Православие.fm

С конца 19 века и по сей день многие безбожники и разного рода «историки» пытаются поставить под сомнение факт существования Иисуса Христа, доказывая это тем, что, якобы, нигде, кроме Евангелия, о Христе нет ни слова. Представляем вашему вниманию подборку нехристианских свидетельств, опровергающих эту идею.

ИОСИФ ФЛАФИЙ, римский историк, иудей.

Первый автор – Иосиф Флавий. Он родился вскоре после Вознесения Христова, происходил из знатной семьи Хасмонеев (или Асмонеев) – последней еврейской династии, основанной Маккавеями.

Иосиф Флавий получил блестящее образование. По своим религиозным убеждениям он был фарисеем. Незадолго до знаменитого Иудейского восстания в 70 г. было другое восстание, в котором он возглавлял одну из повстанческих групп. В осажденном городе он сдался римлянам и таким образом попал в разряд коллаборационистов – предателей, поступивших на службу оккупантам. Иосиф Флавий попал на службу к императору Веспасиану, жил в Риме, получил римское гражданство и прославился своими литературными трудами – в первую очередь такими, как «Иудейская война» и «Иудейские древности», ставшими классическими сочинениями по истории древнего мира на все времена (их изучали даже в гимназиях). Для нас важны свидетельства, которые имеются в этих двух книгах – свидетельства о Христе и о евангельских личностях, также ставшие классическими. Тексты могли быть написаны на арамейском, но дошли до нас на греческом языке. Впоследствии они были переведены на многие языки, но единственный первоисточник для нас – греческий. Приведу самое знаменитое место из «Иудейских древностей» (книга 18). Там идет речь о войне, которую объявил Ирод Антипа (тот самый евангельский Ирод, убийца Иоанна Крестителя) против Ареты, царя Варравии. Арета (который, кстати, упоминается у ап. Павла) был отцом законной жены Ирода, которую тот бросил ради Иродиады. В этой войне Ирод потерпел поражение.

«Некоторые иудеи, впрочем, видели в уничтожении войска Ирода вполне справедливое наказание со стороны Господа Бога за убиение Иоанна. Ирод умертвил этого праведного человека, который убеждал иудеев вести добродетельный образ жизни, быть справедливыми друг к другу, питать благочестивое чувство к Предвечному и собираться для омовения. При таких условиях (учил Иоанн) омовение будет угодно Господу Богу, так как они будут прибегать к этому средству не для искупления различных грехов, но для освящения своего тела, тем более что души их заранее уже успевают очиститься. Так как многие стекались к проповеднику, учение которого возвышало их души, Ирод стал опасаться, как бы его огромное влияние на массу (вполне подчинившуюся ему) не повело к каким-то осложнениям. Поэтому тетрарх предпочел предупредить это, схватив Иоанна и казнив его раньше, чем пришлось бы раскаяться, когда будет уже поздно. Благодаря такой подозрительности Ирода Иоанн был в оковах послан в Махерон, вышеуказанную крепость, и там казнен. Иудеи же были убеждены, что войско Ирода погибло лишь в наказание за эту казнь, так как Предвечный желал проучить Ирода» [Флав. II, т. 2, с. 446-447].

Этот отрывок давно уже всем известен, но все время находились разные критики, которые считали его более поздней интерполяцией и усматривали в этом тексте явно христианскую руку. Что можно на это сказать? Во-первых, в отличие от евангельского изложения, здесь выдвигается версия чисто политического убийства Иоанна Предтечи, а не нравственного. Мы находим здесь некоторые дополнения к образу Иоанна Предтечи, уточнение места, где он был убит, и обстоятельства, последовавшие за этим преступлением. В Евангелии ничего этого нет. А. Бобринский в своей работе высказывает убеждение, что этот отрывок трудно считать интерполяцией.

Второй отрывок в тех же «Иудейских древностях» (тоже 18 книга) относится к личности Самого Спасителя. Этот отрывок еще более прорекаемый:

«Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту. Но те, кто раньше любили Его, не прекращали этого и теперь. На третий день Он вновь явился им живой, как возвестили о Нем и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне еще существуют так названные христиане, именующие себя таким образом по Его имени» [Флав. II, т. 2, с. 439].

Бурю недоверия здесь вызывали, во-первых, слова правоверного иудея о том, возможно ли этого Иисуса называть человеком, во-вторых – безапелляционное наименование его Христом (что для иудея тоже считалось невозможным) и, конечно, сведения о воскресении.

