Механизм репрессий против Церкви в Украине в 1937–1938 гг.

3 апреля 2019 года Священный Синод Украинской Православной Церкви принял решение об открытии Центра изучения наследия новомучеников и исповедников ХХ века, что преполагает и углубленное исследование трагической судьбы невинно убиенных и пострадавших священнослужителей, верующих мирян, ставших жертвами массовых незаконных репрессий, особенно – в 1920-х – 1953 годах. Православная церковь в советский период стала жертвой целенаправленных, идейно-политически «обоснованных», организационно системных гонений, апофеозом которых стал Большой террор 1937–1938 годов.

Церковь стала одним из основных объектов государственного насилия, оперативно-репрессивной деятельности спецслужб, понесла огромный физический урон. К 1941 году РПЦ оказалась перед угрозой полной ликвидации. Высшему политическому руководству докладывались планы тотального устранения Православия из общественной жизни страны. Руководители Союза воинствующих безбожников уже к 1937 году планировали завершение последней  «безбожной пятилетки» (хотя ряд из них вскоре сам оказался в братских могилах с простреленной головой)…

Безбожная контра

Действительно, как не курьезно (с позволения сказать) это ни звучало, но в феврале 1938 г. Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) Украинской ССР доложил секретарю ЦК КП (большевиков) Украины Никите Хрущеву о «разоблачении» в конце 1937 г. «группы врагов – националистов и шпионов, долгое время орудовавших в Центральном Совете «Союза воинствующих безбожников» (СВБ). По чекистским лекалам фабрикации дел в Совете окопались отборные контрреволюционеры, вредительски доведшие организацию «до полного развала. Председатель В.Петров – «сын кулака и бывший белый офицер, ответственный секретарь и редактор «Безбожника» Владимир Дубов и заведующий методическим бюро Илларион Руденко – «петлюровцы», ряд «националистов» и даже «японский шпион» Николай Новицкий[1]. 26 ноября 1937 г. расстреляли заместителя председателя СВБ и вице-президента всемирной организации атеистов, Всемирного союза свободомысляших  Александра Лукачевского. Его обвиняли в шпионаже, участии в троцкистской организации, созданной в СВБ по заданию гестапо и развале атеистической работы: «троцкисты занимались антирелигиозной работой исключительно среди атеистов, в их расчеты не входило разоблачать в глазах верующих контрреволюционную работу церковников и сектантов»[2].

Отметим, что география «шпионской деятельности» не должна нас удивлять. Трудно себе представить, но в 1936–1937 гг. в Украине органы госбезопасности репрессировали свыше 54 тыс. шпионов польских, более 23 тыс. – немецких, свыше 1000 румынских, 1053 японского и 366 иранских «шпионов»[3]. При этом спецслужбы тех же Германии и Польши действительно старались вести активную нелегальную разведку, создавать свои позиции в военно-промышленном комплексе, собирать сведения с позиций консульских и торговых учреждений. В том же Киеве генконсулом трудился кадровый разведчик Андор Генке («Кайзер» в заширфровке контрразведки НКВД), имевший репутацию «лучшего советолога третьего рейха». В то же  время, загруженность контрразведки репрессиями и фабрикацией дел на «врагов народа», последовавшие затем три волны физических «чисток» самого аппарата госбезопасности УССР и приход неопытной молодежи привел к значительному ослаблению контршпионажа в условиях приближающейся войны. 

Контрразведка (особенно – ее региональные органы) слабо ориентировались в структуре, формах и методах работы вражеских разведок. Эффективная система противодействия спецслужбам агрессоров и квалифицированные оперативные мероприятия сложилась лишь на рубеже 1942–1943 годов… Вряд ли могли реально представлять угрозу военной разведке Германии (абверу) пришедшие по «комсомольскому набору» т.н. «молотобойцы» – оперработники, пытавшие подследственных для обеспечения «разворота дела» старшими коллегами.

