Како је КГБ покушао да контролише Цркву. Наставак.

Посланец Патриарха

Дело-формуляр «Монах» велось на преподавателя ОдДС, иеромонаха Антония (Мельникова)[1]. Как отмечалось в документах разработки, о.Антоний (в годы войны работавший на оборонном предприятии) еще будучи слушателем МДА категорически отказался от вербовочного предложения МГБ, сообщил о нем другим слушателям. «Будучи приближенным патриарха» (иподиаконом Патриарха Алексия), занимался выявлением агентуры органов госбезопасности, «сообщал патриарху тенденциозные и неправдоподобные сведения о положении в академии, а также в отношении отдельных лиц». В результате Патриарх уволил из МДА «ряд видных прогрессивно настроенных работников, в числе которых имелась и агентура МГБ СССР». «Неуправляемый» иеромонах, по сведениям МГБ, «восхвалял капиталистический строй», заявлял об отсутствии свободы слова в СССР, и «возводил клевету на вождя народов».

Получив назначение в ОдДС, он заявил в беседе агенту МГБ СССР «Новинскому», что Патриарх лично поручил ему собрать сведения о преподавателях, чтобы уволить причастных к агентуре госбезопасности. В Одессе же «Монах» досаждал чекистам тем, что способствовал, как инспектор семинарии, приему «фанатично настроенных лиц» (т.е. людей крепкой веры, если перевести с характерной чекистской терминологии), продолжил изучение коллектива с целью нейтрализации конфидентов МГБ-КГБ. В качестве контрмер предлагалось «подставить» «Монаху» женщин легкого поведения, скомпрометировать его, организовать анонимные письма в церковные инстанции[2].

Всего же по состоянию на конец  1953 г. в ОдДС велось 4 дела-формуляра, по ним работало 5 внутренних агентов[3]. В условиях грубого вмешательства КГБ во внутреннюю жизнь Церкви Некоторые негласные источники рассматривались как «резерв» на епископские кафедры, по этому поводу Одесское УКГБ сообщало в Киев (февраль 1955 г.): «Направляем справку характеристику на […], который по личным качествам и семейному положению мог бы отвечать требованиям для продвижения в епископы», хотя чекистам было известно о подверженности «кандидатуры» содомскому пороку[4].

Под контролем КГБ находились даже незначительные стороны жизни духовных школ. Так, планом мероприятий по обеспечению празднования 40-летия Октябрьской социалистической революции 1917 г.  конфиденту «Антонову» и еще 7 агентам предписывалось усилить внимание к Андреевской церкви и КДС, предотвратить возможное использование семинарских пишущих машинок «во враждебных целях»[5].

Кроме того, преподавательский состав и учащихся духовных школ «освещала» не только внутренняя агентура, но оперативные источники в кругах, к которыми неизменно тянется всякая православная душа.  Планом агентурно-оперативной работы на 1956 г. 6-го отдела 4-го Управления КГБ при СМ УССР предусматривались перевод в Киево-Печерскую Лавру монахов – конфидентов КГБ из Западной Украины и проведение новых вербовок среди братии с целью добиться, чтобы «в качестве блюстителей и проводников пещер была поставлена наша проверенная агентура»[6]. Материалы органов МГБ-КГБ пестрят многочисленными агентурными сообщениями о беседах ничего не подозревавших паломников, посетителей, тех же семинаристов с негласными помощниками ведомства госбезопасности.

Гости из-за «железного занавеса»

По мере относительной либерализации общественно-политической жизни в СССР после смерти И.Сталина и ХХ съезда КПСС (1956 г.) развитие получили международные связи, в т.ч. – по линии общественных и религиозных организаций, страну стали посещать зарубежные делегации, включая конфессионные. В этой связи негласные помощники КГБ в ОдДС и других учебных заведениях стали привлекаться к выполнению собственно контрразведывательных и разведывательных задач.

