Раннехристианские мозаики. Рим. Часть 2

Продолжая тему раннехристианских мозаик, нельзя не затронуть римскую базилику Санта-Мария-Маджоре, которая была расписана при папе Сиксте III (432–440). 

В центральном нефе представлены фрагменты ветхозаветной истории: деяния Авраама, Иакова, Моисея и Иисуса Навина. Но больший интерес представляют мозаики триумфальной арки перед алтарем. У основания арки расположены изображения двух градов – Иерусалима и Вифлеема, в своде – «Этимасия» Престол уготованный, символ грядущего Божьего Царства, который обрамляют апостолы Петр и Павел. А между образами градов и грядущего Царства в трех рядах представлены сюжеты, связанные с Рождеством Господа Иисуса Христа. Интересно, что самой сцены Рождества здесь нет, а все сюжеты, относящиеся к этому событию, изображены довольно непривычно для нас. Здесь мы видим Благовещение, Сретенье, поклонение волхвов, этих же волхвов у царя Ирода, избиение вифлеемских младенцев, бегство в Египет (апокрифическая сцена встречи Святого Семейства правителем египетского города Сотина).

Подробный рассказ о всей этой композиции занял бы много времени, но мы акцентируем внимание только на некоторых деталях, которые ясно демонстрируют принципы, по которым формировался иконографический канон.

Свят ли царь Ирод?

В мозаике триумфальной арки мы видим дважды изображенного царя Ирода. В одном случае, он принимает волхвов, в другом – приказывает своим воинам уничтожить всех младенцев в Вифлееме (чтобы не было никаких сомнений, кто именно изображен на мозаике, в одном случае над Иродом размещена довольно крупная надпись на латыни: «Herodes»). Все бы ничего, но если охватить взглядом, не вооруженным знанием церковной археологии, можно испытать недоумение. Ирод написан с нимбом, да ещё и с «благославляющим» жестом!

На самом деле, все объясняется довольно просто: нимб достаточно давно был одним из атрибутов императорской власти. Особенно после введения в Римской Империи культа Непобедимого Солнца, верховным жрецом которого был император. С принятием христианства изображение государя с нимбом приобрело другой смысл – сияние верховной власти, благодать помазанничества. При чем, нимб монарха не означал его личной святости, но только святость его власти, данной Богом. Потому и Ирод изображен с нимбом, как помазанник (в то же время, как правитель Сотина, изображенный выше, нимба не имеет, хоть и облачен в подобные Ироду одежды). Со временем христианская иконография стала избирательней относиться к использованию нимбов, но и спустя сотни лет, после создания мозаики в Санта-Мария-Маджоре, мы можем встретить такое же изображение. Один из примеров – иллюстрация к гомилиям святого Григория Назианзина IX века, изображающая избиение вифлеемских младенцев.

Что до жеста, то это, конечно, не благословение. На момент создания этой мозаики ещё сильна была античная ораторская жестовая традиция, о которой мы раньше уже говорили. И вот этот жест в данном контексте символизирует прямую речь изображенного персонажа.

Богородица - Царица

Особое внимание в ансамбле мозаик Санта-Мария-Маджоре привлекает образ Богородицы. На первый взгляд он начисто лишен историчности. Богородица представлена в виде земной царицы, и это, разумеется, не случайно.

Говоря о символике иконы, стоит всегда помнить, что тот или иной символ вводится в иконографию не произвольно, но всегда по конретной причине. Так и в этом случае.

Большинство исследователей сходится во мнении, что изображение Богоматери в царском одеянии является ответом на вызовы несторианской ереси, осужденной на Третьем Вселенском Соборе в Эфесе в 431 году, незадолго до создания рассматриваемого нами комплекса мозаик.

Согласно несторианскому учению, Мария родила не Бога, но человека, и потому ее уместнее называть «Христородицей», а не Богородицей. Третий же Вселенский Собор постановил: «Кто не исповедует Еммануила истинным Богом, и посему святую Деву Богородицею, так как Она по плоти родила Слово, сущее от Бога Отца, ставшее плотью, да будет анафема».

Изображение Богородицы в Санта-Мария Маджоре должно было закрепить эту истину в сознании верующих. А для римлян, которые впервые увидели эту мозаику, возникали весьма конкретные ассоциации. Как раз в это же время в Риме правила женщина – императрица Галла Плацидия, правила в качестве регентши своего малолетнего сына – императора Валентиниана III. Зрители легко усваивали эту параллель: Богородица, воистину родившая Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, в их сознании вероятно легко ассоциировалась с императрицей-регентшей, родившей императора и обладающей всей славой и властью. Знаки земного царства проще и доступнее демонстрировали славу Царства Небесного.

Христос совсем не похож на новорожденного младенца. Он не в яслях – он на Престоле принимает волхвов с дарами, как император принимает послов, в сопровождении императрицы-Матери, которая восседает рядом на малом троне.  Даже бегство в Египет видится не бегством, а триумфальным шествием государя, объезжающего свои владения. Знаком же, указующим, что перед нами именно Христос, является маленький равноконечный крест над нимбом Богомладенца.

Изображение невидимого при помощи символов

Здесь проявился один из важнейших принципов символичности иконописи.

Рассуждая о возможности передачи информации о божественных истинах, Дионисий Ареопагит в своей книге «О Небесной иерархии» высказывает следующую мысль: «При описании невидимых и непостижимых существ несравненно приличнее употреблять изображения, несходные с ними», поскольку «ум наш не иначе может восходить к близости и созерцанию небесных Чинов, как при посредстве свойственного ему вещественного руководства: т.е. признавая видимые украшения отпечатками невидимого благолепия».  В данном случае Дионисий говорит о возможности изображения невидимых существ – ангелов. Но шире – это касается любой невидимой сферы христианской истории. Иными словами, есть образы, которые видимо, кажется, искажают истину, в действительности же –  только больше выявляют ее. И все «видимые украшения» образа Богородицы, которых не могло быть в реальности, являются, по Дионисию, «отпечатками невидимого благолепия» Матери Божьей.

Этим принципом сполна пользовались христианские живописцы этой и последующих эпох для передачи реалий невидимого мира. Один из характерных примеров можно увидеть здесь же, в базилике Санта-Мария-Маджоре, в изображенном в нефе, среди прочих сцен Ветхого Завета,  – гостеприимства Авраама. Авраам принимает под видом трех Путников Святую Троицу – Отца, Сына и Святого Духа. Это одно из ранних изображений Святой Троицы, иконография ещё не сформировалась. Мы не видим здесь, пока что привычных нам по рублевской «Троице», крыльев. На изображении присутствуют только три молодых человека, чьи одежды не отличаются от одежд самого Авраама, и только три легких прозрачных нимба вокруг их голов и огненный цвет плоти, намекают нам, что гости Авраама не просто путники.

Конечно, со временем, иконография священных изображений развивалась и менялась, но ранние христианские изображения тем и важны, что по ним мы можем проследить сам принцип этого развития, тем самым избегая домыслов и фантазий.

Продолжение следует
 

Опубликовано: пн, 05/01/2015 - 13:44

Статистика

Всего просмотров 3,399

Автор(ы) материала

Социальные комментарии Cackle