Для иконописцев, работающих в том или ином историческом стиле, крайне желательно (если не обязательно) обладать познаниями не только в технике древней живописи, но и в области церковной археологии и исторического костюма, что избавляет изографа от многих ошибок.

Портал Pravlife уже публиковал материалы по церковной археологии и теперь, продолжая данную тему, расскажет об историческом костюме Византии, Древней Руси и других стран византийского культурного ареала. Открывает подборку цикл статей о византийских коронах.

Октодрахма Птолемея IV. III век до Р. Х. Голова царя увенчана диадемой

Часто, говоря о неком историческом предмете, нужно начинать издалека. Данный случай – не исключение, и нам придется погрузиться в глубь веков, чтобы проследить происхождение и развитие диадемы – инсигнии, ставшей прародительницей всех византийских корон.

Сейчас императорский титул прочно ассоциируется с короной, хотя в течение первых трех веков римские императоры не пользовались этим аксессуаром. Причина в консерватизме римского общества.

Напомню, что после свержения древних римских царей монархия в римском обществе воспринималась как тирания, и, конечно, такая исключительно монархическая регалия, как корона, вызывала крайне негативную реакцию.

Мы не знаем, как именно выглядел венец римских царей-рексов (rex – царь, король (лат.)), хотя некоторые древнеримские историки и пытались на основании преданий его описать. Для наших изысканий этот факт не имеет особого значения, ведь культурными соседями римлян были эллинистические монархии. Римское общество, забыв о собственных древностях, стало отождествлять корону с такой инсигнией эллинистического мира, как диадема.

В наше время под диадемой принято подразумевать изящное женское украшение из драгоценных металлов и камней. В античную эпоху все выглядело несколько иначе. Античная царская диадема представляла собой всего лишь ткань, завязанную узлом на затылке, со свисающими сзади свободными концами. Собственно, само греческое слово диадема (διάδημα) как раз и означает «повязка» и происходит от греческого глагола διαδέω – «обвязывать, перевязывать». Конечно, в античном мире обвязывать голову могли не только цари. Повязка, удерживающая волосы, была бытовым аксессуаром для ремесленников, жрецов, спортсменов (вспомним, к примеру, древнегреческую статую дельфийского возничего) и даже рабов. Чем же отличалась повязка царская от любой другой?

До нашего времени дошло довольно много изображений царской диадемы. Например, на монетах и рельефах эллинистических государей.

Но этого, конечно, мало, особенно если речь заходит о цвете.

Увы, античные первоисточники не содержат прямого описания диадемы, и это неудивительно, ведь древние авторы писали для своего круга, и им не было надобности описывать то, что общеизвестно. Точно так же, как современный репортер, например, о светском приеме напишет: «Мужчины присутствовали в классических костюмах и галстуках», – и не станет пояснять: «Галстук – это аксессуар, представляющий полоску ткани, которую завязывают вокруг шеи различными узлами». Мы ведь и так с вами знаем, что это. Так обстояло дело и с аксессуарами античного мира, и диадемами. Однако можно отследить косвенные указания на то, какой именно была диадема.

У Плутарха, например, имеется такой довольно драматический рассказ. Понтийский царь Митридат VI Евпатор потерпел поражение от римлян и послал слугу в одну из своих резиденций с приказом убить всех женщин царского дома, чтобы они не достались врагам. Гордая жена Митридата царица Монима решила сама покончить с жизнью: «Когда явился Бакхид [посланник Митридата] и велел женщинам самим умертвить себя тем способом, который каждая из них сочтет самым легким и безболезненным, Монима сорвала с головы диадему, обернула ее вокруг шеи и повесилась, но тут же сорвалась. “Проклятый лоскут, – молвила она, – и этой услуги ты не оказал мне!ˮ. Плюнув на диадему, она отшвырнула ее и подставила горло Бакхиду, чтобы он ее зарезал» (1).

Не столь эпический фрагмент о диадеме мы встречаем в книге Арриана, посвященной Александру Македонскому: «Александр во время плавания по озерам сам правил триерой; сильным ветром у него с головы снесло шапку с диадемой: шапка, как более тяжелая, упала в воду, а диадему ветер подхватил, и она застряла в тростниках, выросших на могиле какого-то древнего царя» (2).

Еще один пример мы находим в «Римской истории» Аммиана Марцеллина: «Поскольку злые завистники, нападавшие на Помпея, не могли, несмотря на всяческое старание, найти ничего, за что бы следовало его порицать, то выискали следующие две достойные смеха мелочи: что он как-то по своему чесал голову одним пальцем и что в течение некоторого времени обвязывал белой повязкой колено, чтобы прикрыть безобразную язву. В первом видели проявление распущенности, во втором пристрастие к новшествам; неважно – так гласили их неостроумные наветы – на какой части тела носить отличие царского достоинства» (3).

