Православие и мир

Все четверо благодарны первой профессии; двое – не побоялись потратить годы на второе высшее образование; трое – нашли работу мечты благодаря случаю – или Божьему Промыслу, после того, как упорно двигались к своей цели; одному пришлось кормить семью и искать себя одновременно; трое прошли через финансовые трудности или пересмотрели отношение к деньгам; двоим решиться на перемены помог отпуск. Объединяет всех – решимость жить осмысленно и с пользой.

Фото: Joel Robison / joelrobison.com (фрагмент)

 

Виктория Федорова, 33 года

Из журналистов – во врачи

«Бывает, что человек вырастает из профессии…»

Мне повезло: моя первая профессия тоже была «по любви», в журналистику в 17 лет я пришла по зову сердца. На тот момент я поступила в Академию права, но понимала, что юриспруденция не привлекает меня, язык закона слишком сух и скучен. Но мама всегда говорила, что высшее образование необходимо. Медицинский вуз вообще не рассматривался – я была брезглива, биологию и химию не очень любила. Зато любила писать: стихи, рассказы, зарисовки из жизни…

И как-то раз, лежа на диване, подумала: а какой от меня толк? Если юристом я работать не буду, так чем же буду заниматься в жизни, каким образом приносить пользу обществу? Рядом на столе лежала газета «Жизнь», я посмотрела адрес редакции и отправилась туда, решив попробовать себя в качестве журналиста. Мне дали первое задание, с которым я успешно справилась, так я и осталась в журналистике на 13 лет. Это было золотое время, мне нравилась моя работа, я получала от нее удовольствие и всегда думала: странно, а почему все люди – не журналисты? Это же так интересно!

Но, бывает, человек «вырастает» из профессии. То, что было хорошо до 30 лет, не всегда хорошо после. После того, как меня наградили областной премией за достижения в социальной журналистике, интерес к работе угас. Мне было 27 лет, и работа превратилась в рутину. А это первый знак того, что что-то надо менять.

Мы проводим на работе половину своей жизни, и если она не приносит удовлетворения – зачем нужна такая работа?

На два года я ушла в депрессию, ибо выхода из ситуации не видела. Нужно было либо отказываться от того, что я умела, искать что-то новое, либо побороть себя и заново полюбить свое дело.

Но однажды мне приснился сон, как я плачу на руках у мамы, как младенец, и говорю, что хочу стать врачом. Моя мама – врач скорой помощи. В нашем доме всегда было много литературы, медицинская атрибутика, белые халаты. Моя мама мечтала, чтобы я была врачом. И вот в 30 лет я невольно вспомнила об этом. Но затея казалась абсолютной глупостью. Медицина – слишком сложная сфера с энергозатратным, трудоемким, а главное – многолетним процессом обучения: университет, интернатура, ординатура. Прежде чем врач оформится как врач, должно пройти не менее 10 лет. Но с тех пор, как мне приснился сон, эта мысль не отпускала меня.

Я стала узнавать, какие экзамены нужны для поступления, и, в конце концов, поняла, что не могу не попробовать. Люди говорили разное, главным образом то, что в 30 лет поступать в медицинский – это сумасшествие. Но медицина к тому времени уже стала моей мечтой. Я поняла, что во мне заново загорелся интерес к новой профессии, что медицина – это бесконечное развитие, а главное – благодаря ей я смогу больше узнать о человеке.

И журналистика, и медицина – сферы социальные, где человек поставлен во главу угла. Чтобы работать и там, и там, нужно любить людей, искренне интересоваться их судьбами. Если в журналистике я узнала многое о людях с психологической и социальной точек зрения, то сейчас открывался новый, гораздо более серьезный уровень – физиологический, медицинский. И если в журналистике после написания статьи не факт, что ты помог человеку и улучшил его жизненную ситуацию, то в медицине с этим строже – результат будет виден по факту и налицо.

Я поступила на курсы по подготовке к ЕГЭ при СГМУ им. Разумовского в Саратове.

