Дима Милостивое Сердце

Рождественский святочный рассказ.

1.

Второго января Дима стоял возле магазина и ждал жену. Было около пяти часов пополудни, глубокая темнота зимнего вечера уже упала на город. В темном, густом от тумана вязком воздухе чувствовались сырость и туман, как будто во всем мире шел мелкий, почти невидимый дождь. Его обволакивающее мокрое одеяло обворачивало лицо, шею и руки парня, впивалось в кожу холодными иглами-колючками и, казалось, проникало до мозга костей.

«М-да, “новогодняя погодаˮ, – иронично подумал Дима. – Слава Богу, Новый год этот прошел. Пережили».

Ему, как постящемуся православному христианину, всегда тяжело давался «гражданский» Новый год. Дима любил поесть и под конец поста и так хотелось мяса, а тут еще родственники, многие из них не постятся. Стол один на всех. И словно бы двойной этот стол: они с женой постились, некоторые родственники – нет. И ведь не отсядешь! Глаза так и косились в сторону мяса. Но, слава Богу, выдержал. И теперь, несмотря на непростую погоду, у него в груди, словно солнце восходило, рождалось ощущение великого праздника Рождества Христова. И всё в этом ожидании было прекрасно. Даже ждать жену на холоде, которая пошла в овощной магазин за фасолью, нутом, картошкой и овощами для салатов. В этот период нужно было углубить пост – ради Христа. На Рождество Христово Дима с женой готовились к причастию, поэтому им хотелось максимально, как того требует Устав, очистить себя, приготовить свой душевно-телесный храм к встрече с Богом.

Дима стоял и смотрел на прохожих, немножко отдыхая. У него был час перерыва, потом нужно было возвращаться на работу. Вдруг он через дорогу заметил Степу, одноклассника. Тот тоже увидел его. Помахал и пошел к Диме через дорогу.

Дима вздохнул и настроился на встречу. Он знал, что встреча будет непростая. Дело в том, что Степа спивался и стал фактически нищим, как говорится, «бомжом». Вот и сейчас он шел к нему в грязной изношенной одежде, с заплывшим от злоупотребления спиртного лицом.

И Дима, конечно, знал, зачем Степа к нему шел: попросить денег.

Походя, Степа как-то приободрился, попытался сделать вид, что всё нормально, что всё хорошо. Но от этого стал выглядеть еще более жалким.

Как часто это делают пьяницы, он надел на себя защитную маску такого «грубого сильного мужика»:
– Привет, Димон! Как дела? Как поживаешь?
– Нормально, – ответил Дима, – жду жену из магазина.

Он немножко полуобернулся в сторону магазина, чтобы показать, «мол, там жена».

При этих словах ему как-то показалось, что он будто ударил Сергея. Какая-то пронзительная боль вспыхнула в его взгляде, боль от того, что вот у кого-то есть дом, жена, а у него разваливающаяся печень, алкоголизм и неизвестность, где он еще будет ночевать.

Видно было, что Серёга хотел было еще что-то сказать, напустить туману «настоящего мачо», но после Димкиных слов стушевался, как-то сломался даже. Он стоял и молчал, слегка подрагивая от похмелья.

Дима тоже не знал, что сказать и о чем говорить. Их миры давно разошлись. Их объединяло только нежное чувство общего золотого детства, где всё большое и мир прекрасный и преогромный, но теперь их жизни были разные.

От боли у Сергея осталась одна болящая кровоточащая правда: ему хотелось выпить. Хотелось забыться и уйти от этого чистого вымытого и какого-то сияющего человека.

– Димон, дай мне денег на мыло. Помыться мне надо, – сказал Сергей.
Диме тоже хотелось как-то загладить неловкость, разрушить эту тяжелую удушающую паузу. И в то же время его сердце сжималось от боли, от жалости к этому повзрослевшему мальчику из его детства.

Он с готовностью достал кошелек и дал двести гривен:
– Держи, друг. И вот еще что…

Дима порылся в карманах:
– Вот тебе моя визитка, если что, обращайся.

