Как атеистическое мировоззрение проникает в молодежную среду.

Не так давно побывали мои дочь с внучкой в поликлинике. Всё как обычно: осень, дни прохладные, влажность высокая, многочисленные домочадцы, кто с ОРВИ, кто с насморком. То есть ситуация, в которой каждый лишний чих трёхмесячного младенца закономерно привлекает к себе внимание. Врач- инфекционист, совсем ещё молодая девушка, грамотно и быстро разобралась с жалобами, обрадовала дочку тем, что малышка полностью здорова и не преминула порекомендовать необходимые профилактические меры. А затем, когда приём уже подходил к концу, неожиданно выдала: «А крестик с ребёнка лучше снимите» и, по-видимому, отвечая на немое недоумение молодой мамы, продолжила: «Так рекомендуют педиатры, потому что ребёнок может себя задушить». Спорить дочка, понятное дело, не стала, правда, вечером, не без иронии, поинтересовалась у меня, не слышал ли я когда о том, что какой-нибудь младенец задушил себя тесёмкой или цепочкой от крестика. Я, надо сказать, поднапряг мозги и память, но, сколько ни силился, не вспомнил ничего. Кроме, разве того, что, по воспоминаниям некоторых пожилых прихожанок, их в молодости тоже так пугали. Правда, было это ещё в ту пору, когда ещё дорогой Леонид Ильич говорил членораздельно и среди педиатров через одного встречались идейные «члены КПСС с тридцать шестого года». Однако, похоже, даже они не могли бы вспомнить реального случая такого удушения. В общем, посмеялись мы дружно над тем, как неожиданно много общего оказалось у старых коммунистов застойных времён с современной активной, сознательной и проевропейской молодёжью. А вот позже, наедине с собой, я задумался уже о невесёлом.

Последние десятилетие-полтора мы, с головой уйдя в строительство храмов, налаживание отношений с государством, чиновниками и всевозможными влиятельными людьми и прочие по-своему нужные и даже необходимые дела, мы не заметили, как в среде молодых людей стало завоёвывать позиции атеистические мировоззрение. Конечно, многие скажут, что это не впервой и ничем новым атеизм нас не удивит. Не завоёвывал ли он умы всевозможной образованщины в XVIII веке? Не возвышался ли он до уровня государственной идеологии в советские времена? И где он теперь? Так-то оно так, однако атеизм атеизму рознь. Безбожие XVIII века было своеобразной бравадой в духе «а скажу-ка я, что Бога нет». Дерзкое и забористое, оно претендовало на новизну и оригинальность, но при этом страдало несостоятельностью аргументов и с умным видом задавало на редкость глупые вопросы. Неудивительно, что как идея, завоевав своих приверженцев, массовым оно всё же не стало. Нет, носители атеистических идей с той поры появились во всех слоях общества, однако большинство никогда не стеснялось смотреть на таковых с нескрываемой иронией, а чаще – с явным порицанием.

Атеизм большевиков был уже другим. Ему не было нужды утверждаться, он мог позволить себе не убеждать, не морочиться с доказательствами и аргументами, не апеллировать ни к чему, кроме себя же самого. Безбожие советской поры без стеснения навязывало себя. Нагло, последовательно с ощущением собственной силы и безальтернативности. Только вот помимо всякой логики рождались вопросы, на которые не было ответов. Помимо холодного расчёта, верующие не переставали верить даже перед лицом смерти. Даже став государственной идеологией на целых семь десятилетий, он так и не смог стать идеей, которой можно было быть приверженным не по принуждению, а по убеждению. И даже тогда, когда официально провозглашалась полная победа атеизма, обыватель хоть на Пасху, а в Церковь шёл, и партократы хоть тайком, а детей крестили, и даже генсеков хоть при закрытых дверях, а отпевали.

