Описать, что такое смиренномудрие, труднее всего.

У многих аскетов-подвижников об этой добродетели совершенно разное представление. Прп. Иоанн Лествичник определяет, что «смиренномудрие есть безымянная благодать души, имя которой тем только известно, кои познали ее собственным опытом; оно есть несказанное богатство, Божие именование, ибо Господь говорит: Научитеся не от Ангела, не от человека, не от книги, но от Мене, т. е. от Моего в вас вселения, и осияния, и действия, яко кроток есмь и смирен сердцем и помыслами, и образом мыслей, и обрящете покой душам вашим от браней и облегчение от искусительных помыслов (Мф. 11:29)».

Состояние этой добродетели разнится в зависимости  от духовного возраста человека: «Иной вид священного сего вертограда еще во время зимы страстей, другой – весною, которая обещает плоды, и иной – во время лета созреваемых добродетелей…».

Поскольку невозможно описать эту добродетель тому, кто сам никогда не вкушал её плода, то преподобный указывает лишь на её свойства: «О количестве богатства сего говорить невозможно, о качестве – еще труднее, однако о свойстве ее покусимся сказать по данному нам разумению». «Первое и одно из превосходнейших свойств сей прекрасной и досточудной троицы состоит в радостнейшем подъятии уничижений, когда душа распростертыми руками принимает и объемлет их как врачевство, исцеляющее и попаляющее ее недуги и великие грехи. Второе же по оном свойство есть истребление всякого гнева, и в утоление оного – смирение. А третья и превосходнейшая степень есть совершенное неверование своим добрым делам и всегдашнее желание научаться».

Внешне смиренномудрие проявляет себя в том, что в человеке «не бывает ни следа ненависти, ни вида прекословия, ни вони непокорства, разве только где дело идет о вере. Кто с добродетелью смиренномудрия соединился браком, тот кроток, приветлив, удобоумилен, милосерд, паче же всего тих, благопокорлив, беспечален, бодр, неленостен и – что много говорить – бесстрастен; потому что во смирении нашем помяну ны Господь... и избавил ны есть от врагов наших (Пс. 135:23–24), от страстей и скверн наших».
Смиренномудрие дает возвышенный смысл всем нашим житейским делам: «Где нет света, там все мрачно; и где нет смиренномудрия, там все наши дела суетны». Это единственная добродетель, которую не могут лживо изображать бесы: «Одна только добродетель смиренномудрия такова, что бесы подражать ей не могут».
До тех пор, пока человек кичится какими-то своими дарованиями, осуждает других и желает начальствовать, он ещё не приобрел этой добродетели: «Если помысл наш уже не хвалится природными дарованиями, то это знак начинающегося здравия; а доколе чувствует он сей смрад тщеславия, дотоле благовония мира (смирения) обонять не может. Святое смиренномудрие говорит: кто имеет любовь ко мне, но еще не совокупился со мною совершенно, тот никого не будет осуждать, не пожелает начальствовать, не будет выказывать свою премудрость. По совокуплении же со мною для него уже закон не лежит (1 Тим. 1:9)».

Чтобы достичь добродетели смиренномудрия, преподобный советует непрестанно «самих себя испытывать и истязывать; и если в истинном чувстве души будем думать, что каждый ближний наш превосходнее нас, то милость Божия недалека от нас». Наиболее всего этому способствует регулярная исповедь. Не просто так в древних монастырях и ныне в наиболее процветающих обителях практикуется частое (для новоначальных иноков – ежедневное) раскрытие  помыслов духовнику.

Автор «Лествицы» уверен, что это святое чувство никак не может быть присуще людям, не принадлежащим к Православной Церкви. Он убежден, что как «невозможно пламени происходить от снега, еще более невозможно быть смиренномудрию в иноверном или еретике. Исправление это принадлежит одним православным, благочестивым и уже очищенным». Также и те, которые называют себя грешниками и видят свои грехи, пока не перестанут в душе возмущаться, когда кто-то их бесчестит, они еще не достигли смирения: «Многие называют себя грешниками, а может быть, и в самом деле так о себе думают, но сердце искушается уничижением от других».

Вершиной смиренномудрия есть то, когда человек не только признает за собой грехи, но и ради более устойчивого пребывания в этой добродетели принимает на себя вину за то, что он не делал: «Если предел, свойство и образ крайней гордости состоит в том, что человек ради славы лицемерно показывает добродетели, каких в нем нет, то глубочайшего смиренномудрия признак, когда человек ради уничижения в некоторых случаях принимает на себя такие вины, каких и нет в нем».

Одновременно преподобный выступает против человекоугодия под личиной смиренномудрия, ибо за ним может прятаться тщеславие: «Избирай лучше оскорбить людей, нежели Бога; ибо Он радуется, видя, что мы усердно стремимся к бесчестию, чтобы потрясти, уязвить и уничтожить суетное наше тщеславие»

Преподобный причисляет смиренномудрие к самому действенному средству борьбы с плотскими страстями, которые могут преследовать подвизающихся до самой смерти: «Если ты вооружаешься против какой-нибудь страсти, то возьми себе в помощь смиренномудрие; ибо оно наступит на аспида и василиска, то есть на грех и отчаяние, и поперетльва и змия (Пс. 90:13), то есть диавола и змия плотской страсти».

Чтобы приобрести смиренномудрие, нужны не столько телесные труды, сколько послушание и прислушивание к  голосу совести: «Приснопамятные отцы наши утверждают, что путь к смирению и начальная причина сей добродетели суть труды телесные, а я полагаю – послушание и правость сердца, которая естественно сопротивляется возношению».

Архимандрит Маркелл (Павук), духовник Киевских духовных школ