Оперативные источники «подводились» к членам иностранных делегаций, посещавших ОдДС и КДС, и нередко задававших «провокационные» вопросы по поводу свободы вероисповедания в СССР. Во время визита в ОдДС (1956 г.) Бодуэна, настоятеля католического монастыря из Франции (агента спецслужбы, по информации внешней разведки КГБ СССР) с ним удалось установить непринужденное общение агентуре из числа преподавателей и конфиденту-семинаристу «Княжевскому», которые убедительно продвигали в беседах выгодную советской стороне информацию, появилась и перспектива переписки (под контролем КГБ) с зарубежным «религиозным авторитетом»[7].  Упомянутый «Княжевский» и конфидент «Иванов» проявили себя перспективными помощниками спецслужбы и готовились для отправки на работу за рубеж «с целью разведки и организации контрразведывательных мероприятий против зарубежных церковных центров»[8].

6 марта 1957 г. гостем ОдДС оказался депутат парламента Франции, бывший министр Раймонд Шмитлен, «проявивший большой интерес к личному составу семинарии, их социальному происхождению, образованию, причинам формирования религиозных убеждений воспитанников до их поступления в семинарию» (иностранца, «задававшего провокационные вопросы», опекал «Семинарист» и другие негласные помощники контрразведки)[9]. Немало хлопот местным чекистам доставили в 1957 г. гости  VI Всемирного фестиваля молодежи.

Вспомним и такую неординарную фигуру как епископ Смоленский и Дорогобужский Иннокентий (Иван Сокаль, 1883–1965 гг.),  в 1910 г. окончившего Киевскую духовную академию.  В 1944 г. он был назначен благочинным всех русских церквей и приходов в Югославии и провел масштабную объединительную работу, обратившись к Патриарху Алексию І с прошением «принять весь русский приход Белградской церковной общины в юрисдикцию Русской Церкви, чтобы наша церковная жизнь в дальнейшем могла протекать под непосредственным архипастырским руководством Вашего Святейшества». 8 апреля 1945 г. в Белград прибыла делегация Русской Православной Церкви, и причт, община Свято-Троицкой церкви в Белграде были приняты в каноническое и евхаристическое общение и подчинение Московской Патриархии. Патриарх Алексий утвердил его в должности благочинного русских православных приходов Югославии. В феврале 1950 г. протоиерей Иоанн Сокаль с семьей вернулся на Родину, получив назначение ректором в Саратовскую духовную семинарию. В 1956–1957 гг. служил ректором Одесской духовной семинарии.

На патриотической основе о. Иоанн (известный контрразведчикам как «Семинарист») оказывал квалифицированную помощь в условиях нарастания межблокового противостояния в мире, когда и зарубежные религиозные организации стали интенсивно втягиваться зарубежными спецслужбами в разведывательно-подрывную деятельность против СССР. Отец Иоанн находился  в хороших отношениях с митрополитом Анастасием (Грибановским, вторым Первоиерархом РПЦЗ в 1936–1965 гг.), протоиереем Владимиром (Родзянко, будущим епископом Сан-Франциским и Западно-Американским Василием), известным церковным деятелем русского зарубежья архимандритом Киприаном (Керном), профессором Свято-Сергиевского богословского института в Париже, близком к Народно-трудовому союзу (представлявшему неизменный интерес для советских спецслужб)[10].

Как отмечалось  в  плане  «Мероприятий по усилению разведывательной и контрразведывательной работы органов КГБ по церковно-сектантской линии» от 25 мая 1959 г., ЦК КПСС поставил перед органами КГБ «серьезную задачу» – «особое вниманием уделять проникновению нашей агентуры в зарубежные антисоветские центры с задачами разведывательного и разложенческого характера», с учетом активизации в последние четыре года использования в подрывных целях разведками «буржуазных стран» религиозных организаций, главным образом – в среде эмиграции в США[11].

В целом документы органов КГБ считали оперативную работу по семинариям «слабой», указывая, что к сентябрю 1955 г. на 222 учащихся приходится всего лишь 4 агента (без учета негласных помощников среди преподавателей и администрации)[12]. Как  отмечалось в отчете 6-го отдела 4-Управления КГБ УССР (1955 г.), «недостаточно активно ведется агентурная работа по выявлению враждебных элементов, проникающих в духовные семинарии… Из числа слушателей указанных семинарий агентура не вербовалась»[13]. Задача активизации агентурно-оперативной работы в КДС неизменно значилась в планах работы антирелигиозного отдела Секретно-политического управления КГБ УССР.

