Сломанные часы

Наверное, каждому из нас в детстве — возможно, даже неоднократно — приходилось сталкиваться с таким опытом: мы разбираем какой-то механизм, допустим, старый будильник, потом собираем и видим, что какая-то деталь оказалась лишней. И непонятно, куда её вставить, на каком месте она находилась прежде, чем мы вмешались, — а между тем механизм без этой детали полноценно не работает или даже не работает совсем. Примерно то же самое приходится порой ощущать нам и в отношении самих себя: мы чувствуем иногда, что находимся не на своем месте, что-то не так в нашей жизни, причем «не так» — глобально. Наверное, это ощущение возникает именно тогда, когда человек теряет то назначение, которое ему определил Господь.

Любой более-менее сложный прибор, который мы приобретаем и которым собираемся пользоваться, имеет то, что называется инструкцией по эксплуатации. И мы прежде, чем начать нажимать на какие-то кнопки, еще неведомые, заглядываем в эту инструкцию и из нее пытаемся понять, что с этим прибором делать, во-первых, чтобы он не сломался, а во-вторых, чтобы он смог сослужить ту службу, ради которой, собственно говоря, его в дом и принесли. Точно так же когда человек вступает в жизнь, он обязательно должен задаться вопросом о том, что такое эта жизнь и каково его место в этой жизни, зачем он вообще в нее введен. И безусловно, книгой, которая дает человеку ответ на этот вопрос, является Священное Писание.

Обманутые странники

Если мы посмотрим на то, как был сотворен этот мир, то увидим, что человек — это творение совершенно особенное. Человек, как свидетельствуют многие святые отцы, должен был соединить в себе земное и небесное. Все то, что Господь дал ему в пользование, определил как область его ответственности, он должен был, приняв, естественным возвратным движением вернуть Богу. Те слова, которые звучат при совершении каждой Божественной литургии: «Твоя от Твоих, Тебе приносяще о всех и за вся» — должны были прозвучать и в сердце человека. И он, получив весь этот мир, со всем тем, что в нем есть, — мир не такой, каким он является сейчас, а мир прекрасный, не имеющий в себе изъяна, совершенно закономерным образом должен был сказать: «Господи, я и этот мир — это всё Твое. И всё Твое я Тебе передаю, делай с этим то, что Тебе угодно». А вместо этого вкралась в сердце человека страшная, погубившая наших праотцев и так часто губящая нас мысль о том, что всё — «наше», и о том, что наше «я» важнее, чем всё то, что дал нам Господь. Преподобный Паисий Афонский часто говорил, что когда человек постоянно повторяет в молитве и в своей жизни слово «я», он и остается в итоге со своим маленьким, несовершенным человеческим «я», которое обречено на погибель, потому что заключает в себе неправильное, разрушительное самолюбование. А когда человек в молитве и в своей жизни постоянно обращается к Богу, оставляя свое «я» как бы на периферии, тогда Господь может дать молящемуся всё, в чем тот на самом деле нуждается…

…Но вот, это «я» прозвучало в истории человеческой — и невидимая линия отделила наше нынешнее бытие от того благобытия, которое имели когда-то наши праотцы. И наверное, самым страшным последствием грехопадения для человека стала именно утрата представления о своем предназначении. Он, призванный жить на грани между небесным и земным, между духовным и телесным, не уклоняясь полностью от одного и не забывая другого, превратился практически полностью в существо земное. Очи его, в том числе и духовные, обратились не к Небу, а к земле, и фактически все то, что мы расцениваем сегодня как историю человечества, — это свидетельство того, что человек многие и многие тысячелетия занимался по преимуществу землей — тем, что есть на ней. И то, что находится на земле, стало ему гораздо интереснее, чем то, что находится на Небе. У всех нас есть это бремя плоти, которое мы на себе несем, которое нас постоянно искушает, влечет к низменному, а не к возвышенному. И если человек при этом еще и не понимает, куда лежит его путь, к чему он должен стремиться, то, конечно, он рискует всю жизнь свою прожить даже не очарованным, а обманутым странником, не понимающим, откуда он вышел и куда идет.

