Православие и Мир

Когда стало совсем невыносимо, мать закрыла дверь перед сыном-наркоманом. Это редкий случай, обычно человека пытаются спасти до последнего. Как созависимые пытаются контролировать смертельное заболевание и что им делать вместо этого? И что сказать дочери, если ты всю жизнь пил, а она спустя годы плюет тебе, уже трезвому, в лицо? Корреспонденту «Правмира» Валерии Дикаревой рассказал игумен Иона (Займовский), руководитель центра помощи зависимым от алкоголя и наркотиков «Метанойя» при Даниловом монастыре.

Я пьянел почти мгновенно

– Насколько я понимаю, вы не скрываете, что сами из алкогольной семьи?

– Я нахожусь в группе риска и вынужден об этом говорить, читая лекции. Я из алкогольной семьи, это означает, что я созависимый человек, сам выздоравливаю в программе 12 шагов. И всегда рассказываю, что из семьи алкоголика – это основа моей деятельности. Именно поэтому я работаю с такими людьми.

У моего папы была тяжелая форма заболевания. С тех пор, как помню себя, помню его пьяного и скандалы в семье. Я мечтал поступить на географический факультет и уехать из СССР, но не с целью жить лучше. У меня было серьезное желание бежать как можно дальше, чтобы с этими родственниками жить на разных материках. Я вынес для себя, что семья – это настоящий кошмар. Возможно, из-за этого я и оказался в монастыре. Я не очень понимал, как жить в семье и как создавать ее.

– Какое отношение к алкоголю у вас сформировалось в результате?

– Я вынес, что «никогда и ни за что» не буду пить спиртное, но все-таки пробовал в молодости. И пьянел почти мгновенно. Со временем я понял, что для меня алкоголь – это яд. С программой выздоровления и психологией познакомился уже в монастыре, моим учителем был покойный Федор Василюк. Считаю, Бог мне его послал. Я не мог строить конструктивные отношения с людьми, поэтому к нему и обратился. Потом узнал, что есть содружество для родственников «Друзья алкоголиков», и включился в работу.

– Как помогают зависимым и созависимым при Даниловом монастыре?

– Православная программа «Метанойя» при монастыре – профилактическая. Один раз мы встречаемся на территории, и один раз в неделю в наркологическом диспансере. У нас две группы – для анонимных алкоголиков и для родственников. Это светское содружество помощи, основанное на знаменитых 12 шагах, но при этом духовно ориентированное. По сути оно христианское, но существует для всех, в том числе для неверующих и представителей других религий. Задача – помощь себе и друг другу.

– Когда вы начинали работу, какие у вас были иллюзии о созависимости?

– Я долгое время не мог понять, что это за проблема. В отличие от алкоголизма или наркомании, это – поведенческое расстройство, а там много абстрактного, расплывчатого. И у меня было много негодования в начале, я думал, это какой-то выдуманный термин.

Мне помогло обучение в школе консультантов «Старый свет». Однажды я услышал, как два консультанта в области зависимости: выздоравливающий наркоман и созависимая женщина совместно читали лекцию об этапах болезни. Меня поразило, что зависимость/созависимость развивалась у обоих практически одинаково. Только один человек принимал наркотики, а другой нет.

Например, так же, как у алкоголика возникает непреодолимое желание выпить, точно так же у созависимого возникает непреодолимое желание контролировать своего пьющего родственника.

В аддиктологии и психологии считается, что созависимость – более тяжелое и трудноизлечимое заболевание. В нем не видны те проявления, что есть у алкоголика и наркомана.

– Какие именно?

– У зависимого главное – рюмочка или наркотик. Многое завязано на так называемом срыве. А у созависимого человека может быть истерическая выходка как срыв. Ну и что? Мало ли кто кричит и почему. Так что здесь гораздо сложнее все.