У Сергея даже глаза расширились от такого сокровища. «Двести гривен!» Наступило время «праздника», время «карнавала». У него всё внутри загорелось, словно огни Лас-Вегаса. Ему очень хотелось уйти от Димки, нырнуть от этого золотого мальчика в привычную для него уютную тьму.
– Спасибо, спасибо, Димон, ты настоящий друг, давай, до скорого!

Он протянул Диме руку и на ходу врал:
– Нужно таблетки еще купить, аптека закроется.

«Прочь, прочь от этого золотого мальчика, от этой удавшейся жизни». Трубы горели, и нужно было забыться, утонуть в бутылке и в своей боли неудавшейся жизни.

2.

Так получилось, что через часа два по работе Дима снова был на том же месте. И вдруг через дорогу он снова увидел Серёгу. Тот силился встать, но не мог. Он был похож на раздавленное агонизирующее насекомое, которое силится встать и двинуться, начать движение жизни и не может.

Дима понял, что Сергей вдребезги пьян. Также он понял, что тот напился на его деньги. Это принесло ему большую боль, словно он сам подтолкнул его к краю пропасти, в которую тот сорвался. И, быть может, он не подошел бы к Сергею, но в темноте, в тусклом свете уличного фонаря увидел, что у того рассечен лоб и из раны хлыщет кровь, заливая лицо парня и асфальт вокруг него.

Он вызвал скорую. Потом возился с Сергеем, пытаясь его поднять. Пьяный оборвал ему новую куртку и залил одежду кровью. Наконец приехала скорая помощь. Сергей в невменяемом состоянии орал, матерился на врачей. Не хотел ехать в больницу без Димы. Пришлось сопровождать. В автомобиле Серёга то и дело схватывался с носилок и бросался к Диме обниматься – весь в крови и грязи. Бормотал: «Прости меня». Потом выкрикивал и врачам, и всему миру: «Ну, простите меня». Наконец-то заснул.

В больнице ему поставили капельницу. И Дима весь в крови, грязный, в куртке с оборванным рукавом пошел домой. В душе было какое-то опустошение. Какое-то чувство, которое сложно было выразить. Как-будто Серёгина боль влилась и в его сердце. И они стали чем-то одним.

На следующий день он пошел в больницу, но ему сказали, что Сергей ушел. Адреса он не знал. Так они и расстались. Что было делать? Только молиться.

Дима каждый день молился о друге детства. Читал акафист Пресвятой Богородице перед Ее иконой «Неупиваемая Чаша», заказал за Сергея сорокоуст, подал на молебен как о болящем, ставил свечи в храме…

3.

И вот наступило Рождество Христово. Ясный погожий день. Голубое солнечное небо, словно бы подсвеченное золотом изнутри.

«Вот как Господь показывает, какой праздник важнее, – думал Дима, – даже погодой Он показывает нам это».

В храме было полно народу. Много причастников. Они с женой стояли в окружении людей, скрестив по обычаю руки на груди, и ждали своей очереди. И вдруг Дима увидел Сергея: чистого, вымытого, ухоженного. Только шрам на лбу указывал на произошедший накануне инцидент. Сергей тоже стоял в очереди на причастие, скрестив руки на груди. Между ними было много людей, да и момент тоже – Таинство Причастия. Оказывается, он уже долго смотрел на Диму. От неожиданности и неподдельной радости Дима широко и по-детски улыбнулся.

Сергей кивнул и прошептал:
– Спасибо.

И пошел на причастие.
«Дивны дела Твои, Господи! – подумал тогда Дима. – Чудо, настоящее чудо. Такая радость, что и словами не сказать».

И действительно, радость, сладкая, блаженная радость была везде: в воздухе, в сердце, в храме, на земле – везде.

Почему-то Диме подумалось: «Спасение – это не отвлеченный философский постулат. Оно реально происходит с нами в эту самую секунду. Жизнь как спасение. Рождество Христово! Наступило Рождество Христово!»

И снова сияющая теплая радость заполнила собою всё…

Протоиерей Андрей Чиженко

Опубликовано: Mon, 10/01/2022 - 13:13

Статистика

Всего просмотров 1,256

Автор(ы) материала

Социальные комментарии Cackle