Будешь плохо себя вести – бабайка заберет

Церковь всегда обвиняли и продолжают обвинять в запугивании своей паствы карами Небесными за нарушения тех или иных запретов. Так ли это?

 

На западной стене храма, прямо напротив алтаря, с давних времен принято рисовать картины Страшного суда. Это могут быть апокалиптические сюжеты или изображения адских мук. Так или иначе цель их показать реальность, противоположную Царствию Небесному, и, так сказать, взбодрить выходящих из храма верующих, дабы не забывали в своем благостном расположении духа о черве их, который не умирает, и об огне, который не угасает (Мк. 9:48).

На днях невольно подсмотрела такую картину. Дело было ближе к концу Литургии. Малыши уже успели доесть просфорки после Причастия и приступить к своим безотлагательным детским делам. За одной такой парочкой мне и довелось понаблюдать. Он – степенный маленький мужчина лет шести в сером костюме-двойке, а она – сногсшибательная четырехлетняя дама в ярко-красном платье в крупный белый горох. Они прогуливались за руку вдоль западной стены храма и рассматривали росписи. Девочка кокетливо-серьезно вздохнула: «Какой ужас!» Причем произнесено было это настолько деловито и со знанием дела, что совладать с улыбкой было невозможно. Мальчик промолчал. Дети накинули кружок и вновь остановились возле той же картины. «Какой ужас!» – повторила девочка.
Фразу эту она, очевидно, подслушала у кого-то из взрослых и сейчас была явно счастлива использовать ее по назначению. Мальчик снова промолчал. Тогда леди в красном озадачила своего кавалера следующим вопросом: «Это бабайка?» Мальчик солидно подтвердил, что, мол, да, это и есть бабайка. «Знаешь, я его боюсь», – доверительно понизив тон, поделилась маленькая дама своей тайной. Засим малыши, не проявляя никаких признаков испуга, неспешно скрылись с моих глаз, а я не удержалась и сама пошла рассматривать бабайку.

Оный был окрашен в насыщенный смоляной цвет и оснащен рогами, заостренными вилами, хвостом и гаденькой физиономией. Вокруг пылало пламя, в котором страдали грешники, а он их то ли пугал, то ли мучал, то ли стерег – непонятно. Ясно было только, что это исчадие ада однозначно было активным участником процесса. По соседству была изображена еще парочка бабаек, занимавшихся не менее гнусными делами. Одним словом, картина моему взгляду предстала не очень жизнерадостная. После всего услышанного и увиденного фраза «Будешь себя плохо вести – бабайка заберет» заиграла новыми красками.

Церковь всегда обвиняли и продолжают обвинять в запугивании своей паствы карами Небесными за нарушения тех или иных запретов. Дескать, как иначе держать человека в узде? Только страх, считают они, способен заставить отказаться от всех земных радостей здесь, чтобы не получить адские мучения там.

С одной стороны, Церковь действительно не одобряет довольно многое из того, в чем простой земной человек ищет утешения. Вместо этого нам предлагаются многодневные посты, продолжительные и подчас изнурительные службы и вообще всяческое ограничение себя везде и во всем. Вдобавок к этому нужно все время в себе копаться, чтобы находить и искоренять грех, живущий внутри. И много еще чего такого, на первый взгляд утомительного и безрадостного. Но это только на первый взгляд.

Все это было бы справедливо, если бы Церковью не предлагалось ничего взамен. Наоборот, она нам дает возможность обменять все земные утешения на радость богообщения. Церковь нам предоставляет все необходимые для этого инструменты и учит ими пользоваться. Ограничение себя как таковое не является условием получения Божественной благодати. Это все же не бартерная сделка. Просто, чтобы Бог присутствовал в твоей жизни, Ему нужно выделить в ней место. «Се, стою у двери, и стучу: если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему» (Откр. 3:20). Насильно никто не ломится, все по доброй воле и согласию. Но если все мои мысли заняты грядущим выпуском ТВ-шоу и переживаниями, пройдет ли мой любимец или нет в следующий тур, то я даже стук не расслышу. Церковь же своим «запретом» на излишнее увлечение медиапродуктами понуждает нас выделить Господу хотя бы закуток в своем плотном графике. А мы даже в пост умудряемся заполнить его не духовными поисками, а подбором вкусного и сытного меню.