Здесь налили, там пожалели, тут поругали

– Один из признаков заболевания – повышение толерантности к спиртному. На начальном этапе алкоголик может выпить 3-4 бутылки за ночь. Созависимый человек может так же скандалить, часами. И после этого бодро бежать на работу, проскандалив всю ночь с супругом. Потом алкоголик пьянеет даже от небольшого количества спиртного, а созависимый теряет энергию от небольшого скандала. Достаточно всплеска – и человек не в состоянии выйти на работу. Такие люди становятся инвалидами, как и алкоголики. Я на определенном этапе, поскандалив с мамой, просто валился на кровать. Третья стадия алкоголизма равна третьей стадии созависимости.

– И до чего может дойти срыв у созависимого? Можете привести примеры?

– К нам приезжал один американский алкоголик, Боб Дерэлл, со своей женой, которая ходит по тюрьмам и разговаривает с зависимыми женщинами – это ее служение. Она рассказывала, что за решеткой много женщин, убивших своих мужей в трезвом, но исступленном состоянии. И суд их не оправдал, потому что они психически здоровы и не были под влиянием алкоголя или наркотика.

Так что созависимость – это страшное заболевание, может и до убийства дойти.

Конечно, тут еще связь с различными страстями, например, гневом. В 12 шагах Ал-анона (помощь родственникам и друзьям алкоголиков – прим.ред.) даются конкретные инструменты, как с этим в себе разобраться.

Кроме того, созависимые по-разному пытаются заставить родственника не пить.

Например, есть история, как в советские времена одна женщина решила исцелить своего мужа. Заставила детей изловить мух, положила насекомых в банку с водкой, держала 40 дней. Потом процедила, сварила мужу борщ, поставила рядом эту водку, он довольный, и смотрела во все глаза. Ее вытошнило в конце концов саму.

– Почему вы считаете, что созависимый подталкивает к употреблению и даже «помогает человеку умирать»? Каким образом?

– Это печальная данность. И неизбежность. Потому что алкоголизм – семейная болезнь, алкоголик увлекает в свою сферу других людей, которые поддерживают его состояние. Здесь налили, здесь пожалели. Тут поругали, тут опять пожалели. А здесь голову алкоголик повесил от стыда, краешком сознания понимая, что скоро простят. Такие вот игры.
Когда я брал интервью у Святейшего Патриарха, в то время, когда он был председателем ОВЦС, он рассказал, как одна женщина попросила его через связи устроить сына в центр для наркоманов. А потом ему оттуда позвонили и сказали с упреком, кого же вы, владыка, рекомендуете, мать принесла сыну наркотики. Он говорил мне, что не понимает, как она могла такое сделать. А я, уже многое зная про созависимость, ответил: «Как она могла этого не сделать?»

– Вы можете вспомнить ситуацию созависимости, которая вас очень сильно задела?

– Была одна женщина, у нее два мужа алкоголики, оба умерли, и она сначала привязалась к одному священнику. Всегда была рядом. Потом разругалась с ним и пришла сюда, в монастырь. И здесь она не успокоилась, пока не стала приближенной ко мне. Она ревновала к любому, кто подходил ко мне, я говорил с психологом, пытался перестать быть ее духовником. Это один из симптомов созависимости – непреодолимое желание выстраивать такие отношения, найти себе мужчину-кумира, нарядить его в праздничные одежды, потом разочароваться, оплевать его и выгнать.

Моя история особая, мой муж особый, мой папа особый

– Кто к вам обращается за помощью первый? Чаще всего родственники, наверное?

– По-разному. Приходят и алкоголики и наркоманы, но, конечно, в основном родственники. Говорят одно и то же: «Он пьет» или часто «Мы пьем». Я всегда предлагаю человеку прийти на программу выздоровления самому. Когда на нашу «Метанойю» приходит семейная пара: зависимый муж и созависимая жена, – мы рассаживаем их в разные углы, чтобы терапия была эффективной. Специалисты считают, что такие заболевания, как алкоголизм, наркомания, созависимость, не лечатся индивидуально, а только в групповой работе.

