Человек должен научиться любить всех – не только мужа, детей или товарища по кельи и по обители, а всех.

Есть интересный рассказ Нины Павловой:

«Однажды в Оптину пустынь приехала молодая женщина и попросила окрестить её здесь.
– А почему вы хотите креститься именно в Оптиной? – спросил её игумен Сергий (Рыбко), ныне настоятель  храма, а в ту пору оптинский иеромонах.
– А ко мне один старчик приходит и всё уговаривает покреститься. Вот я и приехала креститься к нему.
Приезжая так подробно описывала внешность своего ‟старчика”, что отец Сергий заподозрил: вдруг к ней, действительно, являлся кто-то из Оптинских старцев? Стал показывать ей фотографии и иконы Оптинских старцев, но женщина уверенно отвечала: ‟Не он”. И вдруг она просияла от счастья, увидев икону преподобного Серафима Саровского:
– Да вот же мой старчик, вот он, мой радостный! Он даже говорит, знаете, так: ‟Радость моя, прошу, покрестись”.
Великие угодники Божии иногда видят святых. Но чтобы к некрещёному человеку приходил преподобный Серафим – это, согласитесь, достойно удивления. Отец Сергий стал расспрашивать женщину, допытываясь, что же в ней особенного. А ничего особенного в её жизни вроде бы не было – живёт в однокомнатной квартире с мужем, сыном и парализованной свекровью, а работает продавщицей. Зарплата более чем скромная, но женщина даже мысли не допускала, что можно обсчитать или обвесить кого-то. А ещё она не представляла себе, как можно поссориться с мужем, ни разу не поссорившись с ним. Кроме сына, ей хотелось бы иметь ещё детей, да не даёт пока деток Господь. А уходом за парализованной свекровью молодая женщина не только не тяготилась, но буквально не чаяла в свекрови души.
– Мы ведь с мужем и сыном почти никуда не ходим, чтобы не оставлять нашу бабушку в одиночестве, – рассказывала она. – Но вот сидим мы втроём вечерами, разговариваем о чём-то, а на душе почему-то такая радость, что и не знаю, как рассказать».

На каждом из этих трёх путей человек должен научиться любить всех – не только мужа, детей или товарища по кельи и по обители, а всех. И причём всех любить одинаково, не так, что кого-то больше, а кого-то меньше – а всех одной и той же любовью. Ведь Христос любит и святого Серафима Саровского, и каждого из нас одинаково. И это образ для нас.
Только в девстве и в монашестве человек учится сразу всех любить одинаково, а в семье сначала близких, а научившись любить близких – уже всех.

Одна мудрая христианка, когда вышла замуж, говорила мне: «Зачем мне дан муж? Затем, чтоб я его научилась любить, а через него научилась любить всех так же, как мужа».
Эта девушка научилась тому, о чём говорила, как и многие христианки.
В любви не должно быть степеней: и мужа, и детей, и друзей надо любить  одинаково – Христовой любовью.

Святой Поликарп Смирнский в «Послании к Филиппийцам» так говорит об этом: «…Потом учите и жен ваших, чтобы они пребывали в данной им вере, любви и чистоте, чтобы любили мужей своих со всею искренностью и всех других».

Одна девушка пришла к старцу попросить благословения поступить в монастырь, и старец ей говорит слова, которые могут показаться очень странными, пока не вдумаешься в них: «Ты не умеешь любить, потому не иди в монастырь, а выходи замуж».
Эти слова означают, что прежде чем прийти к вершине – любви ко всем, легче полюбить кого-то одного.

О внутренней связи всех трёх путей пишет и святой Феофан Затворник: «Духовная жизнь не безусловно подлежит влиянию внешней обстановки и может цвести и во всяком месте, и при всяких положениях, ибо она вся во внутреннем строе и пред внешним не преклоняет вас, а, напротив, властвует над ним и его направляет... Мнение, будто в мире нельзя спастись, – верно, если жить по-мирски...
Но если в мире не жить по-мирски, то для спасения от сего беды нет. Сколько есть и было спасающихся в мире!.. Отчего и вам не вступить в число их? Жизнь семейная и гражданская не сама по себе есть мирская, а бывает такою, когда в порядки такой жизни втесняются страсти и удовлетворение их. На семейную и гражданскую жизнь есть заповеди. Если так завесть эту жизнь, чтобы в ней господствовали заповеди, с прогнанием всего страстного, тогда это будет не мирская, а святая жизнь, Богом благословенная.
Путей спасения столько, что не перечтешь. Все – в душе, а не во внешнем положении. Некто взял на себя чужую вину и был сослан. Там, в рудниках, до конца жизни смиренно трудился... По смерти оказалось, что Богу угодил... А уж что за жизнь!..
Да – спасение к месту не привязано. Везде возможно, и везде на деле содевается. В монастыре, конечно, лучше. Но и там свои есть неудобства. Для спасающихся везде путь тесный и прискорбный. И никто еще цветами усыпать его не ухитрился.
Хорошо уединяться в стенах от развлечений, но в себя уединяться – еще лучше. Первое без последнего – ничто, а последнее – и без первого все важно.
Ведь можно сидеть за стеною, а умом не знать, где быть. Следовательно, само по себе уединение ничтожная вещь!
Дело все в том, чтобы быть с Господом. Ну и будьте! А Он везде есть, где бы кто ни был. Коль скоро душа к Нему воззовет и обратится – Он к ней, или в нее. Вот и храм, вот и обитель!
Монастырь не единственное место для тех, которые не хотят обязываться семейными узами. Сначала и совсем не было монастырей. Которые решались работать Господу, не связываясь житейскими хлопотами, в своем же доме устраивали себе уединенную каютку и в ней жили отчужденно от всего, в постах, молитвах и поучении в Божественном Писании... и теперь из безбрачных иные дома спасаются, а иные идут в монастырь, а иные берутся... ходить за больными в сестрах милосердия.
NN один советует оставить мир, бежать от мирской любви, а другой советует выйти замуж. На чем основывается первый совет – не видно, а второй стоит на общем понятии, что мир – миру рознь: от одного бежать надо, а от другого можно не бежать; есть мирские привязанности греховные, и есть святые. Любовь супружеская есть любовь, Богом благословенная. Зачем же отвлекать от нее? Надо разобраться в слове ‟мир”. То Писание говорит: ‟не любите мира”, то оно же говорит: ‟Бог возлюбил мир”. Что Бог возлюбил, то и человек должен любить. Надо во всем поступать с рассуждением!».