Человек, который поддержал меня больше всех на свете – это, конечно, моя мама. Она была счастлива оттого, что один из ее детей продолжит ее профессию и то, что я не сделала в 17 лет, смогу сделать в 30. Она верила в меня. Я занималась с репетиторами, продолжала работать в СМИ.

В первый год подготовки поступить мне не удалось – не хватило баллов. Но я продолжила заниматься и поступила со второго раза. Если бы мне этого не удалось, я бы поступала и в третий, и в четвертый, до победного конца. Медицина стала для меня смыслом жизни. В то же время я устроилась на работу в хирургическое отделение больницы санитаркой и поняла, что это мое (кстати, после работы санитаркой от брезгливости не осталось и следа). Моя любовь, моя атмосфера, мое место в жизни. Вернулось прежнее ощущение – и почему все люди не работают врачами? Это же так интересно!

Я не вижу никаких сложностей в перемене профессии. Потому что, если новое дело захватывает тебя полностью – препятствий нет. Ты просто идешь и делаешь, что должен.

Первое время я искала информацию о людях, которые стали врачами после 30, и узнала имя Альберта Швейцера – философа, музыканта, теолога и врача, лауреата Нобелевской премии 1952 года. Если он смог, то почему я не могу? Главное – действовать. Тем более, меня ничего не связывало – ни дети, ни узы брака.

Я рада, что не вышла замуж, несмотря на варианты. Мне кажется, многим сложно решиться на глобальные перемены как раз из-за наличия семьи. Сейчас я могу жить впроголодь, как бедный студент, учиться, работать сутки через сутки и вообще не появляться дома. Будь у меня семья, подобного позволить я бы себе не смогла. Замуж я особо не стремлюсь, пока времени нет, но и не зарекаюсь – просто этот момент пока не в приоритете.

Сейчас я учусь, работаю санитаркой, а также пишу статьи на медицинские темы, делаю интервью с врачами. Журналистика очень мне помогает, в том числе и материально. Прожить на одну зарплату санитарки невозможно. Но теперь я счастлива, потому что могу соединить воедино все, что я люблю, и то, что умею.

Были моменты, когда я мыла полы в туалете после кровотечений и думала: «Господи, что я сделала со своей жизнью?»

Были моменты, когда я впервые увидела труп, вскрытие, и потом долго не могла прийти в себя – настолько меня потрясла красота человеческого тела, которая сокрыта внутри нас.

Я не имею права советовать людям бросать все и резко менять жизнь или профессию. У каждого – свой путь. Единственное, что я могу посоветовать – это выбирать профессию сердцем и не бояться рисковать. Даже если кажется, что ничего не получается, весь мир против тебя или считает сумасшедшим. Жизнь одна, и тратить ее на нелюбимую работу – преступление.

Таисия Коротышева

Из юристов – в музейные работники

«Мое счастье перестало зависеть от остатка на счету»

Я закончила международно-правовой факультет МГИМО в 2004 году и сразу же начала работать по профессии, хотя уже понимала, что профессия эта мне не очень подходит. Душа просила простора, и я мечтала об учебе на специалиста по межкультурным коммуникациям. Но на семейном совете победила «солидная профессия».

После института я много лет работала юристом в бизнесе и недолго в крупном банке, а одно время даже участвовала в стартапе – российском производственном предприятии в Индии. Основная профессия давала мне возможность творческой самореализации, за что я благодарна: я часто ездила по музеям мира на различные выставки, скупала книги по культурологии, истории искусств, изучала «языки искусств» – французский и итальянский.

Очарованная наследием художника Марка Шагала, я посещала места, связанные с ним: Ницца, Ванс, Цюрих, Нью-Йорк. Очень хотелось однажды овладеть этим новым, незнакомым для меня языком выставок произведений искусства.

Однажды на выставке «Прерафаэлиты: викторианский авангард» в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина я задумчиво читала на стенде фамилии и должности людей, работавших над выставкой. Словосочетание «международный отдел» звучало особенно привлекательно: мне показалось, что вот там я могла бы работать. Сейчас я работаю именно в этом музее, вместе с людьми, имена которых меня так восхищали тогда. Но от мечты до реальности прошло не меньше 5 лет. И этот путь простым не был…

Я не могу сказать, что испытывала острое разочарование в юридической профессии, просто осознала: то, что делаю именно я, в принципе, ничего в мире не меняет. Если со мной что-то случится, это никак не повлияет на судьбу крупной бюрократической машины.