– А созависимые не говорят: «А нам зачем? Вы лучше его лечите!»?

– Да, они протестуют, но мы предлагаем подчиниться правилам нашей программы. Есть люди, которые во время встречи уходят в гневе. Это больно, но мы к этому готовы. Выздоравливать от созависимости больно.

– Что самое сложное для созависимого, от чего невозможно отказаться?

– Программа называется «Метанойя». А это слово означает перемену сознания, это и есть покаяние.

Меняться больно. И больнее всего изменить чувство своей исключительности. Так же как и алкоголику. Моя история особая, мой муж особый, мой папа особый.

А основной внешний симптом: непреодолимое желание контролировать алкоголика. Но не только.

-Тяжело ли созависимым начать жить своей жизнью, перестав контролировать другого человека?

– Мне кажется, жить своей жизнью – это абстрактное понятие. Это приходит само собой по мере того, как человек проходит программу. Вот эти состояния, когда человек отлипает от зависимого, выполняет рекомендации «Руки прочь от алкоголика» или «Отстранись с любовью», когда начинает жить своей жизнью, а не проблемами настоятеля, соседа, мамы. По мере углубления в программу 12 шагов приходит состояние, когда созависимой женщине становится неинтересно следить за жизнью пьющего мужа, сына, отца. Появляется евангельский христианский интерес к собственной жизни. И уважение к себе.

– Много ли людей готовы преобразиться и убрать от алкоголика руки?

– Приходят единицы. А идут по 12 шагам, берут служение на группе – единицы из тех единиц, что пришли. Людям нужна трезвость. Чтобы муж не пил, и все. Мало кому нужен Бог. А работа по 12 шагам – это серьезное заявление больного человека о том, что он не хочет прежней жизни. Считаю, что там заключено нравственное учение Христа в практическом его исполнении. Именно в практическом, а не то, что поговорили, почитали и разошлись. Если, к примеру, алкоголик продолжит врать, он быстро вернется к стакану.

У одной муж бросил пить, у второй умер, у третьей продолжает

– Вы пишете, алкоголик должен дойти до своего дна. Но он же так и помереть может. Можно ли организовать ему контролируемое дно?

– Ха-ха, этим и занимаются созависимые. Они пытаются контролировать смертельное заболевание. Бывает страшно, да, и тюрьма, и психиатрическая больница, и смерть. С дьяволом договориться многие пытались, но ни у кого не получилось. Тут то же самое.

– А что тогда делать родственникам? Как отпустить человека, если знаешь, что он пойдет и напьется?

– Это приходит по мере выздоровления и дается Богом. В программе выздоровления происходят изменения с человеком. Вот у нас три женщины: у одной муж бросил пить, и недавно они обвенчались, у второй муж погиб от алкоголизма, у третьей продолжает пить. Но все три активно выздоравливают в программе «Ал-анон», несут служение на нашей «Метанойе» – ради себя и ради детей. И если супруг остается алкоголиком, такая женщина решает свою судьбу на трезвую голову: остается она с ним или нет. У нее же дети, которые сильно страдают. Приходит осознанная жизнь.

– Хорошо. От мужа, допустим, можно уйти, но от ребенка-наркомана как?

– Наркоманы и алкоголики рассказывают, что для них было спасительным, когда родители им указывали на дверь. Ни один человек не имеет права покушаться на ваше физическое, эмоциональное, социальное благополучие и здоровье. Но чтобы указать наркоману на дверь для его спасения, если он живет за счет мамы и употребляет, нужно иметь внутренний ресурс. Это и дает программа выздоровления.

Почему бывают сложные ситуации в семьях, когда один человек выздоравливает и он встал на другие позиции духовные? Все привыкли жить в пьянке – физической или эмоциональной. Выпили, подрались, посмеялись – всеобщий бардак. А упорядоченная жизнь во Христе мало кому из домашних нравится, ее надо отстоять. Так что в истерике указать на дверь можно, но потом вы побежите его впускать, когда он будет под ней валяться.