Профессор Алексей Сидоров, размышляя над текстами Феофана и подобными (приведенными частично нами) текстами отцов, пишет: «Нет аскетизма монашеского или мирского, аскетизм один. Но есть разные его формы и степени: одни у монаха-отшельника, другие у инока, живущего в киновии, третьи у мирянина. Что соединяет эти формы? Единая цель, то есть стремление к спасению. Без подвижничества мы спастись не можем, то есть не можем спастись без молитвы, поста, целомудрия. В брачной жизни ведь тоже есть понятие целомудрия, и это самая настоящая аскеза. Тот же пост, когда женатые христиане добровольно и по взаимному согласию воздерживаются от супружеской жизни, хотя часто это бывает и нелегко. Таким образом, и монах, и мирянин воздерживаются, но каждый по своему. Могу сказать, что путь монашества более прямой, а путь мирянина более извилистый: в миру труднее собраться, молиться, легче впасть в страсти. Монах более защищен, он меньше уклоняется, и поэтому идет более прямым путем, хотя искушений он преодолевает часто больше. Но путь в конечном итоге один. Потому что мы едины в цели нашего пути».

В православии много святых семей и очень много святых людей, живших в браке. Митрополит Антоний Сурожский говорит, что их миллионы – кто себя ничем в жизни драматически не проявил, но жил на земле в такой чистоте, что через них лился на землю Небесный свет.

Святой Василий Великий пишет, что у самой Владычицы Богородицы был обручником Иосиф, и это для того устроил Бог, чтоб и девство было похвалено, и брак был почтён.

Старец Паисий Афонский рассуждает об этом так:
«– Геронда, что отвечать юношам и девушкам, которые спрашивают, стоит ли монашеская жизнь выше, чем жизнь семейная?
– Прежде всего следует дать им понять, каково предназначение человека и в чём смысл его жизни. Затем следует разъяснить юным, что оба начертанных нашей Церковью пути благословенны, поскольку если выбравшие их живут по Богу, то оба этих пути могут привести в Рай. Предположим, что два человека отправляются в паломничество. Один идет по наезженной дороге, другой – по тропинке. Однако оба идущих имеют одну и ту же цель. Бог радуется первому и любуется вторым. Дело станет худым [лишь] в том случае, когда тот, кто идет по тропинке, станет осуждать в своем сердце того, кто идет по шоссе, или наоборот».

У Паисия Афонского есть две истории о двух женах, которые терпели много мучений от своих мужей. Муж второй женщины на глазах её и детей водил в дом подруг, заставляя жену кормить их и прислуживать им. А она, чтоб не огорчать детей и не портить им помыслов об отце, говорила, будто это её подруги, и терпела всё. Она не могла даже сказать себе, что этот кошмар когда-нибудь закончится, муж жестоко обращался с ней, а через несколько лет он попал в аварию и стал калекой. Денег у него больше не было, и подруги оставили его. А добрая супруга заботливо ухаживала за ним, не напоминая ни о чём. Это так потрясло его, что он искренне покаялся и, прожив ещё несколько лет, умер как христианин. «Для того чтобы спасти семью от распада, а своих детей от горькой печали, она выпила их горькие чаши сама. Она… спасла своего мужа и сама заработала небесную мзду. Бог даст этой женщине лучшее место в раю», – пишет Паисий Афонский.
А что до первой женщины, тоже терпевшей издевательства, то, когда по прошествии нескольких лет после её смерти её могилу вскрыли, вокруг разлилось благоухание – свидетель великой праведности.

Эти примеры не говорят, что нет семей, которые бы спасались во всей полноте и в любви, но из этих примеров мы видим, сколько в мире подвижников.

Как-то в Харькове я познакомился с бабушкой. Она ещё в советские годы была православной. Эта бабушка – исповедница. Её за веру арестовывали, привозили в КГБ и предлагали отречься от Христа. Она не отрекалась. Тогда кагебисты брали электрошокер и спрашивали:
– Веруешь ли в Бога?
– Верую!
– Ну, сейчас мы тебе твоего Бога покажем!
И били её током.
Но она всё равно не отрекалась. Эта бабушка – очень светлый человек, готова всем поделиться с первым встречным, ничего ни для кого не жалеет и самую большую радость испытывает во время молитвы и при встрече с православными людьми. Нет в ней ни угрюмости, ни уныния, а только доброта, которая действительно светит каждому, кто с ней соприкасается.

Очень много женщин несут тихое исповедничество веры, тихую праведность, незаметную сразу, но прекрасную.

Митрополит Вениамин Федченков как-то шёл со знакомым человеком мимо дореволюционного кладбища, и тот сказал: «Святые лежат».
Вениамин удивился: «Почему святые?».
А он: «Так ведь при крепостном праве жили, смирялись, тихие. А работали как…»
И владыка Вениамин с ним тотчас же согласился…

Артём Перлик