Было ощущение «дня сурка», и иногда мне казалось: если я не решусь на перемены, то так и буду ходить по музеям и только представлять себе другую жизнь.

После проекта в Индии у меня была возможность несколько месяцев не работать, замедлить темп жизни и хорошо подумать. Я решила плавно пересматривать свои приоритеты и потребности. Периодически я направляла свое резюме в галереи и музеи, но… порой меня даже не удостаивали отказом, а где-то отвечали: «Вы же не искусствовед…»

К этому моменту я уже отучилась на курсе арт-менеджмента в Высшей школе художественных практик и музейных технологий РГГУ, что позволило систематизировать мои отрывочные на тот момент, но довольно обширные личные наблюдения про галереи, знания законодательства в сфере культуры.

По 10-12 часов в сутки я работала в офисе, а по ночам мы с ребятами-единомышленниками, тоже выпускниками курсов, сами готовили нашу первую выставку в Центре творческих индустрий «Фабрика». Она называлась «Завершение работы» и была посвящена осмыслению того, как человек, увольняясь с работы, по какой-то причине оставляет там важные для него личные вещи. В нас поверили, мы попали в параллельную программу 6-й московской биеннале современного искусства, у нас было много посетителей. Я испытывала невероятный подъем и понимала, что надо продолжать! Помогала художникам организовывать выставки, занималась документами. Совмещать все это с юридической работой – сложно. Поэтому, когда уже появилась уверенность в себе, я поняла: пора заканчивать.

Подписывая обходной лист, страха я не испытывала. А испытывала… странное чувство свободы: не важно, что я не знаю, когда придет моя следующая зарплата, меня это больше не беспокоит. Иные знакомые сначала крутили пальцами у виска, говорили: «Что ты делаешь?! Сейчас кризис, ты кидаешься в омут, обратного пути не будет, возможно, это кризис среднего возраста, может быть, тебе сходить к психологу? С чего ты взяла, что ты достойна, что ты талантлива?»

Я отвечала: «Я не думаю, что талантлива или достойна, просто считаю, что если не попробовать сейчас, то со временем будет все сложнее решиться на это». У меня возникло ощущение, что я беру у жизни небольшой аванс, на два-три года. Это не сделка века, но я вложу все свои силы в отведенное себе время. Если не получится, вернусь в профессию. Ведь никакой опыт лишним не бывает.

Зарабатывала на жизнь частной юридической практикой, много переводила, преподавала итальянский – это тот случай, когда хобби приносит пользу.

Однажды друзья прислали мне пост в Фейсбуке: «Пушкинский музей ищет волонтера». Не будь меня в Фейсбуке, я бы никогда об этом не узнала! Тут же написала им, и… тишина. А через 2 недели пришло письмо: «Приходите, мы хотим на вас посмотреть». Трудно передать мой восторг словами. Но меня тут же посещает другая мысль: а вдруг они хотят просто посмотреть, что это за взрослый человек такой, поработавший на хороших должностях в крупных компаниях, который хочет и готов бросить все и стать волонтером в Пушкинском музее?

Я сходила на собеседование, страшно волнуясь, выполнила тестовое задание… и опять молчание недели на три. Я была уже готова распрощаться с иллюзиями, и вдруг звонок – меня взяли на стажировку! Это счастье! А под конец стажировки случилось чудо: внезапно освободилась должность в одном из отделов, и мне предложили ее занять. И жизнь – полностью перевернулась.

Я работаю в музее, в котором мечтала работать всегда, я делаю то, что хотела делать всегда – мы придумываем просветительские программы к временным выставкам (концерты, лекции, круглые столы, театральные постановки, которые позволяют увидеть и понять исторический и культурный контекст выставки и даже услышать эту эпоху). Я работаю в потрясающей команде. И если бы я боялась маленькой должности и низкой зарплаты, то потеряла бы гораздо больше.