В дополнение к тому, о чем пишет в своей книге гр. Андрей Бобринский, нужно знать одно крайне важное сведение, касающееся этого знаменитого отрывка. Это сведение появилось у нас в стране в 1970 г., когда были опубликованы исследования одной арабской рукописи, произведшие взрыв в научной жизни. Открыта эта рукопись была в монастыре св. Екатерины на Синае в начале XX в., а исследована позднее – в 1970 г. Эта рукопись на арабском языке называется «Всемирная история от Адама» некоего Агапия. Как все исторические сочинения того времени, эта рукопись содержит обязательную и обширную цитацию из Иосифа Флавия, который был непререкаемым авторитетом для любого историка. И вот цитированное выше место из «Иудейских древностей» Агапий приводит так:

«В это время был мудрый человек, которого звали Иисус. Весь его образ жизни был безупречным и был он известен своей добродетельностью, и многие люди среди евреев стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и на смерть, но те, кто стали его учениками, не отказались от его учения. Они рассказывали, что он им явился через три дня после распятия, и что он был тогда живым. Таким образом он был, может быть, Мессия, о чудесных деяниях которого возвестили пророки».

Вот так переведен был этот отрывок из Иосифа Флавия на арабский язык. Обратите внимание, что иудей Иосиф Флавий в этой рукописи не называет Иисуса Христом, а только высказывает предположение, что это «был, может быть, Мессия». Во-вторых, он Его именует человеком и не высказывает в этом вопросе никаких сомнений – что для иудея, конечно, более естественно. И это очень важный момент, говорящий нам о том, что все-таки у Иосифа Флавия действительно было это место. Возраст этой рукописи не столь для нас существенен, но важно, что арабский перевод донес до нас греческий текст Флавия именно в такой редакции.

Наконец, важно отметить, что Ориген (III в.) , по-видимому, пользовался именно этой редакцией греческого текста. В своем знаменитом сочинении «Против Цельса» (сейчас оно переиздано) Ориген пишет: «Флавий не признает Иисуса Христом». Так что все сходится на этом арабском варианте, и с разных концов свидетельствует о подлинности цитированного выше отрывка из «Иудейских древностей».

Приведу еще один текст, еще один отрывок из Иосифа Флавия, который вам необходимо знать – о смерти Иакова (также из «Иудейских древностей»). Здесь говорится и о времени, которое описано в Деяниях святых апостолов. Вы помните, что ап. Павел был осужден на римские узы прокуратором Фестом, который упоминается в Деяниях. После его смерти был назначен другой правитель – Аннан.

«Аннан полагал, что вследствие смерти Феста и неприбытия пока еще Альбина наступил удобный момент (для удовлетворения своей суровости). Поэтому он собрал синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом, равно как нескольких других лиц, обвинил их в нарушении законов и приговорил к побитию камнями» («Иудейские древности», книга 20) [Флав. II, т. 2, с. 551].

ТАЦИТ, римский историк

Следующий классический источник – Тацит, историк Римской империи конца I в. Расцвет его творчества приходится на конец царствования Домициана и царствование Траяна (это уже начало II в.). Вот что пишет он в своих знаменитых «Анналах» (кн. 15, гл. 44), описывая события, относящиеся ко времени царствования Нерона (покончил с собой в 69 г.), – пожар Рима, учиненный Нероном. «Но ни средствами человеческими, ни щедротами принцепса невозможно было пресечь бесчестившую его молву, что пожар был устроен по его приказанию. И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виновных и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат. Подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавали себя принадлежащими к этой секте, а за тем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в зловредном поджоге, сколько в ненависти к роду человеческому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками; распинали на крестах; обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады. Также он дал представление в цирке, во время которого сидел среди толпы в одежде возничего или правил упряжкой, участвуя в состязании колесниц. И хотя на христианах лежала вина, и они заслуживали самой суровой кары, но все же эти жестокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видах общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона».

Невзирая на всю неприязнь к этой «зловредной секте», у Тацита прорываются слова жалости к жертвам неронова гонения. Видимо, именно это дало повод некоторым ученым мужам и здесь подозревать некую интерполяцию: все эти слова, дескать, позднее вставили сами христиане – и все для того, чтобы подчеркнуть, что Христос был на самом деле. Это так называемая долго поддерживаемая искусственная версия «молчания века» – того самого молчания, которым якобы обходили разные историки историческую личность Господа нашего Иисуса Христа. Доводов в пользу интерполяции приводилось великое множество: считалось, что в I в. не могло быть при Нероне «великого множества христиан». Но, скорее всего, это выражение «великое множество» у Тацита имеет переносное значение. Считали также, что Понтий Пилат должен был бы именоваться не прокуратором, а префектом – таково правильное обозначение этой должности в римском своде должностей. Однако новейшая историческая наука доказывает, что эти две должности – взаимозаменяемые. В пользу несомненной подлинности говорят все эти ругательства в адрес христиан, которые обвиняются в ненависти к роду человеческому, в мерзостях и пр.

