Святочный рассказ.

Преподобному Серафиму Вырицкому посвящается

1

В святочные дни Рождества Христова Бог возродил к духовной жизни и Анну. Он сошел в вертеп ее сердца, приклонил Небо лично для нее и ввел ее в святой и прекрасный мир. Господь спас ее. Вот как это случилось…

2

Анна стояла на краю пропасти. Внутренне, сердечно. Она открыла вино, закурила сигарету, подумала, что ей это поможет. Сделала глоток, а потом затянулась и смотрела, как ночью в окно барабанят снежинки, подсвеченные уличным фонарем.

«Словно неожиданные гости, стучатся в дом», – подумалось ей. Она открыла окно и подставила лицо снежной крупе и морозу. Холодный воздух обжигал. И она снова закрыла окно, задернула занавеску и села на кровать. На руке, словно прозрачные алмазы, сверкали тающие снежинки.

Анна включила на музыкальном центре кнопку, и оттуда полилась переливом хрустально-хрупкая атмосферная музыка Билла Эванса. Она успокаивала девушку. Анна налила себе полный бокал, залпом выпила и легла спать.

Во сне она тоже стояла на краю пропасти. И утром тоже. Стало только хуже. От вина болела голова, а от сигарет тошнило. Анна себя ненавидела. Нужно было ехать на работу. Она не хотела, но поехала. Не потому, что заставила себя. Нет. Но потому, что бежала от себя. Ей надо было себя чем-то занять, чтобы не сойти с ума, чтобы не стоять на краю пропасти.

Анна шла по заснеженной улице к остановке на проспекте. Ей больше всего хотелось простудиться и заболеть – и лежать, лежать в сладкой истоме температуры в забытьи. Но пока этого не случилось, она шла на работу. И ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим. Кто-то другой идет к остановке, а она сама уходила куда-то в глубину, таяла как свеча, проваливаясь в зыбучие пески – как казалось ей тогда – в бездну бессмысленности бытия.

Ее жизнь потеряла смысл. И поэтому Анна стояла на краю пропасти. Это случилось не вдруг и без внешних поводов. Просто ее остров жизни размывала некая мощная океанская волна, пока не осталась крохотная часть суши под ногами. Но скоро не станет и ее. Анна это понимала. И ничего не могла с собой поделать. Люди казались ей какими-то странными непонятными существами. И словно их от нее отделяли тысячи километров. Будто она находилась за стеклянной стеной, которую не могла разбить.

Анна совершенно обессилела от борьбы с собой, от того, чтобы не соскользнуть в бездну. Ее душа была вся в синяках и ссадинах, невидимых для других, но таких болезненных и кровоточащих для нее.

На работе Анну неожиданно послали в командировку в другой город. Она уже бывала в подобных командировках. Детский сад только с застольями, перекурами и романами на одну ночь. И при этом все делали вид, что занимаются чем-то важным и полезным. А на самом деле задавались друг перед другом. Настоящая ярмарка тщеславия.

«Можно делать и отсутствие дела», – вспомнились ей слова из старой песни. Она с трудом натянула свою привычную маску и стала играть в эти игры.

В командировке все ходили строем, дружной группой, как будто были лучшими друзьями и друг без друга жить не могли. Одна женщина предложила всем поехать в поселок, находящийся недалеко от города. Она сказала, что там в какой-то церкви лежат мощи некоего православного святого старца. Анна не знала, что такое мощи, но из чувства коллективизма поехала.

3

Было ясное морозное солнечное утро начала января. Когда отгрохотала электричка и группа, в которой была Анна, сошла с перрона, с девушкой случилось чудо.

Тишина, деревянные дома со снежными шапками на крышах, кой-где из печных труб уютно, по-домашнему курился дымок.  Изумрудные стройные сосны с рыжими яркими стволами и пышными сочно-зелеными «лапами», на которых лежал снег. Снег сплошным белым ковром устилал мир и сверкал на солнце, словно миллиарды алмазов.

Но главное – эта тишина, какая-то таинственная, многообещающая, открывающая дорогу в некое очень важное путешествие. Вообще, предчувствие чего-то важного рождалось в душе у Анны. Они пошли. Хруст снега под ногами только подчеркивал эту тишину. Позже Анне в голову пришла мысль, что так, может быть, выглядел бы рай зимой.

И вдруг она ощутила, что пропала эта угнетающая стена уныния, которая отделяла ее от мира. В груди рождалось некое волнующее чувство от встречи с очень важной тайной: она должна изменить ее жизнь к лучшему.

Люди вокруг Анны тоже это чувствовали. Не было практически никаких разговоров. Лишь тишина, хруст снега под ногами и столетние сосны над головой.

Наконец они подошли к церкви. Мощи святого лежали в часовне. Часовня была деревянной, и Анне она показалась какой-то теплой, родной, золотисто-медовой. Пришедшие вошли внутрь. Мощи святого находились в деревянном большом гробе с резным его изображением на крышке. Все прикладывались к мощам. Анна тоже подошла. Во время целования мощей неожиданно она почувствовала огромную мощь, исходящую от раки. У девушки даже волосы на голове зашевелились, так она потом подумала. Словно ее до самых глубин души пронзили каким-то теплым рентгеновским лучом, который попалил все нечистоты и соделал внутренность ее светлой.

Поднималась от раки Анна уже другим, возрожденным к жизни человеком. Ее разум удивленно прислушивался к тому, что происходит внутри нее. А душа пела!

Потом все разбрелись кто куда: в храм, в церковную лавку. Анна же нашла укромный тихий уголок и заплакала. Впервые за этот год. И когда она плакала, ей казалось, что какие-то черные комья выходят из нее. Девушке стало легко и радостно, как в детстве с папой и мамой. Она чувствовала себя очень защищенной.

«Как у Бога за пазухой», – подумалось тогда ей.

Стена внутри сердца рухнула. И она снова стала частью Божественной вселенской любви. В тот момент Анна находилась в гармонии со всем Божьим миром.

Когда они ушли уже обратно, на выходе из церковного двора им навстречу шел монах – рослый, средних лет, с темной бородой. Анна взглянула на него. Ей тогда показалось, что глаза монаха сияли как солнца. Он посмотрел прямо на нее и улыбнулся ей. Анна на всю жизнь запомнила его лицо, словно лик с древних икон, лик, сияющий любовью лично к ней и к миру.

Взгляд этого удивительного человека тогда сильно поддержал и укрепил Анну. Она отчего-то подумала тогда, что мир – это не пыльная затхлая комната. Нет. Мир – это преддверие в иной преогромный мир, наполненный любовью, святостью и светом. И этот мир приоткрылся ей и впускал ее в себя.

Радость, огромная радость рождалась в сердце Анны. Она больше не была одинока. Она чувствовала, что с нею Бог.

Иерей Андрей Чиженко