Сейчас я многое в своей жизни пересмотрела, в том числе отношение к деньгам, к достатку.

Последний раз я смотрела на мир глазами человека, который привык хорошо зарабатывать, когда уходила в отпуск на своей заключительной офисной работе. Сейчас я понимаю, что можно обходиться гораздо меньшим и быть не менее счастливой. Мое ощущение счастья перестало зависеть от остатка на банковском счете.

Изменилось мое отношение к текущему моменту жизни. Например, когда я работала в Москва-Сити, я могла несколько раз в день купить кофе в дорогой кофейне, залпом выпить его, глядя в телефон, и побежать дальше. Сейчас я получаю в разы больше удовольствия, нечасто, но осознанно и не спеша наслаждаясь хорошим кофе с хорошим собеседником, говоря о прекрасном. Я понимаю ценность этой чашки, ценность этого времени.

Безусловно, я научилась разумно распоряжаться ресурсами, тратить электричество и воду, но этот навык не помешает любому из нас. Так что я воспринимаю все названные ограничения как хороший тренинг по оздоровлению своего отношения к жизни. И мне очень стыдно, что именно экономия побудила меня этим заниматься.

Найдя себя, я обрела большое счастье. Я чувствую себя моложе, здоровее, бодрее, и что удивительно: за время работы в музее я не болела ни дня. Работая в музее, я ложусь вечером спать и думаю: «Как хорошо, что скоро утро и можно пойти на любимую работу».

Ярослава Барменкова, 32 года

Из менеджеров по закупкам – в дизайнеры

«Самое сложное – выбрать из многообразия своих интересов что-то одно»

Мне иногда кажется, что к моему возрасту и с моим напором в жизни люди должны достичь чего-то большего в профессии. Но когда мысленно возвращаюсь назад и вспоминаю все то, через что я прошла: смена профессии, дополнительные пять лет учебы… – игра стоила свеч.

Я из Новороссийска. Папа нас с сестрами всегда готовил к тому, что мы поедем в Москву или Санкт-Петербург и будем получать бесплатное высшее образование. Классе в 9-м папа возил нас в Питер и Москву, мы присматривались к разным вузам; он делал вырезки из журналов и газет, где было написано о том, какие профессии будут самыми востребованными через 5-7 лет. И всегда говорил: «Вы должны быть самостоятельными, уметь обеспечивать себя сами».

Мои сестры успешно окончили школу, поступили в университеты. К тому моменту я хотела стать либо доктором, либо художником. Отношение родителей к врачебной профессии было понятно – хотя сами они до сих пор работают врачами и любят это дело, но для нас желали другого будущего: более обеспеченного. А насчет художеств папа сказал: «Рисовать будешь на Арбате», к тому же художественной школы за плечами у меня не было, просто считалось, что я неплохо рисую. Теперь я понимаю, что все это – папины страхи, и доктора тоже могут получать нормальные деньги, а главное – необязательно получать много, чтобы быть счастливым. Но тогда слово папы было законом, разочаровывать родителей не хотелось.

Окончив школу, я поехала штурмовать столицу. Папа сказал: «Если не поступишь, вернешься, годик у меня санитарочкой поработаешь и снова попробуешь».

В итоге я поступила на маркетинг в Московский государственный лингвистический университет, на специальность «мировая экономика». Базовыми языками были английский и испанский. Но случилось, что в группе с китайским языком оказался недобор… И поскольку сама специальность меня не сильно интересовала, я решила: пусть хотя бы китайский будет для удовольствия. Да и визуальная часть языка – каллиграфия – меня привлекала.

Китайский я до сих пор использую – иногда езжу в Китай. Однажды в России встретила китайцев на улице: они на ломаном английском пытались узнать, где же Кремль. Я им ответила на китайском: «Прямо и направо». Они страшно удивились! «О, вы говорите по-китайски?» «Да у нас все говорят по-китайски», – отвечаю.

