Казалось, арианство было окончательно повержено. Сам император Константин в письме к Александрийской Церкви радуется: «Что ни злоумышлял против нас диавол, все теперь уничтожено в самом основании; двоедушие, расколы, смертельный яд несогласия — все это победила светлая истина; то, что единогласно признано тремястами святых епископов, есть ничто иное, как мысль Самого Сына Божия»... Однако, на самом деле, битва с арианской ересью только начиналась...

Никейский Собор. Арий

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Арианские споры. Ч.1

Арианские споры. Ч.2. Богословие и политика

Арианские споры. Ч.3. Никейский Собор, или Как преодолеть раскол?

Арианские споры. Ч. 4. Как принимали Символ Веры?

Никейский Собор завершился в радостном, приподнятом, почти праздничном настроении. Эрмий Созомен пишет: «Наступило двадцатилетие Константинова царствования. У Римлян был обычай совершать народное торжество чрез каждые десять лет правления самодержца. Посему царь счел благовременным пригласить Собор на пир и почтил его приличными дарами. Когда же отцы Собора собирались отправляться назад, он снова созвал всех их, советовал им хранить единомыслие относительно веры, и иметь мир между собою, чтобы впредь не было подобных возмущений. После продолжительной беседы об этом, Константин просил их усердно молиться за себя, за детей и за царство, и всегда служить Богу; сказав же это отправлявшимся тогда в Никею епископам, расстался с ними. А чтобы постановления Собора были известны и тем, которые не присутствовали на нем, он отправил грамоту к Церквам во все города».

Казалось бы, благодаря работе Собора были достигнуты согласие и единодушие всей Церкви христианской. Огромное большинство участников Собора подписали Никейский Символ Веры и прилагающиеся анафематствования. Сторонники Ария и сам мятежный пресвитер были отправлены в ссылку. Однако на деле всё было далеко не так однозначно.

Церковь снова охватили раздоры

Профессор М.Э. Поснов полагает, что «Согласное действование» участников Собора «не было в собственном смысле единодушием и единомыслием, а лишь покорностью императору. По своему же воззрению большинство восточных были склонны к оригенизму, и термин «ὁμοούσιος» («единосущный») был для них чуждым». И в самом деле, многие епископы считали, что рассуждения о единосущности Отца и Сына суть отрицание существования Лиц Святой Троицы как самостоятельных, вечных Ипостасей, а значит — принявшие догмат о единосущности Отца и Сына впали в ересь модализма.

Церковный историк Сократ Схоластик пишет: «Мы узнали из различных посланий, писанных епископами друг к другу после Собора, что некоторых между ними слово «единосущный» приводило в смущение. Сделав его предметом своих бесед и исследований, они возбудили междоусобную войну, и эта война нисколько не отличалась от ночного сражения, потому что обе стороны не понимали, за что бранят одна другую. Одни, уклоняясь от слова «единосущный», полагали, что принимающие его вводят ересь Савеллия и Монтана, а потому называли их хулителями, как бы отвергающими личное бытие Сына Божия. Другие, защищавшие единосущие, думали, что противники их вводят многобожие, и отвращались от них как от водителей язычества».

Сократ Схоластик

Короче говоря, Церковь снова охватили раздоры и разногласия. А императору Константину стало не до церковных нестроений, он был занят подавлением мятежа, вспыхнувшего в Фессалониках, и другими государственными делами. И ситуацией не преминули воспользоваться ариане.

Ариане немедленно объявили всем противникам термина «единосущный», опасавшимся распространения модализма, что вся их, ариан, деятельность — именно что борьба с модализмом, с савеллианством! Профессор А.А. Спасский пишет: «С точки зрения оппозиционной собору деятельность этих лиц должна была рисоваться совсем иначе, чем прежде — в момент соборных рассуждений: ведь они первые сумели до некоторой степени предусмотреть опасность савеллианства, скрывавшуюся в учении Александра и никейцев». Ариане напоминали, что споры вокруг учения Ария начались именно с того, что Арий обвинил Александра, епископа Александрийского, в савеллианстве. Таким образом, ариане оправились после унизительного разгрома на Никейском Соборе. И начали хлопотать о реабилитации своих вожаков.

Кто избавил Ария от ссылки?

Арий, сосланный решением Собора в Иллирию, был возвращён из ссылки стараниями Флавии Юлии Констанции, сестры императора Константина.