Считалось также, что возможности семинарий, которые с 1956 г. постепенно начали  посещать иностранные делегации и гости,  не использовались и для «подставы квалифицированной агентуры чекистских органов закордонным антисоветским церковным центрам, …ведущим подрывную работу против Советского Союза  по заданию иноразведок»[14].

Вместе с тем, приходится признать, что в решающей степени контроль и влияние спецслужб на религиозное образование обеспечивалось привлечением к негласному сотрудничеству ключевых фигур управления духовной сферой Украины (конфиденты «Православный», «Птицын», «Антонов»). Однако привлеченные к сотрудничеству под давлением, на основе «компрометирующих материалов» идеологической окраски, стремившиеся хотя бы таким образом получить возможность спасать очаги духовной  жизни, владыки без особого энтузиазма поддерживали конфиденциальные отношения с чекистами.

Конфидент «Павлов» (епархиальный архиерей), как показали данные «литерного мероприятия «Н» (негласного прослушивания покоев  Патриаршего Экзарха Украины , 1953 г.), честно признался митрополиту Иоанну (Соколову) в вынужденном согласии на негласное сотрудничество с МГБ.    Конфидент «Птицын» (привлеченный к сотрудничеству в 1935 г., в период массовых репрессий и физического истребления  клира и верных РПЦ), по признанию лично державшего его на связи руководителя  антирелигиозного отдела КГБ УССР (август 1955 г.), «тяготился связью с органами госбезопасности…, не в состоянии выполнять серьезных заданий». 

Что и говорить, если даже проводивший по несколько месяцев в году в Одесской резиденции Патриарх Алексий І (куда к нему не гнушался лично приезжать председатель Совета по делам РПЦ генерал-майор КГБ СССР Г.Карпов, имевший достаточно добрые, человеческие отношения с Первосвященником)   немедленно попадал под «агентурное наблюдение за ним и сопровождавших его лицами» со стороны местного Управления МГБ-КГБ, использовавшего и сообщения конфидентов из числа епископата[15]. Их «шкурки» (жаргонное чекистское название агентурных сообщений) и ныне интересны как источник к жизнеописаниям выдающихся и любимых владыкой Алексием гостей – святителя Луки Крымского, академика-офтальмолога Филатова, без которого, сообщали «источники», Патриарх не желал и чай садиться пить…

«Снизить активность попов…»

Спецслужбы незамедлительно отреагировали на появление новой стратегии церковно-государственных отношений. После ХХ съезда КПСС стала отчетливо проступать партийная линия на, по словам Н.Хрущева, «освобождения от дурмана религиозного опиума» народа. Резко усилилась антирелигиозная пропаганда, возросла роль «идеологов» в высшем партийном руководстве. Важнейшим распорядительным документом нового системного наступления на религию  стало секретное постановление ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды». Далее последовали акты о закрытии монастырей, налогообложении, прекращении паломничества, порядке выпуска религиозной литературы. К концу правления Н.Хрущева число храмов РПЦ сократилось более чем вдвое.

Серьезные ограничения постигли и духовное образование, к 1958 г. достигшего серьезного развития (в двух Академиях и 8 семинариях СССР обучалось свыше 1200 человек на очной форме и 500 – на заочной). Активизация подготовки пастырей с полноценным духовным образованием и значительно омоложение клира рассматривалась КГБ УССР как злободневная проблема.  В отчете КГБ УССР об антирелигиозной работе в 1956–1957 гг. «тревожно» констатировалось, что в 1956 г. в УССР обучалось 224 семинариста, а в 1958 г. – уже 397. В 1956 г. только в КДС было подано 150 заявлений абитуриентов на 40 мест. Помимо этого, с 1954 г. рукоположено 708 священников, из которых 97 – моложе 25 лет, в 1955–1956 гг. свыше 200 человек пополнили братию монастырей Украины. Отмечалось и возрастание материальных возможностей РПЦ в Украине, в казну которой в 1957 г. поступило 167 млн. руб., из них на миссионерскую работу и «расширение религиозной деятельности» потратили 78%[16].