Все равно эти пять лет в институте были мучением, потому что я понимала, что получаю образование, которого не хочу. Заставляла себя учиться только потому, что не хотела расстраивать родителей. Эти 5 лет – очень большая цена за мою несамостоятельность…

Со знанием китайского и профессией «мировая экономика» у меня был один путь – в менеджеры по внешнеэкономической деятельности. Я пошла в закупки в крупную сеть, ездила в командировки в Китай, сразу стала получать неплохую зарплату. Это придало мне уверенность: я поняла, что не пропаду. А значит, смогу потом пойти учиться туда, куда хочу.

Мой молодой человек был архитектором, именно он открыл для меня мир творческих профессий, с которым я была мало знакома до тех пор. Я узнала, что такое промышленный дизайн. Это дизайн всего осязаемого: всех продуктов, всех промышленных изделий, которые выпускаются на массовом производстве, в промышленных масштабах – от зубочисток до автомобиля.

Я отучилась на подготовительных курсах по дизайну – училась рисунку, композиции, академическому рисунку, параллельно нарабатывала опыт. Училась на реальных проектах – конкурсах и заказах, свой первый логотип рисовала уже за деньги. И, таким образом, пришла поступать на промдизайн в Бауманку уже с некоторым портфолио. Поступила легко. И чем больше училась, тем больше мне нравилось!

На второе высшее ушло еще 5 лет, причем я умудрялась совмещать учебу с работой, да еще вечером после занятий ходить на фитнес. Это была насыщенная, активная жизнь! Откуда силы? Чем больше делаешь, чем больше успеваешь, тем больше сил.

А родители – были только рады.

Сложно сказать, жалею я о том, что послушала папу в 17 лет, или нет. Все-таки после первого высшего образования у меня появилась уверенность в материальном плане. А как бы повернулась моя жизнь, если бы этого образования не было? Так что, наверное, я не могу о чем-то жалеть. Но временами все же кажется, что первое образование было ошибкой…

В любом случае, поступив на дизайн, я сразу поняла: это мое! И до сих пор получаю колоссальное удовольствие от этой работы.

Но был и очень тяжелый переходный период. Когда ты по первой профессии экономист, когда у тебя в резюме несколько позиций – секретарь, менеджер, менеджер по закупкам… и тут ты пытаешься людям сказать: «Я хочу быть дизайнером, вы знаете…», тебя не понимают. Ну, кто возьмет тебя на дизайнерскую работу, когда по резюме ты менеджер по закупкам?! Я все же отправляла резюме. И долгое время ничего не получалось. К тому же все мои знакомые воспринимали меня как экономиста…

Тут подвернулся случай. Я вообще считаю, что, если человек к чему-то стремится, должен подвернуться случай, который поможет. Сложно самой бороться… Меня взяли на работу, где нужен был и менеджер, и дизайнер в одном лице. Я стала таким человеком, который совмещал эти функции! Мы разрабатывали некое медиаустройство, придумывали его дизайн, потом запускали его производство в Китае, делали к нему софт, сайт – то есть его нужно было разработать полностью, от начала до конца. Плюс – управлять каждым этапом. Это было здорово! Работа мечты, но – проектная. После я устроилась на работу в дизайнерскую студию, параллельно были фрилансерские проекты. И – процесс пошел!

Я знаю, что многих останавливает от подобного шага страх, что ты будешь жить впроголодь. Но самое сложное, я думаю, – понять, чего именно ты хочешь. Выбрать из многообразия своих интересов что-то одно: кто-то хочет попробовать побыть и тем, и тем, и этим, но жизнь-то одна…

Профессия промдизайнера сложная, потому что промышленный дизайн в России в зачаточном состоянии. Специалистов много, а работы мало – у нас в стране производства немного. А людей, готовых тратить деньги на дизайн своего продукта, и того меньше, хотя их число и растет сейчас.

Параллельно с работой я стала еще и преподавать в МИСиС 3D-моделирование. Это создание объемных моделей в специальной программе. 3D-принтеры нужны для тех, кто видит проблему, но не видит ее решения на рынке. Тогда он сам создает 3D-модель, печатает и использует ее. Это инструмент для того, что нельзя купить. На поток поставить такое производство трудно, потому что 3D-принтер печатает достаточно медленно.

Сейчас своей профессией я очень довольна. Мне бы хотелось развиваться в ней уже, а не искать чего-то нового.

