Рассказ.

Больше всего в Православии Игорю нравились старцы.

Это не то значит, что Игорь Христа не любил, – нет, парень был богословски подкован и хорошо понимал, Кто глава Церкви и Кому подобает всякая слава, честь и поклонение. Но так сложилось в его жизни, что авторитетные монахи современности были для него путеводными звездами в житейском плавании, и на все важные поступки он непременно брал благословение того или иного старца, очно или заочно.

Духовником у него был, конечно, тоже старец, причем во всех смыслах старец: девяностотрехлетний монах отец Василий, прикованный к постели болезнью. Да и вообще, не было такого старца в наше время, о котором бы Игорь услышал и не поехал к нему. О старцах наш герой знал все: кто с кем и чего, по какому поводу и когда. Кто кого благословил или переблагословил, кто пал, а кто поднялся, кто о чем пророчествовал, кому какое видение открылось.

Впрочем, был на свете еще один человек, который, пожалуй, никак не уступал Игорю в любви к святым старцам – его собственный дядя. Пафнутий Георгиевич, благочестивый христианин, ревнитель Православия и строгий аскет. На Афоне знал каждый камешек, Валаам исходил вдоль и поперек, в Троице-Сергиевой Лавре в былые времена пил чай с отцом Кириллом, в Псково-Печорском монастыре не раз получал благословение от самого Иоанна Крестьянкина…  Словом, человек такой высоты, которой разве что достигнет сам Игорь, если придет в возраст почтенного дяди. Игорь и дядя часто переговаривались по телефону, обмениваясь слухами о Вселенском соборе и уточняя свежие цитаты от Папы Яниса.

В этот раз дядя позвонил раньше обыкновенного, ни свет ни заря, когда Игорь еще собирался на работу. После обычных приветствий Пафнутий Георгиевич как-то замялся, начал кашлять и кряхтеть в трубку. Игорь насторожился. Как правило, дядя вел себя таким образом, когда готовился сообщить нечто важное. Ранний час звонка подтверждал эту мысль. К тому же сегодня был день смерти старца Ионы Одесского (Игнатенко), которого Игорь особенно почитал. Раз день особый, то и новость должна быть особая.

Удивительно, но дядя начал разговор именно с отца Ионы. Напомнив племяннику о старце, посетовав, что «теперь уже нет таких», дядя вдруг сказал с глубоким вздохом:

– Прости меня, Игореша. Отец Иона будет против меня свидетельствовать на Страшном суде.

Игорь оторопел. Что-то, связанное со старцем, а вместе и с дядей? Он весь превратился во внимание и молчал, слушая дальше.

– Прости меня, грешного, я давно должен был тебе сказать. Незадолго до смерти отца Ионы я попал к нему на исповедь. Конечно, спрашивал про себя, окаянного, про свои грехи. Но он вдруг говорит: «У тебя в Киеве есть племянник, Игорь. Ему до тридцати лет нужно уйти в монастырь, иначе будет беда». Сказал, потом благословил и отпустил меня. А я ведь ему никогда в жизни не рассказывал о том, что у меня племянник есть.

Игорь почувствовал, как мгновенно пересохло в горле, а удары сердца поднялись по груди вверх и застучали в ушах. Помолчав несколько секунд, он не своим голосом проговорил:

– Почему раньше не сказали?

– Боялся, ждал. Думал, может, сам поймешь, что тебе дорога в монахи. Но теперь, когда ты уже тридцатилетие отпраздновал, решил не скрывать.

Игорь опустился на стул с телефоном в руках. Дядя шумно вздохнул на другом конце связи. Помолчали.

– Нужно звонить духовнику.

– Игореша, я звонил. Представь себе, дозвонился. Ты ведь знаешь, что по болезни отец Василий редко берет трубку. Но тут взял, Промыслом Божиим. Он обрадовался и сказал, что все благословения старца Ионы – это также и его благословения. Благословил тебя идти в монашество, принимать сан и служить Господу.

Игорь услышал, как дядя заплакал. Он и сам едва сдерживался, чтоб не пролить слез – настолько волнующим был этот момент. Поблагодарив родственника и попрощавшись, Игорь минут десять неподвижно сидел, размышляя.

Он как-то сразу понял, что к монашеству его вел Сам Господь, через те или иные обстоятельства, случаи, знамения. Вспомнилось, как в детстве однажды один мальчик, играя на улице, крикнул, увидев Игоря: «Монах идет, монах идет!» Или когда дядя еще много лет назад подарил ему, первокласснику, чашку с изображением Троице-Сергиевой Лавры. Или еще один случай в каком-то монастыре. Местный дурачок бродил по территории, бормоча про себя бессвязные слова, но проходя мимо Игоря, остановился, поклонился ему в ноги и сказал: «Не дурите, Ваше Преосвященство».

Да, не зря он не женился до тридцати и работал в монастыре водителем. Раньше он других людей возил – теперь его Господь в монастырь приводит, только как послушника. Неисповедимы пути Господни! Правда, оставалось не совсем ясным, почему старец Иона не говорил ему про монашество лично – ведь Игорь не раз к нему ездил. Ну, на то они и старцы, никак их не угадаешь.

