страниц повести Чехова «Степь».