Механизм репрессий против Церкви в Украине в 1937–1938 гг. Продолжение. Начало здесь.

Православная церковь в советский период стала жертвой целенаправленных, идейно-политически «обоснованных», организационно системных гонений, апофеозом которых стал Большой террор 1937–1938 годов. Церковь стала одним из основных объектов государственного насилия, оперативно-репрессивной деятельности спецслужб, понесла огромный физический урон. Как отметил Предстоятель Украинской Православной Церкви, Блаженнейший Онуфрий, Митрополит Киевский и всея Украины, «в истории нашей Церкви началась новая эпоха, которая ознаменовалась богоборческими гонениями на веру, жсточайшими репрессиями и физическим уничтожением епископата, духовенства, монашества и мирян за одно лишь имя Христово»[1]. В этой части нашего материала мы начинаем анализ механизма деятельности органов госбезопасности по «разработке» и репрессированию верующих в Украинской ССР.

Вопреки «духу нашей Конституции»

Как отмечалось в нашей предыдущей публикации, 30 июня 1937 г. оперативный приказ № 00447 НКВД СССР  «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»  (тогда же получивший неформальное название «кулацкая операция») стал основой «Большого террора» в СССР (условная датировка – август 1937-ноябрь 1938 гг.). Репрессированию, в частности, подлежали ранее осужденые лица, якобы ведшие «антисоветскую деятельность» в местах заключения.  Развернулась «чистка» (расстрелы) в лагерях и тюрьмах по доносам агентуры лагерных «оперчастей» и новым сфабрикованным делам, жертвами которых стало немало иерерархов и священослужителей, иные из них были лишены свободы еще в конце 1920-х и получали продления неволи под разными предлогами.

Приказ отнес к контингенту преследуемых «осевших на селе» и находившихся в лагерях «церковников» (в т.ч. клир и церковный актив РПЦ) и «сектантов» в категорию враждебных антисоветских элементов, «зачинщиков» политических преступлений и диверсионных актов. Приказ требовал приступить с 5 августа 1937 г. к репрессированию указанных в нем категорий граждан.

Маховик беззакония лишь раскручивался, поскольку представителей «церковно-сектантской контрреволюции» подвергали гонениям по сфабрикованным обвинениям и ранее. Если за 1936 – первый квартал 1937 гг. в УССР арестовали 298 и осудили из них 260 представителей «церковно-сектантской контрреволюции»  (включая 24 священнослужителей, 6 монахов и 54 мірян канонической Православной церкви), то в январе – ноябре 1937 г. по ряду областей арестовали  представителей клира и мірян РПЦ: по Киевской области – 602; Харьковской – 690; Донецькой – 299; Одесской – 471. Всего же за этот период в Украинской ССР (в тогдашних границах, включая Молдавскую автономную ССР) подвергли репрессиям по религиозному признаку 5388 граждан[2].          

Рассматривая гонения на Церковь, следует остановиться на таком парадоксальном моменте. Дело в том, что согласно конституционным нормам Союза ССР, религиозная принадлежность или вероисповедание как таковое не могли быть в принципе основанием для религиозного преследования и иных притеснений. Утвержденная Чрезвычайным VIII съездом Советом Союза ССР 5 декабря 1936 года Конституция СССР гарантировала гражданам весь комплекс основных свобод и прав.         

Значение этого Основного закона не следует нигилистически преуменьшать. По новой Конституции, например, уходили в прошлое гражданско-политические ограничения, обусловленные социальным происходжением человека (пресловутой принадлежностью до 1917 г. к «эксплуататорским классам», категории «бывших людей», куда относили и православное духовенство как представителей, увы, одного из государственных ведомств Российской империи синодального периода).           

Статья 124 Конституции гласила: «В  целях  обеспечения  за  гражданами  свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признаются за всеми гражданами». Статьи 122 и 123 устанавливали равенство граждан по различным критериям. Статья 125 декларировала: «В соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления  социалистического  строя гражданам СССР гарантируется законом:

а) свобода слова;
б) свобода печати;
в) свобода собраний и митингов;
г) свобода уличных шествий и демонстраций…».         