– Но, даже собрав весь свой внутренний ресурс на базе новой упорядоченной жизни, я все равно не понимаю, как можно выставить ребенка, зная, что он где-то уколется и, возможно, погибнет.

– А он все равно уколется. Только он знает, куда ему прийти. И уколется, потому что мамочка отстирает и отмоет, даст денежку, напоит чаем. Жизнь зависимого может закончиться гробовой доской, и родственники неизбежно ускоряют этот процесс.

А если он знает, что будет ночевать на улице, то еще подумает, стоит ли ему употребить наркотик. Поэтому те родители, которые закрывают дверь, просто здоровые люди и желают блага своим детям.

– Вы знаете таких родителей?

– Одна женщина в Ижевске стала выздоравливать в программе для родственников и закрыла дверь перед сыном. Это было сложно, потому что зависимый начинает бунтовать, запугивать, манипулировать. Она осталась верной себе, и чтобы выжить, он перестал употреблять. Он сам нашел выздоравливающих наркоманов и стал интересоваться их опытом. Прошел через реабилитацию.

А можно, чтобы тот мужик пришел, которого я обругал?

– Я слышала про интервенцию. Можете рассказать, что это такое?

– Это мероприятие, когда собираются ближайшие родственники алкоголика или наркомана, специалист в области зависимости, еще несколько профессионалов (например, лечащий семейный доктор, юрист) и, как правило, берут его «тепленьким», с похмелья. Отчасти интервенция похожа на инсценировку, разыгрываются роли, кто и что должен сказать. Обязательно должен быть физически крепкий человек, чтобы сдержать алкоголика, если он начнет буянить. Зависимого припирают к стенке и дают жесткую обратную связь по поводу его поведения. И потом выставляют ультиматум, что он должен лечь в реабилитацию.

Жена экс-президента Америки Бетти Форд в своей книге «Бетти Форд. Счастливое пробуждение» описывает, как с ней провели интервенцию. Ей было уже за 50. Собрались ее дети, муж, лечащий врач, охранник. И за дверью ее ждала машина, чтобы доставить в реабилитационный центр. Пути назад у нее не было. Она была алкоголичкой и аптечной наркоманкой с 18 лет. Она поехала, в гневе, конечно, и лечилась. Но это удовольствие не для России.

– Почему?

– У нас силком засунуть человека в реабилитацию можно без всякой интервенции. С автоматчиками даже. Один священник мне рассказывал, как его засунули, в далекой области. Он не мог физически выйти в течение года, объявлял голодовку, но принял программу 12 шагов. Сейчас вот выздоравливает.

– Помогло, значит.

– Да, но я против насильственных методов, а у нас их предостаточно. Интервенция – не панацея. Зацепилась Бетти Форд за выздоровление и многое потом сделала. Но человек может лечь в реабилитацию, выйти и успешно продолжить употребление.

По статистике, только 5% алкоголиков выздоравливают.

Лучшие реабилитационные программы показывают очень скромный результат.

– А словами человека можно убедить лечь на реабилитацию?

– Некий священник, который выздоравливает от алкоголизма почти 20 лет, ходил 8 месяцев на собрания анонимных алкоголиков. Психолог стал настаивать, чтобы он ложился в реабилитационный центр. И священник стал страшно сопротивляться, мол, он уже не пьет более полугода. Но специалист понимал, что тот обязательно напьется. Есть такое понятие: «сухой алкоголизм», когда алкоголик не пьет, но ведет себя, будто пьяный или с похмелья.

И когда он стал отнекиваться, психолог ему сказал: «Если вы не откажетесь от чувства своей исключительности, то вы будете пить и умрете». Тот испугался и поехал лечиться. Ему было там очень тяжело, но он прошел реабилитацию и продолжает выздоровление.

– Вы говорите про 5%, это прямо безнадежно как-то. Тем, кто давно зависим, тогда вообще ничего не поможет?

