Некоторые выдержки из научного сообщения на конференции на тему «Киево-Печерская Лавра как объект оперативной и репрессивной деятельности органов госбезопасности: 1920 – конец 1950-х годов», с которым выступил постоянный автора сайта «Православная жизнь», доктор исторических наук Дмитрий Веденеев. Публикация основана на малоизвестных общественности документах советских органов госбезопасности.

Золотая риза Богоматери

Преследование и репрессирование монашества, закрытие монастырей с начала 1920-х гг. являлись одной из важнейших составляющих агрессивно-атеистической политики и идеологии правящей партии большевиков, Советского государства в целом (к 1917 году в России насчитывалось 1256 православных монастырей со 107 тыс. монахов та послушников). Основным орудием гонений выступали органы госбезопасности, в структуре которых с 1919 г. существовало направление деятельности и специализированные подразделения по «борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией».

Православным обителям Украины был нанесен катастрофический удар целенаправленной богоборческой политикой советских властей, старт которой дал, в частности, известный декрет  Совета народных комиссаров (СНК) Украинской ССР от 17 мая 1919 г. «О передаче имущества  монастырских и церковных, и других религиозных учреждений в ведение Народного комиссариата социального обеспечения». В том же году началось изъятие ценностей и имущества старейшего на Руси монастыря – Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры.

Одной из главных мишеней антирелигиозной политики стала Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра (к 1924 г. ее братия насчитывала 557 человек). При поддержке органов госбезопасности при монастыре создали «альтернативную» общину обновленцев. Началось прямое расхищение последними и «музейными работниками» ценностей, мебели, ковров. Четыре лаврские  корпуса разобрали на кирпичи, продавали колокола, чугунные ограды могил и надгробия. С декабря 1924 г. повелось прямое наступление властей и спецслужбы на Лавру.

Зимой 1924/1925 гг. по доносам о сокрытии Лаврских ценностей органы ГПУ арестовали 28 монахов и 6 других граждан, фабриковалось уголовное дело «Жеретиенко и другие» по имени архимандрита Климента (Жеретиенко), избранного настоятелем монастыря в августе 1924 г.  Тогда же чекисты конфисковали свыше 350  сокрытых лаврских ценностей, включая золотую ризу святыни монастыря – чудотворной иконы Успения Божией Матери (место нахождения ее подлинника ныне не установлено).

Слежка за Экзархом

Секретно-политический отдел ГПУ УССР создавал в Лавре свои агентурные позиции. Одним из ведущих объектов оперативной разработки  выступал  живший в доме наместника Киево-Печерской Лавры Патриарший Экзарх Украины (с мая 1921 г.), митрополит Михаил (Ермаков). Спецслужбу, активно насаждавшую расколы и нестроения в РПЦ, беспокоила принципиальная позиция владыки по отношению к обновленцам и автокефалам (УАПЦ) Украины.Экзарх категорически отказывался проводить епископскую хиротонию представителей УАПЦ, среда которой была пропитана «сексотами» ГПУ.

Негласные источники имелись в близком  окружении митрополита, сообщая о его высказывания и настроениях. Как докладывал, в частности, агент «№ 650», в «полуофициальной беседе» митрополит четко формулировал свою позицию: Украина является лишь частью России, для Православной Церкви в Украине достаточно автономного статуса, Церковь должна оставаться единой, с институтом Патриаршества, недопустимы «реформы» канонического строя. В феврале 1923 г. владыку Михаила  арестовали,  в Москве осудили на 2 года ссылки в Туркестан, вернувшись в Киев, умер 30 марта 1929 года.

Согласно постановления Всеукраинского ЦИК и СНК УССР от 29 сентября 1926 г. началась работа по закрытию Лавры, превращению ее в музейное учреждение. С санкции Политбюро ЦК КП(б)У, 18 ноября 1929 г. Киевский  Окрисполком принял решении о закрытии Лавры и известного монастыря – Китаевской пустыни, было выселено 138 лаврских «монахов старославянской ориентации», и к 10 декабря того же года монашеская жизнь в основанной в середине ХI ст. обители полностью пресеклась. Всего же за советский период (по подсчетам Л.Рылковой), подверглись репрессиям свыше 130 насельников Лавры.

Тревоги партии и КГБ

Возрождение религиозной жизни народа  в годы Великой Отечественной войны, возобновление монашеской жизни в Лавре вызывало обеспокоенность надзорных государственных, идеологических партийных органов и соответствующих («секретно-политических»,  как они традиционно именовались, подразделений) спецслужбы.  Согласно отчета Уполномоченного по делам РПЦ при СМ СССР по Украинской ССР за ІІІ квартал 1951 г., на престольный праздник в Лавре собралось не менее 7000 человек. По данным КГБ,  на праздник Успения Пресвятой Богородицы  в 1958 г. в Киево-Печерской Лавре собралось  до 10 тыс. прихожан и паломников, не меньше – в Почаевской Лавре, Мукачевском  женском монастыре, событиями для православных стали 14 случаев обновления икон (1956–1959 гг.).

Чекистов, как свидетельствуют их служебные записки в ЦК КПУ и КГБ СССР, тривожило то,  что  лишь за 1955–1956 гг. в Украине появилось свыше 200 новых иноков, количество учащихся духовных семинарий возросло на 140 человек, конкурс в Киевскую семинарию составлял 4 абитуриента на место.

В августе 1957 г., собирая материалы к обсуждению религиозной ситуации на Коллегии КГБ при СМ УССР, оперативники квалифицировали монастыри как «рассадники религиозного фанатизма», отмечали прирост братии, «концентрацию церковно-кликушеского элемента и приверженцев ИПЦ», разжигание фанатизма среди схимников, затворников», организацию при обителях религиозного просвещения детей, открытие нелегальных курсов по подготовке к поступлению в семинарии.