За 1958 г. в УССР в силу различных мероприятий властей и КГБ «порвало с религией» 14 православных и католических священников, 8 семинаристов, было закрыто 12 монастырей и скитов[17]. Усиления давления на Церковь и ее «кадры» требовал от партийно-правительственных органов председатель КГБ при СМ УССР Виталий Никитченко в докладе на Пленуме ЦК КПУ 19 мая 1959 г.[18].

В докладной записке КГБ УССР начальнику 4-го Управления КГБ СССР генерал-лейтенанту Е.Питовранову (21 января 1959 г.) «О результатах агентурно-оперативной работы органов КГБ при СМ УССР по пресечению деятельности церковно-сектантского элемента на Украине за 1958 год» сообщалось о мерах по предотвращению активизации миссионерской работы РПЦ. Шла речь о шагах КГБ, который «через агентуру из числа епископов и благочинных проводит необходимые профилактические мероприятия, направленные на решительное сокращение религиозного влияния церковников на население…», ограничение «роста корпуса духовенства и сокращение количества действующих приходов».

В 1958 г. совместными усилиями удалось отстранить от руководства епархиями «реакционных» епископов Венедикта (Житомирская область) и Серафима (Полтавщина), сократить 200 служащих священников, закрыть 80 православных приходов, было осуждено 2 священника и монах, 142 православных иереев находилось в оперативной разработке (по линии РПЦ в республике тогда же работало 550 агентов из 2052 негласных помощников по религиозной линии)[19].

На пожелавших связать свою жизнь с пастырским служением оказывалось разнообразное давление, и в 1961–1961 гг. в СССР было «отозвано после индивидуальной работы» 490 заявлений из 560, поданных юношами-абитуриентами. В 1959 г. Совет по делам Русской Православной Церкви запретил прием в семинарии лиц с высшим и средне-специальным образованием, а также предписал принимать в духовные школы только тех, кто прошел службу в армии. Все это привело к заметному сокращению количества студентов духовных школ.  К осени 1964 г. на очной  форме обучалось 411 человек, на заочной – 334 семинариста и слушателя. Уходили из жизни последние представители дореволюционного богословского образования, из программы духовных школ изъяли общеобразовательные дисциплины (включая логику, психологию, историю философии и т.д.)[20].

Уже в плане работы антирелигиозного отдела 4-го Управления КГБ УССР на июль-сентябрь 1958 г. относительно деятельности РПЦ говорилось следующее: «…Духовенство и монашествующие монастырей русской православной церкви на Украине за последнее время проявляют особое стремление к расширению своего влияния среди населения и усилению миссионерской деятельности по обработке и привлечению к религии широких масс трудящихся», прежде всего – молодежи. Ставилась прямая задача «парализации и предотвращения» миссионерской и проповеднической работы Православия, закрытия 1448 «дочерних» приходов РПЦ. Планировалось принять «авторитетных агентов из числа епископата и руководства монастырей православной церкви» (называлось 9 псевдонимов) для передачи им установки на «снижение активности попов и монашествующих в миссионерской деятельности.

Оперативным работникам предписывалось принять меры по пресечению «враждебной и миссионерской деятельности монахов… Почаевской лавры, Киево-Печерской лавры и Глинской пустыни». В ЦК Компартии Украины предполагалось направить информационные материалы с обоснованием необходимости «ограничения деятельности религиозных организаций». В КГБ СССР готовилась справка о росте доходов православных епархий Украины и увеличении ассигнований на миссионерскую деятельность[21].

Разумеется, что на повестку дня выходила и интенсификация оперативной работы по духовным учебным заведениям, «резкого ограничения приема лиц на учебу в духовные семинарии». Предусматривалось, в частности, разработать и направить в региональные Управления КГБ указания конфидентам из числа епископата о снижении до минимума рекомендаций молодым людям – кандидатам на поступление в Киевскую и другие семинарии. Агентуре из администраторов и преподавателей духовных школ предлагалось подобрать кандидатов на вовлечение в негласную сеть КГБ, а также определиться с «отводом неугодных нам лиц» из числа семинаристов.