Ближайшие дни пролетели для Игоря, словно быстрый ветер. Был разговор с наместником монастыря, который тоже расчувствовался от его рассказа и, волнуясь, благословил через неделю перебираться в обитель и продолжать свою обычную работу, только бесплатно – теперь это уже будет не работа, но послушание. Было раздаривание вещей, которых хоть и немного водилось у заядлого холостяка, живущего на съемной квартире, но и от них стоило избавиться – ведь в монастырь же собрался! Старый сервиз отдал знакомому батюшке, тумбочку отнес соседу, ноутбук завез двоюродному брату… В итоге у Игоря осталась алюминиевая ложка, немного одежды и предметы личной гигиены. Все имущество умещалось в небольшую сумку, с которой он и планировал отправиться в монастырь через несколько дней.

Игорь словно на крыльях летал, находясь в какой-то невероятной эйфории. Перед его взором возникали то преподобный Сергий, кормящий медведя, то батюшка Серафим, стоящий на камне, то суровые лики египетских аскетов. Он чувствовал в себе столько сил, столько бодрости и решимости, что готов был на любые подвиги и лишения ради спасения своей бессмертной души.

Придя домой после очередного рабочего дня, Игорь присел на диван и замечтался. «Нет-нет, никакой там монашеской карьеры и прочее. Быть тихим, незаметным и смиренно нести свой монашеский молитвенный подвиг, терпя скорби и лишения. Обязательно Иисусова молитва, да. Взять благословение на творение Иисусовой молитвы и начать сразу с двух тысяч в день. Надо обязательно перечитать «Добротолюбие». Что касается сведения ума в сердце…»

Вдруг зазвонил телефон. Странно. Игорь взглянул на часы: полдвенадцатого ночи. Тревога возросла, когда на панели мобилки высветился дядин номер. Нажимая кнопку приема вызова, Игорь вспомнил, что сегодня день рождения отца Серафима (Тяпочкина), весьма почитаемого им старчика. Да, в такой особый день могут быть неожиданные новости.

Услышав интонацию дядиного голоса, Игорь внутренне сжался. Он уже научился различать в голосе родственника, когда тот готовил новость хорошую, новость просто громкую, и новость плохую. Кажется, данный случай обещал последний вариант. Снова в трубке хрипел кашель, слышалось протяжное сопение и чувствовалось, что собеседник тщательно подбирает слова.

– Прости меня, Игореша. Отец Иона будет против меня свидетельствовать на Страшном суде.

Игорь застыл. Эти слова он уже слышал, но в сей раз они обещали нечто другое. Он слушал дальше – а дальше все было как в неясном, мутном сне.

– Прости, племянник дорогой. Хотел я устроить жизнь твою, но совесть грызет меня, старого грешника. «Не угодна Господу хитрость твоя окаянная», – говорит она мне. Помнишь, что рассказывал я про старца Иону? Выдумал я все. Не было такого разговора, и благословения на монашество не было. Обманул я тебя, Игореша. Видит Бог – хотел дядя устроить жизнь твою. Но понимаю теперь, что неправду я сделал. Прости, родной, как лучше ведь хотел.

Игорь молчал, и все в нем молчало. Тихо было в чувствах, пустота воцарилась в голове. В полном оцепенении он слушал дальше Пафнутия Георгиевича.

– А то, что про о. Василия я наплел, так тоже от лукавства моего. Не звонил я ему, и про тебя разговора не было. Да ведь ты знаешь, что и дозвониться ему тяжело. Старец в болезни, 93 года. Прости, друг мой Игореша. Я и сейчас уверен, что тебе в монахи надо – да только ведь не моя воля, а Божья воля да будет. Ну, спокойной ночи, душа моя. Не обижайся на старика. Вырастешь, и сам о молодых беспокоиться будешь. Тяжело вам, бедным, в наши дни. С Богом, прощай.

Игорь послушал гудки, отключил вызов и тут же набрал номер духовника. Он даже забыл, который теперь час. Ему необходимо было услышать голос старца, понять, что делать дальше. И произошло настоящее чудо – о. Василий взял трубку.

– Батюшка, спаси Христос.

– Игорь! Здравствуй, сынок.

– Батюшка, я не буду отнимать у вас время и силы. Только один вопрос: вы меня благословляли на монашество?

– Бог с тобой, сынок. Какое монашество? Это не про тебя. У тебя скоро жена хорошая появится, детей будешь воспитывать. Деньги подкопи, имущество не расточай – скоро своей семьей обзаведешься. Ты в миру нужен, там тебе и жить. Ну, с Богом, сынок. Мне сейчас капельницу будут ставить – я потому и проснулся и трубку вот взял, пока врач не слышит. А так – не разрешают мне разговаривать.

– Спаси Господи, батюшка.

Игорь опустил руку с телефоном и повалился на диван. Все утомление от прошедших дней вдруг пришло пришло к нему, и он почувствовал, как же сильно он устал. Дядя, старец Иона, наместник, Серафим Саровский на камне, преподобный Сергий с медведем, духовник, образ будущей жены – все это смешалось в одну картину, как на полотнах постмодернистов. Организм включил защитную функцию – Игорь засыпал. Медведь преподобного Сергия вдруг преобразился в дядю, дядя неожиданно зарос бородой и стал отцом Ионой, который грозил пальцем и говорил: «Не благословляю!» Потом снова показался дядя. Он твердо произнес: «В монастырь тебе дорога», – и залился слезами… Игорь спал.

Завтра ему предстояло идти на бесплатную работу, выдержать трудный разговор с наместником, а вечером зайти насчет тумбочки к соседу. 

Сергей Комаров