Размышления Сергей Фуделя, христианского богослова, философа. 

На Тайной вечери был попущен Иуда – «да сбудутся Писания». Но это попущение есть страшное предупреждение на будущее и призыв к бдительности Церкви. Это надо знать и для себя лично, «да не в суд или во осуждение будет мне причащение пречистых Тайн». Апостольским предупреждением об опасности недостойного причащения полны наши молитвы перед причастием и после него: «Да не опалиши мене, Содетелю мой!»

Древнее отношение к причастию созидается как бы из двух противоборствующих сторон: стремления как можно чаще соединяться с Господом и страха причаститься в осуждение себе, «в опаление себя». Первое – устремление к еженедельному, ежедневному причащению, второе удерживает от него иногда на долгое время. Чтобы понять правду божественного страха перед бременем Таинства, приведу рассказ о преп. Филимоне. «Удостоен будучи пресвитерства, давно-давно, и так преискренно коснувшись небесного и жизнию и разумом, он всячески избегал Божественных священнодействий, как бремени... И Божественных Тайн причащаться, несмотря на такую постоянно опасливую жизнь, не причащался, когда случалось ему входить в общение и беседовать с людьми... А когда намеревался причаститься Божественных Тайн, то пред этим долго Докучал Богу, умилостивляя Его молитвами, псалмопениями и исповеданиями. Ужасался он гласа иереева, который возглашает при сем, говоря: «Святая – святым». Ибо в это время, говорил он, вся Церковь полна бывает святых Ангелов и Сам Царь сил, таинственно священнодействовав и хлеб и вино претворив в Свое Тело и Кровь, чрез святое причащение вселяется в сердца наши. Почему, присовокуплял он, надлежит нам лишь непорочно и чисто и как бы вне плоти бывая без всякого сомнения и колебания дерзать на святое причастие пречистых Христовых Тайн».

У многих в наше время нет никакого страха перед Таинством. Поэтому, может быть, будет полезно знать, как святые убеждали не каких-нибудь мирян, а священников воздерживаться от Таинства и удаляться от священства во избежаниe осуждения за недостоинство. «Без очищения себя не дерзай прикасаться святых Тайн, чтобы не пожжену быть, как сено, Божественным нем, – пишет преп. Феогност, – Сподобившись Божественного и честного священства, прежде всего себя самого обязан ты всегда иметь принесенным в жертву умерщвлением страстей... если не имеешь извещения от Духа Святого, что ты благоприятный посредник между Богом и человеками, то на пагубу себе не дерзай на всесвятое и страшное священнодействие Божественных Таин, перед коим Ангелы благоговеют и от коего «благоговейно воздерживались многие из святых... Всеконечно лучше по сознанию своей немощи и отказаться от высокого чина священства, нежели с сознанием своей нечистоты принять его и носить... Не осилив отстать и очиститься от страстного расположения, как дерзаешь ты, окаянный, касаться того, что и для Ангелов неприкосновенно?.. Или достойно и чисто – чтобы не сказать равноангельно – пользуйся властью божественного Священства, или отступи от сего страшного служения». «Евхаристия, – пишет св. Димитрий Ростовский, – приносится... не только за всех... верующих, но и за неверных, чтобы они обратились». Это приношение за весь мир во второй части литургии – литургии верных – делается еще более дерзновенным, еще более могущественным, но именно для этого дерзновения нужно, чтобы теперь вокруг таинственного Приношения за мир оставались только посвященные в него, только те, кто и сами себя готовы принести Христу.

«Нет иного способа моления, – пишет митр. Николай Кавасила, – столь многомогущественого и подавающего нам столь крепкие надежды, как сей образ страшного сего жертвоприношения», где Христос, как говорит другой учитель Церкви, – «Сам Священник, Сам и Алтарь (жертвенник. – С. Ф.), Сам Бог, Сам человек, Сам Царь, Сам и архиерей, Сам Овча, Сам и Агнец...» (св. Епифаний). Или, как в молитве, читаемой священником во время пения Херувимской: «Ты бо еси приносящий и приносимый, приемлющий и раздаваемый, Христе Боже наш».