Для учета общественных настроений стоит напомнить, что в период подготовки проекта Конституции в постоянную Комиссиию по делам религиозных культов при ЦИК СССР шел поток «настойчивых» обращений верующих – аппелируя к соответствующим статьям проекта, они требовали открытия храмов, свободы проведения крестных ходов, молебнов, открытия религиозных обществ. Вместе с тем, сыпались радикальные предложения о полном устранении религии, предупреждения о том, что «всякое отступление в вопросе ликвидации церквей вызовет новое оживление монашеского и поповского элемента». В докладе о новой Конституции И.Сталин, комментируя внесенные поправки о «запрете отправления религиозных обрядов», заявил: «Я думаю, что эту поправку следует отвергнуть как не соответствующую духу нашей Конституции». Так же глава партии большевиков отверг поправки к ст. 135-й с предложением «лишить избирательных прав служителей культа…, всех бывших людей» – «эксплуататорские классы уничтожены, а Советская власть превратилась в непобедимую силу», пришло время пересмотреть соответствующие нормы…[3].            

Для реалистического понимания сущности произошедшего доведется сделать авторское отступление. Отметим, что ко дню принятия Конституции 1936 г. и со времени окончания Гражданской войны и «белого террора»[4] как одной из ее составляющих, прошло не более 15 лет. Для социальной памяти вообще не срок. Были живы, физически вполне «боеспособны» миллионы активных участников основных противоборствующих военно-политических лагерей, различных повстанческих движения, свирепо воевавших против любой попытки установить над селом административный контроль, и чья садистическая жестокость и безудержная разбойничья «вольница» приводила в ужас современников-очевидцев деяний ныне романтизируемых «отаманів Холодного яру»[5].

«Печать антихриста», но не ИНН

Канун «Большого террора» госбезопасность отметила кампанией по борьбе с «антисоветской деятельность попов и церковников, направленной к срыву и дисредитации Всесоюзной переписи населения». Показательные факты о ней можно встретить в докладе от 5 января 1937 г. главе НКВД Украины Всеволоду Балицкому от начальника Одесского областного УНКВД, старшего майора госбезопасности (генерал-майора) Александра (Абрама) Розанова (Розенбардта, расстрелянного уже 8 сентября того же года)[6].

Документ интерес отражением настроений населения, трезвого понимания им международных событий, предчувствия войны, грянувшей в 1941-м, и традиционных апокалиптических страхов, за разговоры о которых тогда можно было реально и быстро поплатиться. На селе, сообщали чекисты, ширятся слухи о том, что перепись населения – предвестник скорой войны. Принявшие в ней участие получают «печать антихриста». Колхозница Ульяна Шелудько заверяла сельчан: «Всех перепишут, а потом будут ложить на всех печать антихриста». Тех, кто пройде перепись – большевики «запишут в свою веру». Правда, бытовали и другие соображения. Колхозница Рожкова наоборот, призывала принять участие в переписи, записываться верующими, тогда «вернут нам все церкви». «Церковник» (активный верующий) Матвей Шаповал считал, что «хоть и власть жидовская, и вера жидовская», а все равно он будет «писаться православным».

Зафиксировано немало высказываний местных священников. В Вознесенском районе якобы «вскрыта группа попов», занимавшихся «антисоветской агитацией», двое священников арестованы. Так, арестованный «поп Сандуленко» считал, что скоро начнется война с Гитлером, он займет всю Украину и «все некрещеные дети буду истреблены», приближаются «ужасные народные бедствия». «Поп Александр Суворов» считал, что война в Испании[7] приведет к поражению в будущем конфликте и распаду советской власти.