Мне кажется, любимая профессия доступна всем. Но нужно быть и особого склада характера, чтобы сделать этот шаг. Обретение любимой работы – чуть ли не единственное, чем я смело могу гордиться в жизни! Это было тяжело, но я своего добилась. И я всегда вижу людей, которые попали не в свою область и мучаются, и так хочется им сказать: «Дерзай! Я же смогла».

Кирилл Миловидов, 33 года

Из журналистики – в мебельную мастерскую

«Когда ты нужен, то можешь реализоваться в любой профессии»

Свою первую профессию я нашел почти сразу после того, как обратился в православие: съездил в монастырь, вернулся и сразу нашел приход, духовника, стал учиться петь на клиросе, вступил в группу помощи бездомным при храме, нашел жену – все в один год. Вся жизнь круто поменялась и стала очень прямой. Я стал работать в православном СМИ, журнале «Нескучный сад», потом на сайте «Милосердие.ру».

Изначально, до обращения, ни о какой работе толком и не мечтал. Поступил в Институт международных экономических связей на специальность «экономист-международник», потому что он был ближе всего к дому. И это была просто мука, я засыпал на парах по матанализу. Два раза проучился на первом курсе и бросил: понял, что бесполезно и скучно. А потом знакомая посоветовала Институт журналистики и литературного творчества. Там действительно развивали, помогали сформировать твою личность, чтобы уже на этой удобренной, богатой почве, на почве широкого кругозора, мощного культурного бэкграунда ты смог бы сам вырастить какое-то дерево – в журналистике либо в какой-то другой сфере, не важно.

Как и всякий молодой журналист, я в то время был окрылен идеей изменить мир к лучшему и был вдохновлен историями наших преподавателей. Попав в церковную, социальную журналистику, я увидел, что это интересно. К тому же профессия подходила мне по характеру, и как неофиту мне было радостно общаться со священниками, с разными добровольцами, бескорыстными, «горящими» своим делом людьми.

Но прошло примерно 7 лет, и, видимо, неофитский запал поостыл, а вместе с ним – и желание заниматься журналистикой. Наверное, это можно даже назвать «выгоранием»: появилось ощущение, что мне меньше всего на свете хочется писать и фотографировать, даже до отвращения. Я уперся в некий потолок. Мне казалось, что обо всем мы уже много раз писали, я примерно представлял, как священник ответит на тот или иной вопрос – ничего особо не меняется, результата своей работы я не вижу.

Поворотным пунктом, наверно, стала одна из поездок в Египет. На лето я отвез свою семью в Дахаб – это такая деревушка на Синайском полуострове – а мне надо было возвращаться в Москву, работать. Я уже собирался в аэропорт, держал сына, Игнатия, на руках – ему было тогда около года – и когда стал передавать его жене, он внезапно зарыдал, закричал, так отчаянно, как никогда не плакал. Видимо, он почувствовал, что папа надолго уезжает, не хотел меня отпускать. Прямо ножом по сердцу… У меня были мысли: хочу ли я дальше работать? Нужен ли я там? Может, нужно остаться здесь?

В общем, стал переосмысливать свою жизнь. К тому же там – места, где ходил Моисей со своим народом, Синайская гора, где Господь дал ему 10 заповедей: лежишь на берегу у костра, под тем же самым небом, смотришь на те же самые звезды, на эту архаичную природу, которая мало поменялась с тех времен, несмотря на интернет и кондиционеры.

Проникаешься этим духом и думаешь: а то ли это, чем ты хотел заниматься всю жизнь? Могу ли я на этом месте принести максимальную пользу? В масштабе вечности что значит моя жизнь, моя работа? Будет ли это ценно после моей смерти?

Примерно в это же время я прочитал текст про онкобольных и умирающих, которым задавали вопрос, о чем они больше всего в жизни жалеют. Они отвечали: «О том, что так много работали и так мало времени проводили с семьей».

