Одговара протојереј Владимир Пучков.

Есть такие вопросы, ответы на которые давно даны и, в общем-то, общеизвестны, однако их продолжают задавать, поскольку проблемы эти, вопросы породившие, никуда не деваются. А длится всё это годами, если не десятилетиями. Например, вопрос о действительности таинств у раскольников. Тут прямо как у Крылова: «уж сколько раз твердили миру»... Однако, несмотря на это, появляются всё новые люди, которые с этой совсем не новой проблемой сталкиваются впервые и потому интересуются, беспокоятся и, разумеется, спрашивают.

На первый взгляд, положение вещей и впрямь несколько парадоксально: с некоторыми раскольническими сообществами, при естественном отсутствии евхаристического общения, мы имеем отношения, позволяющие нам принимать их членов в лоно Церкви без крещения, а духовенство – в сущем сане. Таковы, например, римокатолики или имеющие иерархию старообрядцы (беспоповцев, если таковые пожелают стать православными, мы, естественно, крестим). В то же самое время других, по сути, точно таких же раскольников, с которыми у нас точно так же нет и не может быть евхаристического общения (при этом никакой ереси они не исповедуют и, в отличие от тех же католиков, в вероучительном плане ничего противного православной вере не утверждают), мы принимаем не иначе как посредством крещения, а духовенство, соответственно, рукополагаем. К этой категории относится ПЦУ, таким же было отношения Русской Церкви к существовавшему в первой половине прошлого века обновленческому расколу. И это при том, что с канонической же точки зрения ПЦУ и вовсе скорее может быть отнесена к самочинным сборищам, нежели к расколам, а членов таковых святитель Василий Великий вообще считал нужным принимать через покаяние.

Однако не будем спешить. В качестве отправной точки для рассуждений следует взять тот факт, что Церковь Христова не застывшая память и не неподвижный монумент, а живой организм. Уже одного этого достаточно, чтобы увидеть, что наш парадокс – кажущийся. Итак, на Церковь возложена определённая миссия. Заключается она в просвещении людей светом Христовой истины и в приобщении верных к реальности Царства Небесного. Если раскольническая община, существующая бок о бок с православной, никоим образом не препятствует православным осуществлять свою миссию, не сеет вокруг себя вражду или смуту, не предпринимает попыток вытеснить православную общину или создать ей условия, в которых невозможна будет никакая миссия, то отношение к этой общине со стороны Православной Церкви может быть вполне определённым: мирное сосуществование открывает широкие возможности как для строгого соблюдения канонического порядка, так и для разумной икономии для тех, кто из данной общности приходит в Православную Церковь.

Вместе с тем нам хорошо известно, что межконфессиональный мир как явление мало того, что хрупок и зыбок, так ещё и далеко не повсеместен. Ситуации, когда сосуществование на одной территории двух христианских общностей приводит к вражде, нередко жёсткой и непримиримой, нам знакомы, увы, не из курса церковной истории. Мы в такой ситуации живём. Кто три года, а кто и три десятилетия. И, надо сказать, что всякий намёк на лояльное отношение к обрядам и таинствам раскольнического сообщества, стремящегося всеми силами воспрепятствовать миссии нашей Церкви, выглядел бы по меньшей мере сомнительным. Ведь церковная икономия предполагает, что член раскольнического сообщества, желающий присоединиться к Православной Церкви, крещёный, хоть и в расколе, однако с формально правильной формулировкой, сколько-нибудь, но всё-таки не чужд Христа. Но как может быть не чуждым Христа сообщество, целенаправленно противодействующее Христовой Церкви? Может ли Дух Божий враждовать Сам с Собой, одновременно действуя в Церкви и пребывая там, где среди откровенных ряженых присутствует несколько законно рукоположенных клириков, отпавших от церковного единства и вместе со своими единомышленниками это самое единство попирающих? Очевидно, что нет. Следовательно, и у Церкви нет ни малейших оснований видеть в таком раскольническом сообществе временно находящихся в разделении христиан, сохранивших в своей среде хоть какие-то остатки истины. И потому строгость в отношении к тем, кто, будучи раскольниками, проявляет по отношению к Церкви явную враждебность и логична, и обоснована. А Церковь, как живой организм, властна определять меру строгости по отношению к раскольническим сообществам, исходя, помимо собственных писаных правил, ещё и из реально сложившейся ситуации.