«Конституционное право» от НКВД

Однако куда более беспокоило спецслужбу и власти заметное оживление религиозной деятельности и ожиданий народом изменений к лучшему в сфере государственно-церковных отношений, связанные с принятием новой Конституции СССР. Вряд ли будет преувеличением считать, что этот явно неожидавшийся властью подъем религиозных чувств и правосознания людей стал одним из стимулов усилений гонений и террора против Церкви и религии  в целом, широкие возможности для которых и открыла упомянутая «кулацкая операция».

Сам тон и содержанием чекистских документов свидетельствуют, что конституционные нормы о свободе вероисповедания, с энтузиазмом воспринятые клиром и верующими, спецслужбой рассматривались как опасное «контрреволюционное» деяние, а об имплементации норм свободы совести партаппарат и НКВД и слышать не желали.

7 апреля 1937 г. упомянутый А.Розанов докладывал в Киев[8] о «ликвидации ряда дел» (что на чекистском сленге означало аресты участников сфабрикованных НКВД дел о различных «антисоветских организациях»). Всего в Одесской области в связи с этим, за решетку попало свыше 50  «активных участников контрреволюционных церковных и сектантских организаций». «Вина» этих граждан, вдумаемся, состояла в том, что они всерьез восприняли положения нового Основного закона и «пытались использовать в контрреволюционных целях Сталинскую Конституцию».
В качестве одного из примеров приводился Велико-Висковский район (современная Кировоградская область), где «поп Семенов», псаломщик Витвицкий и староста Примишко в доме колхозницы Саенко провели трехдневное моление и крещение детей дошкольного возраста. Прибывшим разгонять моление представителям сельсовета оказали сопротивление и подчеркивали, что действуют по новой Конституции.
Документ конкретизировал основные проявления возрастания нежелательной активности верующих:

подготовка «открытых выступлений» (кстати, тоже дарованных Конституцией!) «религиозников» с требованиям «открытия новых церковных и сектантских организаций», а также – «проведения в Советы своих людей»;
массовое проведение служб и треб на дому у колхозников;
усиление влияния Православия на молодежь, резкий рост крещений детей школьного возраста;
возастание религиозности в немецких национальных районах и колониях (где, понятно, «ожидали прихода Гитлера»;

На этом фоне – «совершенное бездействие» Союза воинствующих безбожников и партийной прессы, неспособность переоборудовать под «культурные учреждения» свыше сотни ранее закрытых храмов области.

Показательны и факты, изложенные в докладной записке (20 апреля 1937 г.) Киевского областного управления (КОУ) НКВД наркому В.Балицкому «Об агентурно-оперативной деятельности VI отделения IVотдела КОУ (церковно-сектантская контрреволюция)»[9]. Документ также фиксирует «заметное усиление деятельности церковников и сектантов в 1936 и первом квартале 1937 года» (т.е. в период обсуждения проекта и принятия Конституции СССР, ее изучения на местах). Отмечалось, что изгнанные из Киева в ходе «паспортизации» священники, монахи, проповедники осели в Житомире, Черкассах, Белой Церкви, Умани и других городах области (в ее тогдашних границах) проводят «энергичную организационную работу» среди верующих, призывая их направлять конституционно обоснованные обращения в местные органы власти и ЦИК (предтечу Верховного Совета) УССР с просьбами об открытии ранее закрытых храмов (в 1936 г. по области – 336) и свободы отправления религиозных обрядов. Особую активость проявляют «фанатично-настроенные женщины».

Своеобразную «программу действий» в свете новых конституционных норм очертил (как сообщалось в приведенном здесь отчете Киевского УНКВД) Игнатий Сергиенко, «домовладелец Никольско-Слободской церкви г.Киева», бывший член «Союза русского народа»[10]. «Если будут выборы по новой Конституции, – говорил он в присутствии конфидента НКВД, – нужно стараться бойкотировать всех коммунистов, начиная с тт. Сталина, Калинина и Молотова. Мы должны к выборной кампании подобрать своих людей – русских, верных родине и православию. Таких людей, которые бы прислушивались к голосу селян и всех обездоленных».