Капля росы

Я очень люблю и нередко привожу в беседах слова святителя Игнатия (Брянчанинова) о том, что есть человек. Когда святитель был уже в преклонном возрасте, был тяжко болен, он  размышлял примерно так: «Кем я являюсь? Являюсь ли я существом и могу ли сказать, что подлинно существую, когда я понимаю, что какое-то одно мгновение — и меня уже не будет в этом мире? Или я просто явление этого мира? Нет, я что-то большее, потому что я мыслю, чувствую, переживаю». Среди этих размышлений он вспомнил слова преподобного Иоанна Дамаскина о том, что человек — это отблеск света Того, Кто его сотворил. И из этого родился такой образ: человек подобен капельке росы на стебле травы в поле, в которой отражается восходящее солнце. Эта капелька заключает в себе возможность уподобиться солнцу, сиянию его света, но если не восходит солнце, то она остается всего-навсего каплей воды. Так же и предназначение человека заключается в его способности воспринимать этот Божественный свет, этим светом светиться и им жить. В той степени, в которой человек этот свет в своей жизни воспринимает, в которой он способен этим светом делиться с окружающим миром, он является подлинно человеком и соответствует своему действительному предназначению.

Если мы посмотрим на жизнь святых, которые преображались действием Духа Святого, то убедимся, что порою это преображение происходило даже видимым образом. Например, мы находим множество свидетельств того, как люди приходили к преподобному Серафиму Саровскому и видели его совершенно иным: видели его лицо, блистающее нетварным светом. И вместе с тем святые, преображавшиеся действием Духа Святого, преображали собой и окружающий мир; конечно, это происходило действием благодати Божией. Благодать ищет те сосуды, в которых она может обитать и действовать, и такими сосудами становились угодники Божии. Почему люди к святым стремились, почему они к ним шли? Потому что рядом с ними было очень хорошо. Даже мы в своей нынешней, такой несовершенной, такой от Бога чаще всего удаленной жизни порой встречаем человека и чувствуем, что с ним хорошо быть вместе. Почему? Потому что в сердце его царит мир, потому что это человек смиренный, кроткий. Мы чувствуем, что мир, пребывающий в его сердце, сообщается нашему сердцу; мы чувствуем, что тот свет, который есть в нем — может быть, в небольшой мере, — передается и нам. И мы уже ощущаем это как некое счастье. Вот это счастье и было уделом святых — оно было тем, от чего они уже не могли отказаться. Это становилось главным их стремлением — пребывать в таком мире и единении с Богом, которое дарило то самое ощущение тепла, света и удивительной внутренней чистоты. И можно сказать, что мы только в той степени соответствуем своему предназначению, в которой к этому пребыванию с Богом стремимся.

Уподобить жизнь… колесу

Безусловно, наша повседневная жизнь постоянно нас увлекает — и текущими заботами и проблемами, и тем, что мы называем словом «искушения». Искушения — вещь очень многоразличная, потому что искушаться мы можем от действия всех своих страстей.

Хочется постом вкусно поесть — это что, искушение? Искушение. С одной стороны, от плоти немощной, а с другой стороны, от привычки чем-то себя услаждать — в данном случае едой. Какой-то человек нас разгневал — опять-таки это искушение от действия нашей страсти. А бывают искушения другого рода, сопряженные с какими-то сложными обстоятельствами, в которых нам нужно разобраться и с которыми нам нужно справиться. Мы вовлекаемся в этот процесс борьбы, порой чрезмерно, и в силу этого зачастую опять же забываем о том, для чего мы созданы, для чего предназначены. И как только забываем, наша жизнь тут же погружается во мрак, мы ощущаем себя оставленными, брошенными, потерявшимися, заблудившимися. Хотя на самом деле никто нас не оставлял — мы просто, образно говоря, то ли надели темные очки, то ли настолько обратили свой взор к земле, что совершенно лишились возможности видеть свет, способный осветить наш путь.

Опыт показывает, что даже святые порой, оказавшись в затруднительной ситуации, сначала проходили путь искушения этой ситуацией, а потом останавливались и задавали себе вопрос: а чего это я ищу разрешения там, внизу, когда оно наверху? Как только человек об этом вспоминает, как только он обращается горе, разрешается то, что казалось неразрешимым, будь то искушение от обстоятельств или искушение от страсти, или же просто житейские заботы, с которыми трудно самому совладать. Либо исправляется, изменяется ситуация, гаснет страсть, либо человек просто приобретает способность относиться ко всему этому совершенно иначе. А это и есть та главная победа, которую мы ищем. Преподобный Амвросий Оптинский во многих своих письмах пишет о том, что жизнь человека, верующего в Бога, должна уподобляться колесу — не в смысле какого-то бесконечного кручения, не в смысле бега, подобно белке, в колесе, а в том смысле, что колесо только лишь очень малой частью своей поверхности в каждый конкретный момент движется по земле, а остальная его часть находится над землей. И действительно, жить тоже можно так, это в наших силах. Все опять-таки зависит от навыка.

