Фото: VK/Симбирская митрополия

Румяный парнишка, опустив глаза, с трудом подбирает слова на исповеди:

– Батюшка, я согрешил… нравственностью.

– Это как?

– Ну, мне девочка одна нравится.

Вот так история! Грех нравственности! Чего только не услышишь!

Мне этот разговор вспомнился, когда я, завернувшись в ворованный плед, размышлял об унынии.

Чаще всего, когда человек кается на исповеди в унынии, повторяется история румяного паренька: в известное слово «впихивается» чуждое ему значение. Нравственность – это некие этические нормы, правила поведения, нрав, стиль жизни и деятельности, который выдает во мне достойного человека. А симпатия к девочке – это не грех, хотя сама ситуация влюбленности всегда бывает проверкой на нравственную зрелость.

Мальчика «сбило» хорошее русское слово. Что уже говорить о взрослых, которых сбивают с толку славянские выражения. В покаянном каноне кающийся укоряет душу: «почто… блуд и гордость гониши». Русский глагол «гнать» предполагает определенный падеж существительного: например, гнать от себя кого-то, что-то. Поэтому славянский текст, услышанный русским ухом, некоторых вводит в заблуждение, на самом деле он говорит о том, что душа гоняется за блудом и гордостью, ищет греха, а не гонит его от себя. Надо всегда помнить о церковном двуязычии. Мы постоянно находимся на пересечении русского и славянского, и забвение этого факта чревато неожиданными сюрпризами.

Преподаватель семинарии рассказывал, как на экзамене по Новому Завету некий заочник весьма убежденно доказывал ему, что Савл по дороге в Дамаск услышал:

– Савл! Савл! Что ты гонишь на Меня?

Вот и с унынием похожая история. Уныние входит в восьмерку классических страстей, или смертных грехов.

В чем мы каемся, когда исповедуемся в унынии? Главным образом, в печали и утрате интереса к жизни.

Иногда уныние с трудом отличают от «безвременной печали», и, кладя поклон на молитве Ефрема Сирина, мы просим об избавлении от липкого и изнуряющего дурмана депрессии. Однако есть сомнения. Правильно ли мы понимаем молитву святого Ефрема? О том ли мы просим, о чем просил святой автор?

«Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми».

В греческом оригинале на месте славянского «уныния» в молитве Ефрема Сирина стоит греческое слово – «пэриэргия» с корнем «эрго» – «дело». Со словом «эргон» связан и другой термин из молитвы святого Ефрема. Мы переводим его как «праздность», а в греческом тексте стоит «пнэвма аргиас». «Аргиа» образовалось от присоединения приставки «а» к существительному «эрга» – «без-делие».

«Пэриэргия» – это излишний труд, излишнее любопытство, суета, суматоха, сумятица. Происходит от глагола «пэриэргазомэ» – делать что-либо лишнее, бесполезное, заниматься пустяками. Другими словами, «пэриэргия» – это скорее не уныние как депрессивное состояние, а пустоделие, убийство времени, пустое времяпрепровождение.

И это еще не всё. Наше любимое «празднословие» тоже имеет тесные связи с «деловым» словом «эргон». По-гречески наше «празднословие» звучит как «аргологиа» – «без-дельная речь», то есть разговор не по делу, пустой разговор, пустословие.

Предположу, что греческое «филархиа», то есть «любоначалие», а это точнейшая калька греческого слова, попросилось в эту строчку молитвы благодаря фонетической созвучности с остальными страстями – «пнэвма аргиас, периэргиас, филархиас кэ аргологиас мэ ми дос».

В аскетическом словаре есть еще одно слово, которое переводится славянским «уныние», это «акэдия» – беззаботность, небрежность, «отвязанность». «Кэдос» – забота, попечение, печаль; печаль по умершему. Обратите внимание, что приставка «а» отрицает – что? – печаль – «акедия» – «без-печалие». То есть совершенно очевидно, что «уныние» не тождественно депрессии и «безвременной печали».

«Кэдэво» – «заботиться», «иметь попечение»; а также – «хоронить» и, совершенно неожиданно – «выдавать замуж». Никакого отношения это слово не имеет к кедам, которые названы так по банальному обстоятельству: латинское pes, pedis – «нога» внезапно «увели» конкуренты, пришлось менять первую букву, так и появилась марка Keds.