Чекисты честно фиксировали массовые нарушения прав верующих, еще более радикализовавшие ситуацию. При закрытии храмов и молитвенных домов представители райисполкомов и сельсоветов действовали грубо, «нанося оскорбления верующим, выбрасывая и ломая иконы, престолы, кресты, хоругви» на глазах у «церковников».

Разумеется, были приняты меры, в 11 районах области (путем агентурных мероприятий) выступления удалось локализовать, выявить и задержать инициаторов. Заведено 16 групповых дел, по которым в уголовном порядке осуждено 48 человек (не считая, видимо, административных наказаний). Всего в столичной области арестам по упомянутым «проявлениям» тогда подвергли 84 представителя Православной церкви и 142 протестанта различных течений.

О чем свидетельствуют секретные документы госбезопасности? Получается, что принятие вполне демократических норм Конституции СССР о свободе совести и гражданской самодеятельности людей резко (и неожиданно!) оживило подспудную религиозность жителей Украины – и это после примерно 15 лет усиленного наступления государства на Церковь! Более того, население продемонстрировало не только желание жить полноценной жизнью во Христе, но и мирную внепартийную самоорганизацию – вплоть до намерений создания «православной фракции» в местных органах советской власти. Власти с беспокойством увидели реальную картину настроений и «среза сознания» людей. Не удивительно, что через несколько месяцев в общем потоке беззакония такими настойчивыми (почти треть случаев!) стали обращения партийных органов в ЦК ВКП (б) о включении в «контингент» жертв «кулацкой операции» клириков и верующих.

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:

1. «Новомученики і сповідники своїм подвигом ствердили віру» // Священномученик Володимир (Богоявленський) і початок гонінь на Православну Церкву в ХХ столітті. Матеріали Міжнародної наукової конференції (7-8 лютого 2018 р., Свято-Успенська Києво-Печерська Лавра). К.: Фенікс, 2019.С.30
2. ОГА СБУ, ф.16, оп.30 (1951 р.), д. 68, л. 14-15, 118.
3. Одинцов М.И. Патриарх Сергий. М.: Молодая гвардия, 2013. С.275–276.
4. О «белом терроре» Добровольческой армии А.Деникина в Украине см. подробнее: Політичний терор і тероризм в Україні. ХІХ – ХХ ст. Історичні нариси. К.: Наукова думка, 2002. С. 161–177.
5. Мемуаристы описывают, как тысячи возов с вооруженными крестьянами со домочадцы врывались в «бесхозные» города и грабили напропалую. Горожане молились о приходе белых или красных, чей террор все-таки имел определенную «упорядоченность». Отмечается невероятный садизм крестьян при выборе способов умерщвления даже заподозренных в сочувствии к «красным», типа распиливания пилой или разможжения гениталий.
6. ОГА СБУ, ф.16, оп.30 (1951 р.), д. 68, л. 1–5.
7. Имелась в виду гражданская война в Испании 1936–1939 гг, когда СССР оказывал большую военную помощь республиканскому правительству, а Германия и Италия – франкистам.
8. ОГА СБУ, ф.16, оп.30 (1951 р.), д. 68, л. 7–9.
9. ОГА СБУ, ф.16, оп.30 (1951 р.), д. 68, л. 9–14.
10. Консервативная промонархическая массовая общественная организация в царской России (1905–1917 гг.), выступавшая против революционного движения и левой идеологии. В Киеве и украинских губерниях действовали наиболее мночисленные организации Союза. Среди членов Союза – немало известных ученых, писателей, священослужителей и архиереев РПЦ, включая будущих Патриархов Тихона и Алексия І. Ряд членов СРН стали жертвами радикального террора еще в период революции 1905–1907 гг. и последующие годы. С 1918 по отношению к «черносотенцам» велся целенаправленный «красный террор», они являлись одним из приоритетных объектов розыска и репрессий органов ОГПУ-НКВД.