Что может объединять Ньютона и церковную богослужебную традицию? Нет, не яблоко – английскому ученому на голову падал плод не от древа познания. Речь идет о дисперсии света.

Напомним, что Ньютон произвел фундаментальные открытия в оптике. В частности, его опыт разложения белого луча света на цвета, путем преломления через прозрачную призму, вошел в школьные учебники по физике. А теперь давайте попробуем придать смысловое наполнение этим сведениям и сразу мысленно перенесемся к привычной для нас цветовой палитре православных облачений. Я думаю, что всем читающим этот текст хорошо известно, на какие праздники или дни памяти какие цвета употребляются. Господский цвет облачений – белый, потому что он символизирует чистоту и совершенство, но благодаря Ньютону мы теперь знаем, что белый также объединяет, содержит в себе все остальные цвета, является как бы их источником. Отсюда следует, что и в традиции употребления цвета в православном облачении белый стоит на вершине как самый главный, из которого проистекают все остальные цвета. В этом плане уместно будет вспомнить слова апостола Павла из его Послания к римлянам: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь» (Рим. 11:33–36).

Теперь несложно сделать вывод: как мрак, тьма – это отсутствие света, так и черный – фактически отсутствие цвета, а потому его употребление в богослужении чуждо православной традиции. Об этом говорит не столько дисперсия света, которая была использована только в качестве примера, но и Устав, не знающий черного цвета в принципе. У черного больше аналогии со злом, ведь и зло не самобытно – это отсутствие, а точнее, неполноценность добра. Опять же, как символ траура, черный только подчеркивает нанесение ущерба любви, радости и счастью.

Возможно, вы спросите, а как же быть с красным цветом, ведь именно он (а не белый) используется сегодня на пасхальном богослужении практически повсеместно? В том-то и дело, что это больше практика, вошедшая в употребление уже в ХХ столетии. Не будем копать в глубину веков и обратимся к примеру святителя Филарета (Дроздова), так как именно в отношении его облачений сохранились сведения о цветах. Известно, что в 1857 году в красном облачении владыка служил лишь пасхальную заутреню, а на Литургию, т. е. на основное богослужение, надевал белое. Белый цвет преобладал и всю Светлую седмицу. Что же касается черного цвета облачения, то в XIX веке, хотя и далеко не везде, он уже использовался. Известно, что святитель Филарет прибегал к употреблению черного цвета, но только на отдельных элементах облачения. Так, 2 декабря 1856 года на отпевание вдовы статского советника Александры Губиной владыка был облачен в белый саккос с черным омофором. На других заупокойных богослужениях святитель Филарет использовал цвета темных оттенков.

Сегодня, во время отпевания, панихид и парастасов, мы привыкли чаще видеть белые облачения, а употребление черного цвета осталось только во время Великого поста, как минимум на первой и Страстной седмицах, а иногда и в будние дни на протяжении всей Четыредесятницы. О примерах, оставленных нам святителем Филаретом, поговорили, теперь же давайте обратимся к Типикону. Собственно в Типиконе есть всего два упоминания о цветах облачений. Первое относится к служению вечерни в Великую Субботу, когда между указаниями о чтении Апостола и Евангелия вставлена заметка: «Поему же сему, извлачаются иерее и диакони от одежд, и облачаются в белыя». Второе упоминание содержится в пояснениях перед началом пасхального богослужения: «Таже настоятель вшед во святый олтарь со иереи и диаконы облачатся в весь светлейший сан, и раздает свещи братии». Как видим, оба приведенных места говорят лишь о праздничных цветах, к которым черный никак не относится. Кроме того, из последней цитаты можно извлечь некоторые косвенные свидетельства. Указание на облачение в «светлейший сан» говорит о том, что в течение поста использовались ризы неярких оттенков цветов, что и подтверждается исторической практикой. Сегодня наиболее адекватным продолжением этой традиции является употребление в посту фиолетовых облачений.

Святитель Афанасий (Сахаров) указывает две причины, почему собственно богослужебные цвета четко не отрегулированы церковным Уставом. Во-первых, в этом плане всё до мелких подробностей не опишешь, да и нет в том никакой нужды, ведь при каждом приходе может быть различный набор цветов облачений, в зависимости от материальных возможностей. Во-вторых же, и это святитель подчеркивает как главную мысль, церковные люди, и священнослужители в частности, внимательно изучающие Устав и стремящиеся понять не только его букву, но и дух, руководствуясь также освященной веками традицией, сами безошибочно решат, какие облачения будут наиболее соответствовать духу того или иного праздника.

Мысль о том, что православная богослужебная традиция долгое время не знала черного цвета облачения, также подтверждается словами святителя Афанасия. Его свидетельство относится не к постовому периоду, а к заупокойным службам. Владыка пишет, что в древней Руси здесь использовались ризы «смирных» цветов, т. е. просто неярких, о чем и было сказано. Более того, если мы молимся о тех, кто умер в надежде воскресения, то и воскресные, т. е. белые, облачения наиболее приличествуют такой молитве. «Сверх того, – продолжает святитель, – светлый, белый цвет скорее, чем черный, успокоит, если уже не утешит, скорбящих и горюющих».

Великий пост мы называем «весной для души», а ведь черный цвет уж никак не ассоциируется с весной. Безусловно, вся Четыредесятница сосредоточена на покаянии, однако же и само покаяние – это только средство очищения души, возвратный и светлый путь к Богу. Черный цвет практически никогда никаких добрых дум не навевает, он больше приличествует безнадежности и унынию, противных восточно-христианской аскетической традиции. По смысловому наполнению, и именно так его воспринимали ранние христиане, Пасха не только Воскресный день, но все три дня в совокупности, начиная с Великой Пятницы. Победа над смертью была бы невозможна без Страданий и Смерти Спасителя, которые являют крестную Пасху. В Древней Руси богослужения Страстной седмицы совершались не в черных, а в багряных ризах, что как раз и указывало на пролитую за нас Кровь.

Откуда же взялся обычай использовать черный цвет в облачениях? Ответ мы снова можем обнаружить у святителя Афанасия: «Черный цвет проник к нам с сентиментального Запада с его обмирщенным христианством. В допетровской Руси и в мирском обиходе редко употреблялся черный цвет. Тогда и мужчины носили по большей части цветное платье. Обычай носить траур в смысле одеваться во все черное – западный мирской обычай. С конца XVII века, когда стало усиливаться у нас влияние запада, он стал проникать и в Церковь, перенося мирское понимание траура не только на заупокойное богослужение, но и на Великий пост, и на дни страданий и смерти Спасителя».

Я ни в коем случае сейчас не призываю выбрасывать или сжигать черные облачения, но нельзя не сказать, что цвет во многом влияет на наш настрой, наше восприятие богослужения, особенно когда мы понимаем содержащуюся в нем символику. Поэтому стоит иногда задумываться над такими вещами и менять то, что можно изменить, но спокойно, без надрыва и революций.

Протоиерей Владимир Долгих