В 1959 г. Совет по делам Русской Православной Церкви запретил прием в семинарии лиц с высшим и средне-специальным образованием, а также предписал принимать в духовные школы только тех, кто прошел службу в армии. Все это привело к заметному сокращению количества студентов духовных школ. Свои возможности задействовали и органы госбезопасности. Так, как отмечалось в докладной записке о работе по религиозной линии УКГБ по Сумской области за 1958 год, одной из ведущих задач чекистов является недопущение роста религиозности среди населения, и прежде всего – среди молодежи. Рекомендовалось, в частности, через агентурные возможности, не допускать рукоположения молодых людей в священный сан, пострижения в монахи и поступления их в духовные учебные заведения[22] (что, по сути дела, грозило прерыванием апостольской преемственности духовного служения, понижением уровня служения, с учетом массовой прослойки священников без духовного образования, получивших приходы в период войны и первые послевоенные годы).

В 1959 г. органы власти УССР развернули негласную подготовку к закрытию КДС. Ее воспитанникам запретили прописываться в частных квартирах (где проживало примерно три четверти студентов). Торговые организации Киева получили распоряжение прекратить оптовые поставки продуктов в семинарскую столовую. 4 мая 1960 г. на встрече с Патриархом Алексием председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР В. Куроедов потребовал ликвидировать Киевскую духовную школу. Не имея возможности противостоять давлению власти, Патриарх согласился. 8 июня 1960 г. Учебный комитет при Священном Синоде РПЦ принял решение о закрытии семинарии в Киеве. В августе 1964 г. под давлением властей Учебный комитет принял решение о закрытии Волынской семинарии и ее слиянии с Одесской духовной школой. Духовная семинария в Одессе и осталась единственной альма-матер православного духовенства Украины до возрождения в августе 1989 г. Киевской духовной семинарии.

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:

1. Мельников Анатолий Сергеевич (1924–1978). Будущий ректор Минской и Одесской семинарий, митрополит (1975), митрополит Ленинградский и Новгородский (1978) Антоний, постоянный член Священного Синода РПЦ, видный богослов. Награжден орденом Дружбы народов.
2. ОГА СБУ. Ф.2.Оп.20.Д.7. Л.20–23, 55–57.
3. ОГА СБУ. Ф.2.Оп.20.Д.7. Л.148.
4. ОГА СБУ. Ф.2.Оп.20.Д.7. Л. 205, 349.
5. ОГА СБУ. Ф.1. Оп.12.Д.4.Л.160.
6. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.27.Д.4.Л.227; Ф.1.Оп.12.Д.4. Л.72.
7. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.20.Д.7.Л.221.
8. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.27.Д.7.Л.285.
9. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.27.Д.7.Л.284.
10. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.20.Д.7.Л.257–262.
11. ОГА СБУ. Ф.1. Оп.12.Д.4.Л.210.
12. ОГА СБУ. Ф.1. Оп.12.Д.1.Л.298.
13. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.21.Д.15.Л.188.
14. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.21.Д.15. Л.187.
15. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.20.Д.10 .Л. 30-32; Ф.1. Оп.12. Д.1. Л.299.
16. ОГА СБУ. Ф.1. Оп.12. Д.2. Л.5; Д.3. Л.55.
17. ОГА СБУ. Ф.1.Оп.12. Д.3. Л.261.
18. ОГА СБУ. Ф.1.Оп.12. Д.3.
19. ОГА СБУ. Ф.1.Оп.12. Д.3. Л.11–14, 43.
20. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М.: Вече, Лепта, 2010. С.371–372.
21. Из записей упоминавшегося Г.Карпова известно о личном указании ему И.Сталина – «не заглядывать в карман» духовенству и не брать на себя роль «обер-прокурора Синода».
22. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.20.Д.12 .Л. 166.