Могу по собственному опыту сказать, да и наверняка практически каждый этот опыт имеет: когда мы в какую-то ситуацию, нас от Бога уводящую и заставляющую погружаться в блуждания, уходим, Господь посылает спасительную мысль: «Куда ты пошел, остановись! Обратись ко Мне, и Я Сам тебе скажу, что делать». И вот как только прозвучал в нашем сердце такой оклик — а он по-разному может прозвучать, порой это может даже человек нам сказать, но этот человек будет говорить от лица Божия, — очень важно в тот же момент остановиться и сказать: «Точно! Куда я пошел!».

Но редко ли бывает иначе: мы слышим это в своем сердце, слышим от людей, которые нам об этом говорят, но нет, нам надо дойти до конца, нам надо исчерпать всю эту ситуацию, надо вкусить всё то горькое, что нам эта ситуация, это искушение или эти обстоятельства жизни приготовили, и только после уже, подобно рыбе, которую выбросили на берег, ждать, пока нас снова подхватит волна. Эта волна — Божией милости — нас обязательно подхватит, но весь вопрос в том, в каком состоянии мы будем к тому времени находиться и будем ли мы еще жизнеспособны. Поэтому не надо долго на берегу искушения или какой-то напасти лежать, а надо сразу стремиться в питающую нас воду Божественной благодати.

Идеальный план и «план сопротивления»

Помимо предназначения общечеловеческого, которое заключается в том, чтобы быть с Богом и стремиться к тому состоянию, которое у святых отцов называется таким немного страшным для нас словом — обожение, у каждого из нас есть какое-то предназначение личное. И надо сказать, что зачастую человека — это неправильно, но тем не менее это так — в большей степени беспокоит именно его личный жизненный путь — вопрос о том, к чему конкретно его Господь предназначил. И человек очень хочет понять, чем ему заниматься, как ему жить, какой путь для себя избрать. Для людей церковных, верующих это иногда выбор между браком и монашеством, между работой в Церкви и работой, так сказать, в миру. Совершенно разные области выбора могут быть, но я убежден, что если человек свое общечеловеческое предназначение понимает правильно, то, безусловно, он найдет и личное свое предназначение. Он обязательно найдет тот путь в жизни, который Господь предуготовал ему.

Кроме того, наверное, нужно сказать, что у Господа о каждом из нас есть некий идеальный план, но мы можем этому плану соответствовать, а можем ему противиться. И Господь сможет сделать с человеком ровно столько, сколько тот будет готов принять. Если Он человеку что-то дает, а человек этому всю жизнь сопротивляется, то, безусловно, этот план не реализуется, а воплотится в жизнь «план сопротивления». И очень горько, если ты именно тот, кто Богу всю свою жизнь сопротивлялся. Поэтому, наверное, когда мы к чему-то в жизни стремимся, когда мы чего-то в жизни хотим достигнуть, кем-то хотим стать или, наоборот, не знаем, кем хотим стать, в нас должна быть постоянно внутренняя открытость, готовность принимать волю Божию о себе. Эта открытость и готовность воспитывается, вырабатывается благодаря мелочам, благодаря различным жизненным ситуациям, которые опять-таки у нас в изобилии происходят. Если человек готов принять волю Божию о себе в какой-то частной огорчительной для себя ситуации и с этой волей смириться, хотя бы она была для него тяжкой и неудобной, он обязательно сможет принять и то, что Господь неким глобальным образом определяет в его жизни. И наоборот, если в каждой отдельной жизненной ситуации мы ожесточенно сопротивляемся тому, что делает с нами Господь руками человеческими — если мы бунтуем, если мы изнемогаем от этого, тоскуем, унываем, — то тогда, конечно, мы и в целом волю Божию о себе тоже принять не сможем.

Очень часто в житиях разных святых звучат примерно одни и те же слова. Человек спрашивает: «Господи, почему я болею, почему я изнемогаю, почему я гоним, почему я оклеветан?». И в его сердце звучит ответ: «А просто потому, что Я хочу, чтобы было так». «Так» — не потому, что Богу доставляет удовольствие видеть наши страдания, а потому, что Господь знает: нас это страдание приведет к совершенно другой, гораздо более радостной и прекрасной жизни, нежели та, которой мы живем. Если есть возможность не пропускать человека через это страшное горнило, Господь не будет этого делать.

Есть люди удивительно смиренные, удивительно кроткие, удивительно простые, которые избегли буквально всего горького, тяжкого, что есть в этой жизни — именно за простоту, за смирение, за кротость. Потому что их не надо смирять, их не надо учить кротости, их не надо делать более простыми — они уже такие. Но большинство из нас не таковы, и потому вырастает на почве нашего сердца древо того, что становится крестом всей нашей жизни. И если мы его принимаем, то, в сущности, мы принимаем и то, что Господь нам судил — то лучшее, что может с нами в этой жизни произойти.

Игумен Нектарий (Морозов)

Православие.Fm