– Есть знакомые люди, которые в зрелом возрасте, когда личность сформирована и не меняется, все равно менялись. Человек спился насмерть, третьестадийный алкоголик, там уже только ржавая конструкция его. Да, он ссорится со всеми, но берет наставника, служение на группе, работает по шагам. Год-полтора – и человек-то другой, словно заново родился. И все переглядываются: ничего себе.

У меня есть знакомая жена священника, алкоголичка и наркоманка, у нее уже внуки. Она была в очень хорошей амбулаторной программе, где специалист умеет работать с отрицанием и сопротивлением. У нее около двух лет трезвости, но она впереди тех, у кого 15 и 20 лет трезвости. Такие случаи редкие, но есть.

– Вы уже не один раз сказали «берет служение». Что имеется в виду?

– Помощь друг другу и помощь другим в разных местах, например, на работе или в наркологическом диспансере, куда алкоголики ходят доносить весть о выздоровлении, и есть служение. Они приходят к тем, кто там лежит, потерял человеческий образ и веру в себя и считает, что ему нравится пить и готовиться к смерти.

И примерно такие диалоги: «Знаешь, а я тут тоже лежал. Ты какой раз, 17-й? А 19 раз лежал. И вот я много лет трезвый, у меня есть семья, работа. Мне очень нравится жить». – «Да пошел ты!» И он уходит. Но человек, который его послал, задумывается. Он же в аду живет. И просит персонал: «А можно, чтобы еще раз тот мужик пришел, которого я обругал?» Это 12-й шаг программы, алкоголики это делают для себя.

«Я желаю тебе сдохнуть в тюрьме»

– Девятый шаг программы – это возмещение ущерба тем, кому алкоголик причинил боль. Как реагируют родственники?

– Есть шаги предшествующие. Например, четвертый и пятый. На четвертом шаге прописывают тех людей, на которых обижен, по специальной таблице. Это может быть и мама, и начальник, и брат, и сосед дядя Вася. Таким образом, набирается немало. Социальные группы могут быть: москвичи, понаехавшие, православные. И он пишет честно, что их надо убить и растворить в кислоте. И чувства расписывает, ошибки, грехи. Наставник предлагает занести этих людей в список тех, кому алкоголик причинил зло. Это 8-й шаг. А в 9-м он возмещает этим людям ущерб.

И вот тут может начаться: «Меня Вася оскорблял, и я должен принять, что нанес ему ущерб? Это не программа, а сумасшествие!» Если удастся с этим справиться, то и произойдет метанойя. Они вдруг понимают, что это они маме должны, а не наоборот. После девятого шага у многих алкоголиков уходит тяга к алкоголю. Это – момент, когда врачи снимают шляпу и говорят, что вам, алкоголикам, удалось сделать то, что мы, врачи, не смогли. Человек пил, спился, еще не умер, а душа умерла, и вдруг воскрес из мертвых. Это не спонтанно, а благодаря очень серьезной внутренней работе.

– И как встречают воскресших родственники?

– По-разному. Моему другу дочь плюнула в лицо и сказала: «Я желаю тебе сдохнуть в тюрьме». Она с ним не общается. Могут сказать: «Пошел вон», или кинуть трубку. Такое нечасто бывает, но алкоголик должен быть готов к тому, что люди не кинутся к нему с распростертыми объятиями.

Но много случаев, когда очевидно, что Бог есть.

– Приведите пример?

– У меня был отчим, с которым мы не общались более 30 лет. Я нашел его телефон, позвонил и попросил прощения за мое поведение. Он после минутной паузы сказал, что да, прощает, пожелал увидеться. Будто ржавый многолетний гвоздь вынули из моей души. Это, конечно, очень сильное чувство.

Одна женщина мошенничала с банками по поводу кредитов. Ее поймали и должны были дать серьезный срок. В это время она была под домашним арестом и вошла в программу выздоровления. Дошла до 9-го шага. Позвонила в банк и сказала, что будет отдавать по маленькой сумме с зарплаты. Банки согласились, и на суде ей дали 7 лет условно. Это сильная история и потрясающее свидетельство Божьего участия.