По возвращении в Москву сын меня не узнал и плакал несколько дней, пока не привык. Такая травма для нас обоих – и не совсем понятно, ради чего. Без меня мир бы не рухнул. Мне хотелось больше времени проводить дома, с семьей, что-то делать своими руками. Видимо, это сказалось на моей работе, и меня уволили. Я взял тайм-аут и уехал с семьей в Таиланд, мы жили там, и я прилепился к местному православному храму. Отец Алексей Головин предлагал мне оставаться псаломщиком. И потом, может быть, стать диаконом и священником: там очень мало русских православных людей, поэтому любой православный, пусть он кривой, косой и необразованный, как я, может быть рядом с алтарем. Вот это было счастье. Но мы ждали второго ребенка, как рожать в Таиланде, было непонятно, так что пришлось вернуться в Москву.

Два-три года продолжались мои поиски себя и своего дела – дела, где я был бы полезен.

Полгода я работал на сайте Московской епархии, но понял, что и там я не очень нужен. А когда твои таланты и силы не востребованы, это не мотивирует.

Чего я только не делал: таксовал по ночам на своей машине, работал на сервисе YouDo. Хотел устроиться даже машинистом в метро. Все-таки семья, двое детей – кто их будет кормить?

По-настоящему я мечтал только о работе пожарного, врача или полицейского. Пару раз во время журналистской работы мне приходилось тушить пожары вместе с добровольцами, и это был момент абсолютного счастья! Когда все сдают назад, а ты знаешь, что можешь пойти в огонь и спасешь несколько домов. Берешь рукав, берешь ствол, берешь второй номер, таджика, и говоришь ему: «Давай за мной» – и в огонь. Вот это был один из самых ярких моментов счастья в жизни. И польза тут очевидна.

Но поскольку я не служил в армии, меня не взяли ни в полицию, ни в пожарные. А для врача – уже поздно: надо много лет учиться, а мне уже не 20. Не годен я оказался и к служению священника – отец Георгий Бреев отсоветовал: сказал, что в этом случае начнутся тяжелые искушения.

В этот сложный переходный период финансово нам было непросто – на 20 тысяч жили вчетвером, учитывая, что одна квартплата составляет 6 тысяч.

Бабушка нам помогала, перед родителями в долги влезли. Но как-то всё Бог устроил. Когда совсем кончались деньги, я садился в машину, таксовал. Голода у нас не было, но долг за коммунальные услуги накопился. Это был сильный стимул искать работу дальше.

Временами я сожалел о том, что нет стабильности, нет зарплаты. Но все-таки опустошенность и разочарование первой профессией, ощущение, что ты больше не можешь приносить пользы, что ты не нужен, было тяжелее. С другой стороны, я не рвал на себе волосы и о будущем особо не переживал. Потому что как человек верующий понимал, что все так или иначе устроится, что Господь нас не оставит, если даже птиц небесных не оставляет. Ты делай, что должен – ищи работу, отсылай резюме, ищи подработки, чтобы кормить семью, строй планы, и все наладится. Так и случилось.

Еще в Дахабе я познакомился с человеком, тоже из православной тусовки, который оказался владельцем мебельной мастерской – Глебом Величко. Ему нужны были новые мастера. Сначала я стал работать как мастер, но, видимо, мои личные таланты оказались больше востребованы в организационной сфере. Так я стал сперва координатором заказов, отвечающим за общение с заказчиками, сайт, фотографию, оптимизацию, и постепенно дорос до совладельца бизнеса и партнера.

Это не совсем работа пожарного, конечно. Но ответственности и отдачи, возможностей для самовыражения и приложения своих сил очень много. Еще одно важное изменение, которое произошло – это превращение из исполнителя в руководителя, все равно, в какой сфере. Тут то, что ты придумаешь, можно реализовать, ты ограничен только личными силами и временем, которое готов тратить на бизнес.

Если подводить черту, я бы сказал, что я прошел через разочарование в себе и в работе, а потом – была просто какая-то случайность. Или, скорее, Промысл. Мне всегда была нужна точка приложения сил и какая-то отдача от работы, место для подвига, и сейчас все это есть. Здесь я нужен по-настоящему, от меня многое зависит. Думаю, по такому принципу можно себя найти в любой области.

Подготовила Валерия Михайлова

Православие и мир