«Убить единым ударом»

Для понимания морально-психологического состояния этой категории «ударников репрессиий» интересны показания арестованного в 1939 г. «за нарушения соиалистической законности» оперативника Ф.Мироненко. Он был взят из Харьковского  института физкультуры на работу в Полтавское управление НКВД. В этом региональном органе, к слову, в 1937 г. среди репрессированных была наивысшая доля «церковников и сектантов», как говорилось в тогдашней служебной статистике,  – соответственно, 6,5% или 361 человека, тогда как в среднем по УССР – 3%[4]. В целом на Полтавщине лишь за период 1936 – октября 1937 р. арестовали 9098 граждан, из них 6530 успели осудить, а из числа последних 443 относилось к «церковно-сектантскому активу»[5].

Как рассказал следователям по делу упомянутого студента-боксера выжившая его жертва С.Голов – сотрудник военной контразведки 25-й стрелковой Чапаевской дивизии,  «Мироненко предупредил, что он как физкультурник обладает особым способом бить самых сильных людей, которые вскоре остаются без печенок и легких, а меня он может убить единым ударом, а убить арестованного – это ему ничего не составляет, он имеет на это полномочия... Поэтому он предложил давать показания о шпионской деятельности «иначе живым ты от нас не уйдешь». При этом Мироненко меня предупредил, что если я этого не буду писать, он приступит к экзекуции, показал мне дубинки новые и побитые, окровавленные стенки и проч., что на мне он будет ломать крепкие дубинки… Мироненко начал меня бесчеловечно избивать: бил головой об каменную стенку, что оставались там следы крови, выдавливал глаза, поднимал и бросал со всей силой об пол, топтал ногами по животу».

Когда самого Мироненко «поставили на конвейер» к коллегам, то садист искренне возмутился и недоумевал. «По мобилизации ЦК КП(б)У меня как члена Ленинско-Сталинского комсомола мобилизовали на работу в органы НКВД, – рассказывал он «оперу». – В прошлом я батрак-беспризорник, в 1928 г. поднят комсомолом с улицы и с этого времени я являюсь подлинным воспитанником комсомола… В начале марта 1938 г. нас, многих студентов, вызвали из Харькова в отдел кадров НКВД УССР, где заявили: вы грамотные и партия решила послать вас не учиться, а работать, т.е. вести борьбу с контрреволюцией. Я, как комсомолец, считал своим долгом активно помочь коммунистической партии в борьбе с внутренней контрреволюцией. Я всегда был и есть ненавистен к врагам народа, поэтому и ушел работать в органы НКВД.

В отношении нарушения мною революционной законности в процессе следствия, я считаю, что я ничего не нарушал. Я призван в органы НКВД Коммунистической партией для борьбы с врагами народа. С врагами я считал, а оно так и должно было, нужно обращаться и громить врагов по-вражески. Оказанное мне доверие партией я, как комсомолец, выполнил с честью…. Мне партия приказала бы в огонь идти на пользу партии и родины, и я это бы выполнил, на то я являюсь воспитанником великой партии Ленина-Сталина и ее помощника комсомола»[6].

Правда, физическое воздействие к «врагам» охотно применял и начальствующий состав – даже глава НКВД УССР в январе-ноябре 1938 г. Александр Успенский мог избивать «непонятливые» жертвы кулаками и ногами[7]. Кстати, именно А. Успенский подписал отчет об оперативной работе НКВД УССР за период с 1 октября 1936 по 1 июля 1938 годов. Выходило, что в 1937 г. в республике арестовали  159 773 человека, в 1938 – 105193, еще свыше 30 тыс. человек ожидали своей участи.

Сам Александр Иванович дал шокирующие сведения о «взаимодействии» с «маленьким Маратом», как И.Сталин называл главу НКВД СССР, малорослого Николая Ежова (расстрелянного в том 1940 году).  На  Украину, давал показания А.Успенский, Ежов привез с собой бригаду руководяищих чекистов, фабриковавших дела («железный нарком» поселился в особняке украинского подчиненного – выпивать с гостепреимным Успенским начинали с утра). Длинные списки на арест эмиссары подавали Ежову (даже совещания проводившему в пьяном состоянии), а тот не читая и не считая, «давал санкцию».