Из этих текстов следует, что диадема была сравнительно длинной полоской ткани (достаточной, чтобы сделать из нее затяжную петлю для повешенья (вспомним попытку самоубийства царицы Монимы)). Ткань, из которой изготовлялась диадема, была довольно тонкой и легкой, чтобы ее смогло унести ветром, как в случае с Александром. И главное: она была белой.

Именно так диадема представлена, например, на античной мозаике из Помпей.

Мозаика из серии «Memento mori» имеет сложную символику. Здесь представлено колесо фортуны (судьба), увенчанное черепом (смерть), между которыми зажата бабочка (душа). Все это сооружение увенчивает уровень с отвесом (libella), по сторонам которого мы видим символы царства (скипетр, багряница и диадема) и нищеты (посох, власяница и сума).
Как видим, на мозаике и многочисленных эллинистических монетах (а также камеях, бюстах, статуях и т. д.) концы диадемы часто украшались бахромой.

Разумеется, можно предположить, что склонные к роскоши монархи эллинистического периода могли украшать свои диадемы вышивкой или совмещать ее с золотыми венками (что нашло отражение и на монетах), но, по сути, она всегда оставалась именно лентой.

Что характерно, во время приемов туземных подданных эллинистические владыки-завоеватели восточных царств облачались в местные царские орнаты и, соответственно, в тиары восточных владетелей. Но для греческого мира избирали диадемы. Хотя порой туземный убор мог совмещаться с диадемой, как на этом рельефном изображении египетского царя Птолемея VI Филометора:

Сейчас, когда головной убор монарха прочно ассоциируется с золотом и драгоценностями, непросто представить себе царский венец в виде простой белой ленты, пусть и с бахромой, но тем не менее именно от этой простой ленты ведут свою родословную роскошные короны ромейских василевсов и пышные венцы европейских королей и императоров.

Античная царская диадема. Рисунок автора

Происхождение диадемы сейчас трудно проследить. Диодор Сицилийский, например, утверждал, что диадему ввел в употребление бог Дионис, который, как известно, в античном пантеоне специализировался на виноделии и винопитии, принимая в этих сферах человеческой деятельности живейшее участие. Так вот, по мнению Диодора, диадема восходит к полотенцу, которым повязывал свою голову Дионис, дабы унять похмельную головную боль (4). Оставим эту остроумную версию на совести Диодора.

На наш взгляд, источники происхождения диадемы следует искать на Востоке, где наголовные повязки различных видов являлись элементами царских и жреческих одежд. Так, греческие авторы прямо говорят о диадеме как о части орната персидских царей Ахеменидов (5). Интересно, что для изобразительного искусства самих Ахеменидов диадема не очень характерна, но гораздо чаще встречается в иконографии более древних ассирийских царей.

Рельеф, изображающий царя Ашшурбанапала, увенчанного тиарой, обвязанной диадемой

Но фактически в разряд регалий ввел диадему Александр Македонский. Когда он завоевал Персидскую державу, стало ясно, что нравы и обычаи маленьких греческих полисных государств не соответствуют величию новой империи. Тем более что завоеватели – македонцы и греки – хоть и составляли элиту этой империи, но местная многонациональная элита также не осталась в стороне (как известно, многих персидских сатрапов Александр сохранил на своих постах и благоволил к своим новым подданным). Александр Великий хотел, чтобы в его империи мирно сосуществовали представители разных культур, и поэтому его двор, церемониал этого двора и даже облачение имели эклектичный вид, соединявший западные и восточные элементы. Что-то Александр заимствовал у персидских владык, что-то отклонил. Очевидно, македонцы не были готовы лицезреть своего царя в восточной тиаре. Диадема же, обвязывающая эту тиару, казалась более приемлемым компромиссным вариантом.

Но как бы то ни было, именно начиная с эпохи Александра Македонского диадема однозначно считается общепризнанной инсигнией царской власти. Когда Александр умер, а его прямые наследники были устранены, македонские военачальники (диадохи) начали делить державу. Один за другим они принимали царский титул, и процесс этот сопровождался именно возложением диадемы.

Так на долгие столетия диадема стала символом царской власти на всем пространстве эллинистического мира и даже за его пределами. Позднее диадема вошла в христианскую иконографию как атрибут ангельских облачений.

Дмитрий Марченко

Примечания:

1) Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Лукулл. 18
2) Арриан. Поход Александра. 21.2.
3) Аммиан Марцеллин. Римская история. Книга XVII. 11.4
4) Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Книга IV. 4.4
5) Ксенофон. Киропедия. 3.8; Полиэн. Стратегемы. 17.12