Сегодняшний атеизм не похож ни на безверие незадачливых «просветителей», ни на безбожие комсомольцев 1920-х, ни на идеологическую идейность доперестроечных коммунистов. Он уже не навязывает себя, ничего не доказывает и не требует. Он не задаёт вопросов Богу и не пытается переубедить верующих. Он попросту игнорирует и Бога, и верующих, и веру. Если безбожники эпохи Возрождения отрицали Бога по причине недоказуемости Его бытия с точки зрения человеческой логики, прагматичные большевики боролись с верой из желания заменить её идеологией, а идейные пытались доказать самим себе, что Бог им не нужен, то современный атеист Бога не видит в упор. В его неверии нет бравады или демонстративности, зато есть цинизм. Непоколебимый и непробиваемый. Наш атеист смотрит на мир сквозь Бога и мимо верующих. Дай такому власть – и он не будет бороться с верой. Он все усилия приложит к тому, чтобы поместить её в общественном сознании на такое место, где она не привлекала бы к себе лишнего внимания. Если же учесть, что типичный атеист нашего времени молод и часто амбициозен, то вполне возможно, что время, когда количество таких индивидов превысит некий критический предел. Это время не будет временем очередных гонений. Оно будет просто новым. Доселе Церковь жила в привычной закономерности: её либо любят, либо ненавидят. Либо возносят на пьедестал, либо пытаются уничтожить. И то и другое служит росту Церкви: в благополучные времена она укрепляется материально, периоды же потрясений обогащают её мучениками – «семенем Церкви». Новые времена сулят нам новую реальность, в которой совершенно незачем будет гнать Церковь. Достаточно поставить её в условия, где нужно будет платить налог на каждую проданную свечку, нести ответственность за всё, что может быть истолковано как посягательство на светский характер государства, и быть полностью лишённым возможности публично говорить что бы то ни было, противоречащее общей на всех толерантности. При этом преследовать верующих и сажать в тюрьмы духовенство не будет ни малейшей нужды: достаточно будет просто штрафовать. Законно и по-крупному. И пусть верующие возмущаются. Кто их услышит? Разве слышали кого-то активисты, боровшиеся пару лет назад против строительства храма в парковой зоне Екатеринбурга? Они живо общались с журналистами, борзо кидались на полицейских, но верующих просто не замечали. Вот, пожалуй, та форма отношения, которая станет основной по отношению к верующим через некоторое время. Нас не любят и не гонят, нам отведена определённая ниша, у нас есть немного прав, но ни про какие поблажки, исключения и альтернативные варианты чтобы не заикнуться. Всё как для всех. А что вдруг не так – штраф. Не нравится? Вот распоряжение, указание, резолюция – всё законно. Остальное – наши проблемы. И да, никаких апелляций к вере, человечности, совести, здравому смыслу. Когда всё законно, проблемы нет. Да и какие проблемы, когда никто не гонит, не пытается уничтожить, переиначить, перевоспитать. Хотите верить – верьте, но желательно молча. И внимания к себе привлекайте поменьше. А то ведь и в Библии можно найти очень много нетолерантного, и традиции церковные настолько архаичны, что как бы в них кто дискриминации не обнаружил, да и вообще, общество не очень понимает, что такое Церковь и зачем она нужна…

Думается, в таких условиях Церковь откроет для себя много нового. Долго жить в ситуации пассивного недоброжелательства, однако при отсутствии мучеников, трудно и непривычно, так ещё полноценно проповедовать наверняка будет непросто. Благо, что это время ещё не наступило, однако его предвестники уже налицо. Сознательное безбожие молодых людей, утверждение явного греха уже даже не как нормы, а как само собой разумеющихся вещей, неуклонное сужение религиозной сферы в жизни людей и мира. Происходящее вокруг недвусмысленно свидетельствует, что нам давно пора задуматься о том, как Церкви нести свою миссию в обозримом будущем, как христианам жить христианской жизнью в мире, всё менее и менее располагающем к этому. Несомненно одно: наступи описанные мной времена, Церковь, безусловно, продолжит свидетельствовать и благовествовать о Христе. Как бы ни пришлось подстроиться под трудности времени, Церковь всё равно останется Христовой. Однако это «безусловно» будет стоить ей немалого труда. К этому труду и нужно нам готовить себя сейчас. Не ожидая лёгких времён, не надеясь на авось, не ограничивая кругозор сегодняшним днём. И наряду с этим, не поддаваясь страхам, не впадая в выискивание врагов и не теряя надежды на Бога. В конце концов, у любых времён, благополучных и трудных, счастливых и страшных, есть одно неизменное свойство – заканчиваться.

Протоиерей Владимир Пучков