К вечеру сотрудники выносили на руках не вязавшего лыка наркомвнудела, у которого собутыльник Успенский сумел таки получить дополнительный «лимит» на 36 тыс. арестованных с правом судить их внесудебной «тройкой» (попытка выбить квоту на еще 40-45 тыс. жертв, к счастью, не состоялась, а вскоре сам Успенский, путая следы, писал записку «Тело ищите в Днепре...). Когда начальник Черниговского УНКВД Марк Корнев (Копелюс) спросил у Н.Ежова, как быть с «тормозяшими» работу калеками и стариками, свезенными в черниговскую тюрьму со всей Украины, тот ответил: «Эх вы, чекист! Вывезьте их всех в лес и расстреляйте! Кому они нужны!». Засомневавшегося Корнева сняли с должности и уже в марте 1939 г. расстреляли[8].

Необходимо подчеркнуть, что во время Большого террора репрессиям и физическому уничтожению подвергались священнослужители и активные верующие, особенно – в ходе так называемой «кулацкой операции», проведенной по оперативному приказу НКВД СССР от 30 июля 1937 г. № 00447. Преследоваиям и казням подвергли представителей Православия, обновленчества и других раскольнических течений, поддержанных или инспирированных самой властью («григорьевцев», адептов «лубенского» и других расколов в Украине), православных «катакомбников» различных течений, римо-католиков, протестантов, иудеев, мусульман, представителей восточных религий, членов библейских и теософских обществ, экстрасенсов и хиромантов. В 1937–1938 гг.  репрессировали почти весь епископат РПЦ во главе с экзархом Украины, митрополитом Константином (Дьяковым). Свою «иерархию» потеряло обновленческое течение во главе с «митрополитом» Александром Чекановским (с 1928 г. – «митрополит Киевский и Галицкий, «Первоиерарх Украины», расстрелян 10 декабря 1937 г.). Разгрому подвергли остатки «самосвятов» УАПЦ, уничтожив свыше 30 их «епископов». 27 ноября 1937 г. после недолгого следствия, на основании «показаний» других лиц, был расстрелян первый «митрополит» УАПЦ Василий Липковский.     Погибли председатель Всеукраинского союза объединений баптистов А. Костюков, руководители церкви евангелистов М.Моргунов и Всеукраинского совета общин адвентистов 7-го дня В. Дымань.
      
Одним из обобщающих документов о преследованиях в религиозной сфере является докладная записка (спецсообщение) Н.Ежова И.Сталину, где изложены данные о репрессалиях против верующих с августа (т.е. начала «кулацкой операции», о которой мы будем говорить подробнее) по ноябрь 1937 г., когда. По словам наркома, « в связи в ростом контрреволюционной активности церковников и сектантов… по этим элементам нанесен значительный оперативный удар».

За указанные месяцы (при том, что собственно «Большой террор», как правило, датируют 30 июля 1937 – ноябрем 1938 гг. (прекращение деятельности чрезвычайных внесудебных органов и резкий спад числа репрессированных, частиная ликвидация последствий ваханалии террора) в СССР арестовали 31359 «церковников и сектантов» – т.е. представители всех конфессий (о своеобразной терминологии чекистов, усложняющих подсчет потерь Православия, мы еще будем говорить).

Среди них – 166 митрополитов и епископов (из них 81 осужден к высшей мере наказания (ВМН), но не ясно, включены ли сюда, например, «епископы»-обновленцы и УАПЦ), 9116 «попов» (к расстрелу приговорены 4629, по логике – священников, но вошли ли сюда раскольники, католические иереи, автокефалы), монахов  –2173 (934, но каких деноминаций?). Еще более загадочна цифра о 19904 репрессированных (свыше 7000 – ВМН) участниках «церковно-сектантского актива»! Видимо, здесь и все протестанты, и члены «двадцаток», просто активные защитники веры.