СВЕТОНИЙ, римский историк

Следующее свидетельство принадлежит другому римскому историку, современнику Тацита Светонию. Он написал знаменитую книгу о римских императорах «Жизнеописание двенадцати цезарей». Приведем отрывки, где написано о деяниях Клавдия и Нерона. Клавдий царствовал в 50-е гг., он упоминается в Деяниях (Акила и Прискилла покинули Рим в результате репрессий Клавдия по отношению к иудеям).

«Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом (sic!), он изгнал из Рима», – пишет Светоний о Клавдии. В этом латинском греческое слово Христос пишется через «е». Доказано, что в латинской транскрипции греческое слово «Христос» может писаться через «е», только Светоний не понимал, что он пишет: Христа в это время на земле уже не было. В отрывках, приведенных выше, Тацит называет христиан по имени Христа, а для Светония они только «иудеи, волнуемые Хрестом». И вот по этому поводу тоже раздавались всякие мнения, что здесь имеется в виду не Господь наш Иисус Христос, а некто совсем другой, раз имя пишется по-другому. Но сейчас возможность такой интерпретации уже признана повсеместно.

И вот еще одно свидетельство Светония, на этот раз из жизни Нерона:

«Наказаны были христиане, приверженцы нового и зловредного суеверия» (как у Тацита).

ПЛИНИЙ МЛАДШИЙ, римский чиновник, наместник в Вифинии
Следующий источник – знаменитое место из переписки Плиния Младшего, который жил в конце I – в начале II вв. Он был наместником в Вифинии (область в Малой Азии) и писал оттуда императору Траяну (первая четверть IIв.):

«Плиний – императору Траяну. Для меня привычно, владыка, обращаться к тебе со всеми сомнениями. Кто лучше может направить меня в нерешительности или наставить в неведении?

Я никогда не присутствовал на следствиях о христианах: поэтому я не знаю, о чем принято допрашивать и в какой мере наказывать. Не мало я и колебался, есть ли тут какое различие по возраст, или же ничем не отличать малолеток от людей взрослых: прощать ли раскаявшихся или же человеку, который был христианином, отречение не поможет, и следует наказывать само имя, даже при отсутствии преступления, или же преступления, связанные с именем.

Пока что с теми, на кого донесли как на христиан, я действовал так. Я спрашивал их самих, христиане ли они; сознавшихся спрашивал во второй и третий раз, угрожая наказанием; упорствующих отправлял на казнь. Я не сомневался, что в чем бы они не признались, но их следовало наказать за непреклонную закоснелость и упрямство. Были и такие безумцы, которых я, как римских граждан, назначил к отправке в Рим. Затем, пока шло разбирательство, как это обычно бывает, преступников стало набираться все больше, и обнаружились случаи разнообразные.

Мне был предложен список, составленный неизвестным и содержащий много имен. Тех, кто отрицал, что они христиане или были ими, я решил отпустить, когда они, вслед за мной, призвали богов, совершили перед изображением твоим, которое я с этой целью велел принести вместе со статуями богов, жертву ладаном и вином, а, кроме того, похулилили Христа: настоящих христиан, говорят, нельзя принудить ни к одному из этих поступков.

Другие, названные доносчиком, сказали, что они христиане, а затем отреклись: некоторые были, но отпали, одни три года назад, другие много тому лет назад, некоторые лет тому двадцать. Все они почтили и твое изображение, и статуи богов и похулили Христа.

Они утверждали, что вся их вина или заблуждение состояли в том, что они в установленный день собирались до рассвета, воспевали, чередуясь, Христа как бога и клятвенно обязывались не преступления совершать, а воздерживаться от воровства, грабежа, прелюбодеяния, нарушения слова, отказа выдать доверенное. После этого они обычно расходились и сходились опять для принятия пищи, обычной и невинной, но что и это они перестали делать после моего указа, которым я, по твоему распоряжению, запретил тайные общества. Тем более счел я необходимым под пыткой допросить двух рабынь, называвшихся служительницами, что здесь было правдой, и не обнаружил ничего, кроме безмерного и уродливого суеверия [обратите внимание, как это словосочетание кочует из одного источника в другой – безумное уродливое суеверие, или зловредное и т.п. – о. А.Е.].