Флавия Юлия Констанция

Констанция, напомним, покровительствовала архиепископу Евсевию Никомедийскому, по её протекции Евсевий и получил кафедру в Никомедии. А Евсевий был одним из самых авторитетных покровителей Ария. Ключевую роль в оправдании Ария сыграл пресвитер Евтокий, приближённый Флавии Юлии Констанции. Сократ Схоластик повествует: «Констанции же знаком был один пресвитер, державшийся Ариева учения и живший в ее доме. Наущаемый Евсевием и его соумышленниками, этот пресвитер при случае закидывал женщине слово об Арии, говоря, что собор обидел его, что он мыслит не так, как сказывают. Слыша это, Констанция хотя и верила пресвитеру, однако же царю говорить не смела. Случилось ей впасть в тяжкую болезнь, и царь стал непрестанно навещать больную. Когда же болезнь ее все более усиливалась, и она ожидала уже смерти, то начала рекомендовать царю своего пресвитера, свидетельствуя о его ревности, набожности и преданности престолу. Женщина вскоре потом умерла, а пресвитер был принят в число самых близких к царю лиц. Через короткое время, получив больший доступ к Константину, он стал и ему высказывать те же слова об Арии, которые прежде говаривал его сестре, и прибавлял, что мысли Ария нисколько не отличаются от положений Собора, и что, если бы он предстал сам, то согласился бы с ними и не был бы поносим без вины. Слова пресвитера показались царю странными. Если Арий, сказал царь, соглашается с Собором и мыслит, как он, то я допущу его к себе и с честью отправлю в Александрию».

Константин по-видимому был совершенно убеждён пресвитером Евтокием в невинности и праведности Ария, поскольку лично отправил ересиарху несколько весьма тёплых писем и пригласил его явиться в Константинополь, причём даже дорожные расходы относил на счёт казны: «Давно уже объявлено было твоей крепости, чтобы ты прибыл в наш стан и мог насладиться лицезрением нас; но мы очень удивляемся, почему ты не сделал этого немедленно. Итак, теперь возьми общественную повозку и постарайся приехать в наш стан, чтобы, получив от нас милость и удостоившись снисхождения, тебе потом можно было возвратиться в отечество. Бог да сохранит тебя, возлюбленный. Дано за пять дней до декабрьских календ».

Константин Великий

Как можно видеть, император чуть ли не уговаривает мятежного пресвитера! А ведь Константин отнюдь не был мягкотелым и добреньким либералом, он был отважным и суровым воином. Очевидно, император ни на секунду не сомневался в том, что пишет хорошему, благочестивому человеку, пострадавшему за правду.

Арий... кается

Арий явился в Константинополь и убедил Константина в том, что принимает Никейский Символ Веры, в доказательство предоставив собственноручно написанный «свиток покаяния»: «Набожнейшему и боголюбивейшему владыке нашему царю Константину — Арий и Евзой. Согласно с повелением боголюбивого твоего благочестия, владыка царь, мы изложили свою веру и письменно исповедуемся пред Богом, что и сами, и наше общество веруем по нижеописанному: Веруем во единого Бога Отца Вседержителя, и Господа Иисуса Христа Сына Его, прежде всех веков от Него рожденного Бога — Слово, через которого все сотворено на небесах и на земле, Который сошел и воплотился, страдал, воскрес и возшел на небеса и опять приидет судить живых и мертвых, и Духа Святого, и в воскресение плоти, и в жизнь будущего века, и в царство небесное, и в одну вселенскую Церковь Божию, сущую от конца до конца мира. Эту веру приняли мы из святых Евангелий, где Господь говорит своим ученикам: «шедше, научите все языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Если не так в сие веруем и не так истинно принимаем Отца, Сына и Святого Духа, как учит вся вселенская Церковь и Писание, коему во всем веруем, то судит нас Бог и ныне, и на суде будущем. Итак, умоляем твое благочестие, боголюбивейший царь, устранить исследование и многоглаголание, и силою миролюбивого и боголюбивого твоего благочестия нас, как церковников, держащихся и веры и смысла Церкви, и учения священных Писаний, соединить с нашей матерью, то есть с Церковью, чтобы и мы, и Церковь — все вообще, наслаждаясь миром, совокупно возносили обычные молитвы за мирное твое царствование и за весь твой род».

Арий

Как видим, о единосущности Отца и Сына Арий в «свитке покаяния» не написал ни слова. Профессор А.А. Спасский комментирует это так: «При усиливавшемся на Востоке нерасположении к никейскому символу, главное препятствие к принятию Ария в Церковь было обойдено легко; для многих епископов восточных слово «единосущный» уже перестало служить знаменем православия, и потому настаивать на признании этого термина Арием они не имели побуждений». Удивительно, что и император тоже не настаивал, чтобы Арий признал верным термин «ὁμοούσιος», который вписали в Символ Веры по настоянию самого императора. Профессор М.Э. Поснов объясняет это так: «Константин расположен был думать, что в арианском споре он погрешил, ошибся».