– А еще были сильные истории?

– Парень один сидел в тюрьме, серьезный, бритоголовый, знаю его хорошо. Освободился по УДО и продолжал употреблять. В совершеннейшем угаре на машине переехал женщину. Сам себе сказал: «Я сидеть больше не буду», нажал на газ, еще раз ее переехал и исчез. Свидетели ему вслед кидали бутылки, свистели, машину он бросил и продолжал безумствовать, а потом его поймали.

И все, скоро суд. Он начинает ходить к ней в больницу с цветами. А она просто в ненависти. Ему наплевать, он прожженный тип, ему нужно, чтобы она ходатайствовала за него. Потом он вливается в программу выздоровления и идет к ней уже в рамках 9-го шага. Без цветов и не просит ни о чем, готов сесть в тюрьму. Он уже изменился полностью. И тогда она его прощает. И ему дают большой срок, но условно.

Это нечастые случаи, но они дорогого стоят. Единственное, что могу сказать – двери открыты. В обе стороны. К сожалению, в другую тоже. Любой человек может прийти на группу и остаться. Но никто не будет держать.

Выздоровление – путь длиной в жизнь

– А вас не угнетает мысль, что всего 5% по вашей статистике могут избавиться от этой беды?

– Я не помню, кто из святых отцов писал, что подлинных христиан очень мало. А внешне верующих намного больше, но и их ничтожное количество. Это узкий путь. «Званых много, но избранных мало». Да, это печальная история, но что мне нравится в программе – это программа конкретных личных действий.

Для алкоголика очень опасно осуждать, врать и злиться. Потому что этого болезнь не прощает.

Состояние ухудшается жутким образом.

– Вы все время в настоящем времени говорите: «выздоравливает». А глагол совершенного вида возможен? «Выздоровел»?

– Есть такое расхожее присловье, что выздоровление – это путь длиной в жизнь. Алкоголику хочется забыть о том, что это хроническое заболевание, но истории срывов на больших сроках напоминают. Страшно смотреть на лица тех, кто возвращается в программу после срыва. Некоторые умирают.

Выздоровел – когда, поссорившись с женой или будучи выгнанным с работы, он не побежит в магазин. Он знает, что для него это смерть. Но он может напиться, если перестанет помогать другим людям, выполнять программу. Она не имеет дна и бесконечная, как жизнь во Христе.

– Если захочешь забыть и алкоголизм, и программу и начать с нуля – не получится?

– Зависимый человек хочет забыть, что он болен неизлечимой и прогрессирующей, смертельной болезнью. Тогда он становится сухим алкоголиком или же срывается через более, менее продолжительный период. На таких людях словно нет лица. Они мутные, будто из наркологической больницы. Люди жили во лжи и напиваются, потому что никогда не знали, что такое честность с самим собой.

И это и есть новая жизнь, тогда человек обновляется, ему становится интересно жить. Как говорят наркоманы: «Я кайфую от самой жизни», потому что он никогда не жил, не видел зелени в отражении стекла, не видел глаза своей мамы, не видел свои руки, которые не дрожат. Жизнь наполняется красками, и человеку хочется ею жить. А жизнь сухого алкоголика жизнью сложно назвать: унылая, бездарная, никчемная. И бывает, что боль у них настолько сильной становится, что они кончают жизнь самоубийством.

– Какую главную мысль вам всегда хочется донести до созависимых?

– Есть такая книжка – «Жить трезвыми». И, кажется, эпиграфом к ней служат слова «Если ничего не помогает, выполняйте рекомендации. Совет старого деревенского доктора». Если не помогает – просто выполняйте. Пытайтесь снова и снова убрать руки прочь от алкоголика, отстраниться с любовью. Тогда и начнется жизнь.

Валерия Дикарева
Фото: Сергей Петров