Также интересен следующий нюанс – всегда ли констатация страшного факта является запугиванием? Допустим, я вам говорю, что перебегая скоростную восьмиполосную трассу на выезде из Киева, вы рискуете в лучшем случае остаться калекой. Если же вы будете делать это регулярно, то я 100% ручаюсь за то, что рано или поздно все закончится весьма плохо. А теперь внимание, вопрос: можно ли сказать, что увещевая вас никогда этого не делать и описывая в красках, чем вам это грозит, я вас безосновательно запугиваю? И бессердечно лишаю адреналинового удовольствия от перебегания дороги взад и вперед перед носом машин, несущихся на большой скорости? Мне почему-то кажется, что нет.

Отдельно пара слов о правдоподобности изображения. Икона – это богословие в красках. Художник образно осмысляет то, что открыто нам в Божественном Откровении. Икона говорит с нами на языке символов, которые мы в идеале должны уметь считывать. Предметы реальности другого измерения один в один, как они есть, в принципе отображены быть не могут.

В одной из передач услышала мнение, что христиане первых веков понимали Царствие Небесное вполне себе приземленно. На фресках и мозаиках тех времен будто бы повсеместно изображен стол, ломящийся разными яствами. Оно, мол, и понятно, потому что раньше с пропитанием было несладко и для людей блаженством было просто-напросто поесть досыта. А то, что мы сейчас о метафизике какой-то говорим, так это уже новшество. Возможно, отчасти это и верно. Ведь и Господь, когда проповедует о Царствии Небесном, сравнивает его с брачным пиром – самым богатым и хлебосольным застольем даже и в наше время. Но Он говорит, что оно ему уподобится, а не будет им в буквальном смысле этого слова. Поэтому и райские картины рисуются в соответствии с этим образом, а он уже запускает у верных определенные ассоциации. Кстати, сам пир я бы тоже, наверное, изобразила такой, чтобы ни одно земное торжество не сравнилось. Там же все должно быть самое лучшее!

Точно так же и иллюстрации ада с огнем и чертями должны отсылать нас к библейским текстам, а не свидетельствовать, что вот именно так, как нарисовано, и будет. С хвостиком и рожками. И со сковородками и крючьями. Задача этих изображений напомнить нам, что там все очень безобразно и страшно. До выворачивания нутра страшно. И равно как радость Царства Небесного несопоставима с самым шикарным банкетом, так и адские муки ни в какое сравнение не идут даже с самыми леденящими кровь страшилками.

Важно помнить, что целью подобных росписей не является введение прихожан в состоянии парализующего ужаса. Знаете ли, «в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин. 14:18). Нет, такие сюжеты – это всего лишь своего рода напоминание, необходимое для того, чтобы держать себя в тонусе и чрезмерно не расслабляться. Можно взять пример с вышеупомянутой парочки: абсолютно точно осознать для себя, что это – «Какой ужас!» и что бабайку остерегаться все-таки сто́ит. «Помни последняя твоя, и вовеки не согрешишь» (Сир. 7:39). Однако после этого можно спокойно отправляться по своим житейским делам, ибо моего существования это знание омрачать не должно. В конце концов во время службы мы стоим лицом к алтарю (Царству Небесному), а к западной стене со всеми ее кошмарами – спиной. Наш Господь смерть победил, неужели Он нас от бабайки не защитит? Главное – не баловаться. От греха подальше.

Екатерина Выхованец

Теги

Социальные комментарии Cackle