Уникальные страницы обители на перекрестке истории, веры, традиций.

Продолжение. Начало здесь

Николай Костомаров, учительствуя в Киевской первой гимназии, а позже занимая должность профессора в Университете Св. Владимира, был знаком с Тарасом Шевченко, который осенью 1846 года по заданию Временной комиссии для рассмотрения древних актов прибыл в Почаев с целью сделать зарисовки: «а) общего наружного вида Лавры, б) начинки храма и в) вида на окрестность с террасы». Исследователи полагают, что поэт поселился не в архиерейском доме для важных посетителей, а в доме для паломников. Сохранилась также его подпись и запись в книге почетных гостей: «На храм 3 рубля серебром подаю». Из рисунков Шевченко, помимо набросков карандашом, сохранились 4 акварели: «Почаевская Лавра с востока», «Почаевская Лавра с юга», «Вид на окраины с террасы Почаевской Лавры», «Собор Почаевской Лавры (внутренний вид)». Они имеют высокую культурную ценность и свидетельствуют о живописном даре поэта, мастерски изобразившего архитектурный пейзаж, которому присуща фотографическая точность.

Тарас Шевченко. Почаевская Лавра с юга. Почаев. Акварель. 1846 год

Упоминания Шевченко о Почаевской Лавре находим в его творчестве. Так, в поэме «Слепая», автограф которой был найден среди бумаг Н. Костомарова, героиня посещает Киево-Печерскую и Почаевскую обители, где молится о своей дочери: «Ходила в Киев и Почаев / Святых угодников молить / И душу страстную, рыдая, / Молитвой думала смирить». В поэме «Невольник» Ярина молится «у Почаєві святому» о своем возлюбленном Степане. Впрочем, молитвы героинь, увы, бессильны в обоих случаях. В повести «Варнак» раскаявшийся разбойник помышляет «пуститься прямо в Почаев помолиться святой Заступнице Почаевской». Интригой отмечен сюжет поэмы «Петрусь», героиня которого «У Київ їздила, молилась, / Аж у Почаєві була. / Чудовная не помогла, / Не помогла святая сила». И вот она из святых мест привозит бутылочку яда и потчует своего мужа, преследуя корыстные цели: «Тепер старого поховаю, / А молодого привітаю, / Та й буду жить собі та жить, / Петруся-серденько любить».

Известно, что сам Шевченко, крещенный православным иереем А. Базаринским, унию не жаловал, усматривая в ней притеснения православия («Як та галич поле криє, / Ляхи, уніяти / Налітають – нема кому / Порадоньки дати»; «Болить серце, як згадаєш: / Старих слов’ян діти / Впились кров’ю. А хто винен? / Ксьондзи, єзуїти») и корень раздора между поляками и казаками («Ще як були ми козаками, / А унії не чуть було, / Отам-то весело жилось! / Братались з вольними ляхами, / Пишались вольними степами»). В 1995 году в парке напротив Почаевской Лавры к 150-летию посещения городка поэтом-вольнодумцем был сооружен памятник украинскому Кобзарю.

Тарас Шевченко. Почаевская Лавра с востока. Почаев. Акварель. 1846 год

В Успенском соборе обители, где размещена рака с восемнадцатью драгоценными частицами св. животворящего древа и мощей апостолов Филиппа и Варфоломея, святителей Василия Великого, Амвросия Медиолианского, вмц. Варвары и других, иконостас в стиле барокко, с 33 иконами, выполнен по благоизволению Александра II в память посещения им Лавры в 1859 году, он и носит название – Царский. Известно, что император, как и Августейший его отец (посещал Лавру в 1842 г.), пил воду из Стопы, прикладывался к мощам прп. Иова, к чудотворной Почаевской иконе Божией Матери, которая высится на уровне третьего яруса иконостаса в звездообразном серебряном киоте над Царскими вратами. Известная благотворительница Анна Орлова-Чесменская, побывав в обители в 1839 г. и проникнувшись её православным духом, пожертвовала серебряную раку для мощей прп. Иова, а также «серебряный вызолоченный киот из серебра 84-й пробы, весом в 188 фунтов, 45 золотников» стоимостью 7 586 рублей. Киот был доставлен в Лавру в 1850 г.