Настроения императора изменились под влиянием сестры, пресвитера Евтокия и консула Цейония Юлиана, отца невестки Константина. М.Э. Поснов констатирует: «В религиозном образе мыслей императора происходит крутой переворот в противоположную сторону».

Константин Великий

«Обиженные епископы»

Узнав о таком «перевороте в религиозном образе мыслей» Константина, воспряли духом епископы Евсевий Никомидийский и Феогнис Никейский, сосланные императором за отказ подписать анафематизмы на арианство. Они написали и распространили «покаянную грамоту», обращенную к «главным епископам Востока», участвовавшим в Никейском Соборе: «Осужденные вашим благоговением за известную вину, мы уже должны молчаливо выполнять приговор святого суда вашего. Но так как нелепо было бы молчанием подавать повод к клевете на себя, то доносим, что мы сошлись с вами в вере и, рассмотрев значение единосущия, ни в чем не следуем ереси и совершенно склонились к миру. Для безопасности Церквей, припоминая все, представлявшееся нашему уму, и удовлетворяя тем, которые чрез нас должны убедиться в вере, мы подписали символ, а анафематствования не подписали — не потому, что осуждали веру, но потому, что не верили, будто осужденный действительно таков, ибо частным образом из его к нам посланий и из личных бесед с ним ясно видели, что он не таков. А дабы святой ваш Собор убедился, что мы не противимся вашим приговорам, но соглашаемся с ним, мы восполняем свое согласие и этою грамотою, побуждаясь к этому не тягостью ссылки, а желанием освободиться от подозрения в ереси. Так что если вы удостоите нас ныне свидания с собою, то увидите, что мы во всем согласны с вашими определениями. Когда уже вашему благоснисхождению угодно было удостоить человеколюбия и вызвать из ссылки того, кто был первый осужден в этом, то после человека, казавшегося виноватым, а потом вызванного и оправдавшегося в том, в чем был обвиняем, после этого человека нелепо было бы нам молчать и давать повод к обличению самих себя. Итак, со свойственным вам Христолюбивым благоснисхождением благоволите напомнить об этом самому боголюбезному царю и, представив ему наши прошения, произнесите поскорее благоприличное вам о нас суждение».

В принципе, всё вполне логично. Если уж был оправдан и восстановлен в сане Арий — как-то глупо и непоследовательно получается держать в ссылке епископов, вся вина коих состоит в том, что они отказались Ария осудить. Указом императора Евсевий Никомидийский и Феогнис Никейский были вызваны из ссылки.

Профессор А.А. Спасский пишет: «Восстановление обоих епископов, по свидетельству Филосторгия, состоялось осенью 328-го года, то есть, как раз три года спустя после никейского собора; занимавшие доселе их кафедры епископы — Амфион в Никомидии и Христ в Никее — подверглись изгнанию». Получив обратно свои кафедры, Евсевий и Феогнис принялись отчаянно интриговать, стремясь вернуть утраченное после Никейского Собора влияние и отомстить своим обидчикам.

Профессор А.А. Спасский справедливо замечает: «Бывшие защитники Ария ничего иного не могли принести с собой из ссылки кроме ненависти к никейскому собору и его деятелям. На никейский собор они должны были смотреть, как на свое собственное поражение и свою личную обиду». Для этих «обиженных епископов» арианские споры стали просто поводом самоутвердиться, Арий был им нужен только как знамя. Сократ Схоластик отмечает, что увлекшиеся политикой владыки «наделали миру еще более беспокойства, чем прежде» — арианские споры разгорелись с новой силой...

Продолжение следует...

Список использованной литературы:

Спасский А.А. «История догматического движения в эпоху вселенских соборов». Издание второе. — Сергиев Посад, 1914.

Эрмий Созомен «Церковная история». — СПб., 1851.

Православная энциклопедия под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Электронная версия. http://www.pravenc.ru/

Бриллиантов А.И. К вопросу о философии Эригены к истории арианского спора. Происхождение монофизитства. Труды по истории древней Церкви. — Спб., 2006.

Поснов М.Э. «История христианской Церкви (до разделения церквей в 1054)». — София, 1937. (электронная версия)

Сократ Схоластик. Церковная история. — М., 1996.