Поэтому, отложив расследование, я прибегаю к твоему совету. Дело, по-моему, заслуживает обсуждения, особенно вследствие находящихся в опасности множества людей всякого возраста, всякого звания и обоих полов, которых зовут и будут звать на гибель. Зараза этого суеверия прошла не только по городам, но и по деревням и поместьям, но, кажется, ее можно остановить и помочь делу. Достоверно установлено, что храмы, почти покинутые [имеются в виду языческие; видите, даже были покинутые храмы – о. А.Е.], опять начали посещать; обычные службы, давно прекращенные, восстановлены, и всюду продается мясо жертвенных животных, на которое до сих пор едва-едва находился покупатель. Из этого легко заключить, какую толпу людей можно исправить, если позволить им раскаяться» [Плин, с. 205-206].

Это драгоценнейшее свидетельство о жизни первых христиан на рубеже I—IIвв. Здесь мы узнаем о богослужениях, пении, ночных бдениях, узнаем, как по-разному вели себя эти люди перед лицом смерти, под угрозой пыток и мучений, и видим отношение ко всему этому римского чиновника. А вот ответ Траяна:

«Траян Плинию. Ты поступил вполне правильно, мой Секунд, произведя следствие о тех, на кого тебе донесли как на христиан [т.е. император подтверждает, что гонения нужны – о. А.Е.]. Установить здесь какое-нибудь общее определенное правило невозможно. Выискивать их незачем: если на них поступит донос и они будут изобличены, их следует наказать, но тех, кто отречется, что они христиане, и докажет это на деле, т.е. помолится нашим богам, следует за раскаяние помиловать, хотя бы в прошлом они и были под подозрением. Безымянный донос о любом преступлении не должно приниматься во внимание. Это было бы дурным примером и не соответствует духу нашего времени» [Плин, с. 206].

ЛУКИАН, сатирик и безбожник

Какие еще знаменитые свидетельства можно привести? Существует свидетельство Лукиана – сатирика, безбожника, жившего во II в. Его называют «Вольтером классической древности», и даже Энгельс усматривает в нем плоско-рационалистическую точку зрения. У Лукиана есть сочинение «О кончине Перегрина», или «О смерти Перегрина», где под именем Перегрина подразумевается конкретная историческая личность. Перегрин занимается тем, что входит в доверие к христианам, а потом ведет себя так, что его изгоняют из общины. И вот что пишет Лукиан о христианах:

«Так до сего времени они чтут того великого мужа, который был распят в Палестине за то, что ввел в жизнь этот новый культ». И вот характеристика христиан: «Эти безумцы убеждены, что они бессмертны, что будут жить вечно, поэтому они презирают смерть и идут на нее добровольно. Их первый законодатель им внушил, что они друг для друга братья с тех пор, как они отреклись от эллинских богов. Они обожают своего распятого мудреца и живут по его закону. Они с презрением смотрят на земные блага и считают их общим достоянием. Но это учение ни на чем не основано. Достаточно какому-нибудь обманщику, желающему использовать их положение, прийти к ним и объявить себя христианином, чтобы сразу же разбогатеть, что нисколько не мешает ему смеяться в глаза этим простакам».

Таким обманщиком и был выведенный в сатире Перегрин.

ЦЕЛЬС, римский публицист

Следующее свидетельство принадлежит современнику Лукиана – Цельсу (тоже II в.). Цельс – это фактически богохульник, который хулил христианство. Существует знаменитое сочинение Оригена «Против Цельса», в котором приведены цитаты из сочинений этого человека («Против Цельса», гл. 7, стих 9):

«Многие анонимные проповедники, пользуясь каждым удобным случаем, учат в храмах или вне храма без малейшего стеснения. Другие обходят города и места расположения войск, собирают пожертвования и говорят толпе, делая телодвижения, как одержимые духом пророчества. Они обыкновенно выражаются так: я бог, или я сын божий, или я божественный дух, или я прихожу, ибо миру суждено погибнуть, и вы, люди, погибнете из-за своих грехов, но я желаю вас спасти, и вы снова меня увидите возвращающимся с небесными силами. Блажен, кто теперь меня чтит. Всех же других я ввергну в вечный огонь с их странами и городами. Тщетно станут раскаиваться и стенать те, кто не верит в ожидающие их кары. Но я сохраню навек тех, кто мне верит». Все это Цельс вкладывает в уста христианских проповедников, а дальше он пишет уже от себя:

«К таким заманчивым обещаниям они присоединяют и другие – непонятные, фантастические, таинственные, до того безрассудные, что даже ученый не мог бы найти в них смысла. Но они открывают широкий простор произвольным и лицемерным толкованиям любого глупца или обманщика».

Вспомните, как у ап. Павла говорится о том, что «слово крестное – для иудеев соблазн, для эллинов безумие». Сочинения Цельса – яркое тому подтверждение.