В 1912 году, к 300-летию Дома Романовых, в новгородско-псковском стиле был возведен Троицкий собор Почаевской обители вместимостью до 2000 человек по проекту архитектора Алексея Щусева. Возглавлял строительство Антоний Храповицкий, наместник и опытный руководитель духовной жизни, не желавший служить, «стоя лицом на Запад». Как писал архим. Киприан Керн, Храповицкий был исключительно церковным человеком и всё рассматривал с точки зрения «примата Церкви», он «отрицал у католиков всё, кроме права называться еретиками», что не шло вразрез со взглядами прп. Паисия Величковского, Игнатия Брянчанинова, считавших, что «униаты… догматы православной веры попраша и римские восприяша… И папе римскому еретику сущему… поклонишася…». Выкраивая свободное время, владыка Антоний писал службу и акафист Почаевской Божией Матери и прп. Иову, святые мощи которого были вынесены из-под спуда и выставлены в храме для богомольцев, коих обычно собиралось по несколько десятков тысяч.

Красноречивым являлось молитвенное наполнение новых текстов владыки, ратовавшего об избавлении от унии: «Радуйся, священная главо, преподобие Иове, звездо от Галицкой земли к востоку пришедшая и немощных душы бодрившая, во смирении своем дерзновению противу ереси люди российския наставившая, и к небесному царствию приведшая, егоже и нас сподоби предстательством твоим и о всем мире буди молитвенник». В одном из писем епископу Чикагскому Леонтию (Туркевичу) от 21 января 1911 г. Антоний Храповицкий констатировал: «Понемногу свет православия проникает и в униатскую Галицию через наши книжки и некоторых ревнителей, мирских и духовных, тамошних уроженцев. И Вам да поможет Св. Дух возвращать Церкви русския души, плененные униатскою ересью».

Семиярусное паникадило с хоросом, украшающее Троицкий собор, – дар Николая II, который посетил Почаевскую обитель в 1914 году и, согласно неподтвержденным документально источникам, восхищался её живописными окрестностями, называя их «своей Швейцарией». В богоборческое советское время Лавру неоднократно планировали закрыть, превратить в музей атеизма, жизнь монахов и паломников подвергали жесткому контролю. Однако, несмотря ни на что, служения там не прекращались. Мужественным защитником, призвавшим местных жителей исполнять христианский долг – стоять за святыни, тогда выступил 68-летний Амфилохий Почаевский: «У дверей церкви с десяток милиционеров со своим начальником стоят, старец неожиданно выхватил у начальника ключи, передал молодому наместнику Августину, сказал: “На, тримай і нікому не віддавайˮ. Недоумевающим милиционерам крикнул: “Архієрей – хазяїн Церкви! А ви? геть звідси! Люди, гонітъ їх!ˮ». Прогнозируемо, что владыку после успешной борьбы с гонителями определили в психбольницу, притом в палату для «особо буйных», и шпиговали препаратами, провоцирующими распухание тела. Прозорливый искусный целитель словом и духом, «веры православной ревнитель и благочестного жития учитель» был причислен Церковью к лику святых в 2002 году. Во время эксгумации выяснилось, что его тело, почивавшее в земле более 30 лет, нетленно.

На протяжении веков Свято-Успенская Почаевская Лавра, как твердыня православия, где, кажется, бескрайняя высь Неба сливается с землей, лежащей во зле, где всё пропитано молитвенным духом, монашескими подвигами, стоянием за веру, устремляет нас на прикровенный диалог с Отцом Небесным и Святой Богородицей. И тихим речитативом отзываются слова безбоязненного и непобедимого прп. Иова, преславного угодника Божия, подписавшего соборное определение, в котором свидетельствовал, что он «твердо стоит в православной вере, не мыслит об отступлении в унию и под клятвою обещается не отступать и к тому же увещевать весь православный народ». Аукаются речитативом-призывом, призывом к размышлению, особенно с оглядкой на подступившую к горлу зловещую пандорическую будничность, когда обитель уже властолюбиво делят ничтоже сумняшеся ПЦУ и УГКЦ. И размышлять надлежит нам. И выбор бесстрастной мерой делать тоже нам, уповая на Промысл Божий и возгревая свои убеждения неусыпаемым светозарным пламенем, возжжённым великими исповедниками этой воистину дивной обители.

Наталья Сквира