Правда, есть существенная для нас оговорка – в результате «оперативных мероприятий почти полностью ликвидирован епископат православной церкви, что в значительной степени ослабило и дезорганизовало церковь, остались одиночки епископы», и пресекаются попытки к «выращиванию… новых епископов и митрополитов». Уточняется, что под «церковниками» имеются в виду «тихоновцы, обновленцы и григорьевцы (основные течения православной церкви)». При этом непонятно,  к какой категории отнесены православные нонконформисты (иосифляне, «непоминающие», ИПЦ, подгорновцы и другие), которых также активно преследовали и сурово карали. Интерес представляет, но требует расшифровки и такая статистика – в СССР по неполным данным учтено 6990 легальных церквей (только канонической РПЦ?), 9570 и свыше 2000 «сектантских проповедников»[9].

В этой и последующих частях статьи мы остановися на механизме незаконных репрессий против Православной церкви в Украинской ССР в период Большого террора. С конца 1980-х гг. вышли тысячи соответствующих публикаций, в т.ч. – о судьбах пострадавших пастырей и верующих[10]. Однако по-прежнему актуальной задачей остается научно-документальное воссоздание именно механизма беззакония – от политико-идеологической детерминанты и до агентурно-оперативных мероприятий и собственно карательной практики

Подсчет жертв репрессиий среди православных СССР и в Украинской ССР– непростая исследовательская задача. Помимо неполноты архивных данных (последствия войны, эвакуации, чистки архивов – известно, например, об уничтожении по распоряжению Н.Хрущева, возглавлявшего партийную организацию Украины в январе 1938 – 1947 годах, большого массива документов, подтверждавших его личную причастность к репрессиям) мешает путаница в понятиях. Например, не указывалась конфессионная принадлежность человека, остуствовала аналитическая работа, документы насыщены идеологизированными штампами и чекистским сленгом.

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:

1. Бажан О. Репресії серед духовенства та віруючих в УРСР в часи «великого терору»: статистичний аспект // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 2. С. 16.
2. Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М.: РОССПЭН, 2009. С.414.
3. Отраслевой государственный архив (ОГА) СБ Украины. Ф.42. Д.312.
4. Нікольский В. Статистика політичних репресій 1937 р. в Українській РСР // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2000. №2-4. С. 106.
5. ОГА СБУ. Ф.16. Оп.30 (1951 г.). Д 68. Л. 55–59.
6. Лошицький О. «Лабораторія»-2: Полтава. Документальні матеріали про масові репресії в Полтавській області у 1937–1938 рр. // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2000. № 2-4. С.129–178.
7. Предчувствуя скорый арест под предлогом вызова в Москву, имитировал самоубийство, по фальшивым документам выехал в РСФСР, арестован в апреле 1938 г. в Миассе Челябинской обл., расстрелян 27 января 1940 г. на спецобъекте НКВД «Коммунарка» – «элитном» месте казней руководящих работников. Супруга расстреляна за содействие в побеге из Киева.
8. Політичні  репресії  в  Українській  РСР  1937–1938 рр.: дослідницькі  рефлексії  та інтерпретації.  До  75-річчя «Великого  терору» в  СРСР:  Матеріали  Всеукраїнської наукової  конференції,  м. Київ,  15  березня  2012 р.  / Упоряд.: О. Г. Бажан, Р. Ю. Подкур. – К.: Інститут історії України НАН України, 2013.  С.181.
9. Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М.: РОССПЭН, 2009. С.407–408.
10. См.: Політичні репресії радянської доби в Україні: Науково- допоміжний бібліографічний покажчик / Упоряд.: Т. Приліпко, О. Марченко, 3. Мусіна; Автор вступ, ст. Ю. І. Шаповал. К.: Арістей, 2008. 684 с.