Разного рода популяризаторы просвещения нередко прибегают к недобросовестному приему, когда известных ученых делают чуть ли не «мучениками науки».

Думаю, что если у большинства обывателей спросить, кто из исследователей и естествоиспытателей подвергся гонению со стороны христиан, то большинство (или даже все) сразу вспомнят дело Галилео Галилея.

Суд инквизиции вынес ему приговор о наказании за ересь как раз 16 июня 1633 года. Теперь же образ Галилея активно используется секулярными популяризаторами науки как пример борьбы «темных» верующих со «светом» знаний. Поспособствовала этому и культура, так как процесс осуждения Галилея нашел отражение в немалом количестве художественных произведений. Сегодня многие из тех, кому известно имя итальянского ученого, считают, что его пытали и сожгли на костре. Хотя, чему тут удивляться, достаточно взглянуть лишь на некоторые стихи, посвященные рассматриваемым событиям. Вот, к примеру, у эстонского писателя Яана Кросса читаем:

«Мир неподвижен!» – клир провозгласил.
«Аминь!» – орало верующих стадо.
И Галилей, уже лишённый сил,
из пыточного взятый каземата,
пробормотал, что правду говорят, не вертится…
Но вдруг остатки крови прихлынули к лицу,
и вспыхнул взгляд, и заявил он: «Эппур си муове!»

Последняя фраза в переводе с итальянского означает: «И все-таки она вертится», – согласно легенде, эти слова Галилей произнес в поддержку гелиоцентрической системы Коперника. Казалось бы, из последних сил, после продолжительных пыток, ученый все равно ратует за научную правду – чем не «герой» науки. А вот четверостишье от Сергея Данилова:

Низкий каменный свод... Крючья... Цепи... Тиски...
От жаровни с углями свеченье...
Раскаленным железом скрутило виски.
Отречения... Ждут отреченья...

Подобных художественных образов можно еще немало найти, только вот их авторы почему-то упорно игнорируют заслуги христиан перед наукой. Они как-то забыли, с чего начинались многие теперь знаменитые европейские университеты, забыли, что именно благодаря монастырям и активной писательской деятельности монахов было сохранено большинство трудов античности, в то время как континент сотрясали войны, перевороты и силовые выяснения, «кто главнее». И это всё, не говоря уже о тех массовых убийствах и гонениях, которых натерпелись христиане от просвещенного человека ХХ века.

Но давайте вернемся непосредственно к Галилео. Действительно ли ему в пыточном каземате жгли виски? Конечно же, нет, всё это фантазии недобросовестных и предвзятых авторов. Не секрет, что Галилей лично знал многих церковных иерархов своего времени, в том числе дружил с кардиналом Маффео Барберини – будущим папой Урбаном VIII, во время понтификата которого и произошло расследование. Нужно еще вспомнить, что XVII век во многом был переломным в плане понимания устройства нашей солнечной системы и вселенной в целом. Надобно быть достаточно наивным человеком, дабы верить, что смена научных парадигм происходит безболезненно, в дружеской и плодотворной дискуссии. Нет, ученые – такие же люди, как и все: им сложно меняться и признавать свою неправоту. Так, например, коллеги Галилея упорно не хотели признавать его утверждение о наличии спутников у Юпитера, хотя Папа Римский отнесся к работам итальянского ученого с большим вниманием. Комичности ситуации придавал еще и тот факт, что университетские профессора даже не удосужились посмотреть в окуляр телескопа, не желая доверять научные исследования какой-то «стекляшке».

Проблемы у Галилея начались в 1616 году, когда он захотел привлечь внимание к гелиоцентрической системе Коперника. Нужно сказать, что эксперты инквизиции придерживались принятой в то время геоцентрической концепции Птолемея, а в попытках обратиться к идеям Коперника усматривали превышение полномочий со стороны науки. Да, это эпизод долгого спора о границах естественных и метафизических знаний, но не нужно здесь огульно обвинять христиан, так как перегибы бывают с каждой стороны и примеров тому достаточно. Дело Галилея основывалось не столько на научной, сколько на философской дискуссии. В том же 1616 году ученый пообещал не распространять идей Коперника, однако в 1633-м он публикует книгу «Диалог о двух главнейших системах мира», в которой снова нашли отражение исследований польского астронома. Папа не только был осведомлен об издании книги, но и принимал активное участие в обсуждении ее содержания. Он просил Галилея отметить в ней мысль о невозможности постигнуть тайны мироздания с помощью точных научных заключений. И только представьте, каково было разочарование понтифика, когда в опубликованном труде он увидел, что его друг мало того что не сдержал обещания, но и предложенные Урбаном идеи вложил в уста ретрограда Простака! Согласитесь, как-то не по-дружески получилось. Естественно, что конфликт с Папой не мог пройти совсем уж безболезненно. В общем, если честно разобраться, то наука здесь ни при чем.

Когда Галилей приехал на суд в Рим, то поселился у посла Тосканы. Мы понимаем, что вилла Медичи, в которой размещалось посольство, – это далеко не казематы. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что когда начались заседания суда, то Галилею пришлось переехать в Ватикан, где он разместился в трехкомнатных апартаментах с видом на фруктовый сад и прислугой. Сам ученый не собирался вступать в конфликт с Церковью, он просто настаивал на неверном разграничении сфер науки и религии. В одном из своих писем он писал: «Я думаю, что авторитет Священного Писания служит тому, чтобы убедить людей в тех истинах и положениях, которые необходимы для спасения их души; а так как эти истины превосходят границы человеческого понимания, то никакая наука или же иные средства, кроме глаголящих уст самого Святого Духа, не могут заставить в них уверовать. Но я не считаю столь уж необходимым верить в то, что сам Бог, Который дал нам чувства, понимание и разум, хотел, чтобы мы искали научные истины только в тексте Писания, а не с помощью самой науки; к тому же в тексте его об этого рода истинах говорится слишком мало и отрывочно».

В итоге сложилась ситуация, когда Папа и Галилей попросту не поняли друг друга, каждый настаивал на собственной концепции, а к делу присовокупились еще и личные обиды. В то время в Риме крайне редко прибегали к пыткам, а судопроизводство часто ограничивалось лишь territio verbalis, т. е. устным напоминанием о них, а по свидетельству итальянского ученого Аннибале Фантоли – простой формальностью. В итоге Галилею запретили распространять свои идеи, а «тюремное заключение» отправили отбывать назад на виллу Медичи. По собственному желанию, через неделю после суда, ученому было разрешено уехать в Сиену и жить под домашним арестом в резиденции его друга архиепископа Пикколомини. Самой большой «пыткой» Галилея было ежедневное чтение на протяжении двух месяцев семи покаянных псалмов. Через полгода папа Урбан разрешил Галилею вернуться в свою виллу в пригороде Флоренции. Научное общение было ограничено, однако ученый мирно почил в 1642 году в своем доме во Флоренции.

Таким образом, Галилей не был никаким «мучеником науки», а христиане поступили с ним намного гуманней, чем многие цивилизованные люди с христианами.

Протоиерей Владимир Долгих