Вот как затягивают слова. Вывод такой: наши славянские предки просили в молитве святого Ефрема избавления от пустого времяпрепровождения, от беспорядка в жизни, от «жизни не по порядку». Русское «уныние» совсем не то, что его славянский омоним. В русском языке «уныние» – безнадежная печаль, гнетущая скука. Есть знаменитое стихотворение Баратынского, которое так и называется «Уныние». Вот строчка:

Того не преобресть, что сердцем не дано;
          Не вспыхнет жизнь в крови остылой;
Одну печаль свою, уныние одно
          Способен чувствовать унылой!

Это блестящее описание депрессии. Но никакого отношения не имеет к славянскому «унынию». Как перевести слово «депрессия» на славянский? Видимо, «безвременная печаль», отчаяние, но никак не уныние. В славянском «унынии» акцент делается на безделии и беспорядке в жизни. В русском – на том, что является, скорее, следствием «жизни не по порядку».

Славянское «уныние» – это развитая и запущенная лень. Подвижники даже говорят об особом бесе, ответственном за это состояние. У Евагрия Понтийского это «утренний бес» (видимо, Евагрий был «совой»), у преподобного Кассиана и у Лествичника – «полуденный». Кстати, Лествичник изящно называет уныние «тричасен трепет».

Уныние – это «жизнь не по порядку», которая и вызывает скуку, мечтательность, саможаление и, в конечном итоге, просто распущенность и разврат, какие бы формы они ни приобретали.

Вот одно из классических описаний типичного уныния по версии преподобного Нила Синайского:

«Унылый, читая книгу, часто зевает, и клонится ко сну, потирает лицо, тянется, поднимает руки и, отворотив глаза от книги, пристально смотрит на стену; обратившись опять к книге, почитает немного, переворачивает листы, любопытствует видеть конец слова, считает страницы, делает выкладку о числе целых листов, охуждает почерк и украшения, – и наконец, согнув книгу, кладет под голову и засыпает сном не очень глубоким, потому что голод начинает уже тревожить его душу и заставляет позаботиться и о себе».

Святой Кассиан рисует более динамичную картину:

«И вот озирается он в беспокойстве туда и сюда, вздыхает, что не идет к нему никто из братий, почасту выходит из кельи и входит в нее, и на солнце посматривает, будто оно не так скоро спешит к закату. В таком неразумном смятении ума, как бы мраком покрывшись, становится он не способным ни к какому духовному деланию, и начинает думать, что против такой напасти не может найтись никакое другое средство, кроме посещения какого-либо брата, или утешения себя сном. Тут начинает этот разорительный дух подносить боримому им, что надобно сделать необходимые поздравления братиям, или посетить больных, вблизи или вдали находящихся, внушает также, как долг какой, что надо бы найти здесь таких-то и таких-то родственников или родственниц, и почаще ходить к ним с визитами».

Как видим, здесь нет ни намека на депрессию. Уныние – очень распространенная разновидность лени, депрессия – это болезнь. Уныние святыми отцами вовсе не противопоставляется радости. Уныние не антоним радости. Если бы мы захотели точнее перевести этот термин на современный русский язык, лучше всего подошли бы глаголы «лениться» или молодежное «тупить». Зачитайте студентам эти отрывки и спросите, как одной фразой передать описанное состояние? Не удивлюсь, если ответом будет: «монах чисто тупил».

Одним из самых характерных признаков уныния подвижники называли страсть к путешествиям и частой перемене места жительства. Знакомый сюжет? Но это никак не депрессия. По-хорошему, надо бы подыскать для этой болезни какое-то другое название, не «уныние», а, например, распущенность.

Если вы «тупите» на работе, скитаясь между кофейным аппаратом и пасьянсом, вы погрузились в уныние.

Если вы просыпаетесь не вовремя, кушаете на ходу, никогда ничего не успеваете, скорее всего, у вас уныние, то есть жизнь бестолковая и неупорядоченная. Это очень современная болезнь. Модный грех.

Как это лечится? А как лечится беспорядок? Воспитанием навыка к порядку. Никогда не поздно начать.

Борьба с унынием не требует героических порывов. Достаточно обратить внимание на соблюдение режима дня. Упорядочить свое время. Найти свой ритм труда и отдыха и этого ритма терпеливо придерживаться несмотря ни на что.

Вот и всё. Просто – «жить по порядку».