Рассматривая старейший монастырь Руси и земель нынешней Украины как «оплот религиозного мракобесия», органы госбезопасности традиционно считали Лавру одним из ведущих объектов оперативной разработки, финалом которой нередко становилось репрессированием монашествующих и их духовных чад. Долгое время 1-е отделение антирелигиозного отдела центрального аппарата МГБ-КГБ Украинской ССР ведало Православной Церковью, среди его сотрудников был и офицер-«куратор», помогавший профильному отделу УМГБ-УКГБ по Киевской области. Последнее вело основную оперативную работу по Киево-Печерской Лавре.

Чекисты неизменно подчеркивали сложность агентурно-оперативной работы по Лавре и монастырям в целом. В отчете о работе секретно-политических подразделений УКГБ Украинской ССР за 1955 г., в других документах подчеркивалось, что агентуры среди монахов «совершенно недостаточно», в частности, в Лавре ни центральный аппарат КГБ УССР, ни профильный отдел Киевского УКГБ, не смогли создать удовлетворительных агентурных позиций. В отчете о работе по «церковно-сектантской линии» (3 января 1959 г.) КГБ при СМ УССР также констатировалася неудовлетворительное «агентурное обеспечение» монастырей и их окружения. 

В качестве основных причин упущений по службе назывались «слабое руководство и воспитание агентурного аппарата со стороны руководства и оперативного состава», отсутствие постановки конкретных и перспективных задач.

Разработка «Прозелитов»

Чекисты старались совместить мотивы преследований за веру (для ограничения служения) монашества с обвинениями в антигосударственной («антисоветской») деятельности, в ряде случаев – сотрудничества с оккупантами, зарубежными спецслужбами. Необходимо учитывать, что в тех исторических условиях, в силу объективных причин, к Лавре действительно духовно тянулось немало представителей дореволюционных имущих сословий, интеллигенции, просто людей крепкой веры, возмущенных преследованиями христианства, критически настроенных по отношению к коммунистической идеологии и советскому строю.

В этом отношении показательным является агентурное дело «Прозелиты», заведенное органами МГБ в апреле 1952 г. на пять фигурантов. Среди них – наместник Лавры (1947–1953 гг.), архимандрит Кронид (К.Сакун), заведующий канцелярией Лавры, бывший офицер царской и «белой» армий, схимонах Пимен (В.Иванов), вернувшаяся в 1946 г. в СССР из Германии и Франции по репатриации бывшая член партии эсеров Н.Карпова и ее брат Я.Карпов (также социалист-революционер, ранее дважды репрессированный). По делу работали опытные агенты «Новая», «Честный», «Орлик».

Как сообщал 5-й отдел УМГБ по Киевской области (в 1950–1953 гг. 5-е, оперативные отделы, осуществляли разработку религиозных конфессий) Н.Карпова в эмиграции общалась с митрополитом Евлогием (Георгиевским, известнейшим деятелем православного зарубежья). По возвращении в СССР, она готовила «формально религиозную, но антисоветскую по сути» литературу, распространяла ее, при обыске был выявлен «тайник» с подобными брошюрами. Репатриантка, сообщали киевские чекисты, «установила связь» с отцами Кронидом и Пименом, а также насельником Лавры, схиигуменом Кукшей (Величко, ныне прославленным как преподобный  Кукша Одесский – в 1951 г. он был переведен под давлением властей в Почаев, где также пребывал под негласным надзором МГБ-КГБ) и монахом Почаевской лавры Арсением. Отец Кронид (скончался 17 апреля 1954 г.) редактировал рукописи Н.Карповой, распространял литературу среди прихожан Лавры, которой «внушал о скорой войне и перемене власти». Отец Пимен также помогал в перепечатке и распространении литературы.

Изощренные методы

На территории Лавры, куда стекались верующие со всего Союза ССР и зарубежные гости, действовали особо квалифицированные  агенты спецслужбы. Материалы органов МГБ-КГБ пестрят многочисленными агентурными сообщениями о беседах ничего не подозревавших паломников, посетителей,  семинаристов с негласными помощниками ведомства госбезопасности. В связи с этим можно привести уникальный пример агента 1-го отделения антирелигиозного отдела МГБ-КГБ УССР  «Степового», который по религиозной линии оказывал услуги спецслужбе с 1924 по 1956 г., жил на пособие, вел одинокий, бродячий, исполненный лишений образ жизни, потерял на фронте сына. Под видом «странника», «старца», маршрутировался чекистами в различные регионы СССР, проникал в религиозное подполье, имел высокую репутацию «пострадавшего за веру», пользовался доверием, а то и пиететом верующих.

В частности, на территории Киево-Печерской Лавры и других святых, секретный сотрудник вел непринужденные, доверительные беседы с мирянами, включая тех, кто являлся объектом оперативной разработки или фугурантом контрольно-наблюдательного дела МГБ-КГБ. По информации «Степового» «реализовали» ряд оперативных дел (т.е. лишили свободы десятки людей).  Планом агентурно-оперативной работы на 1956 г. 6-го отдела 4-го Управления КГБ при СМ УССР предусматривались перевод в Киево-Печерскую Лавру монахов – конфидентов КГБ «Горского», «Михалюка» и «Михайлова из Западной Украины, проведение новых вербовок среди братии с целью добиться, чтобы «в качестве блюстителей и проводников пещер была поставлена наша проверенная агентура».

К обеспечению особого агентурного проникновения в монастырскую среду косвенно подталкивал ряд распорядительных документов МГБ СССР. В частности, директива МГБ СССР от 22 ноября 1950 г. № 75 требовала усилить агентурно-оперативную работу по выявлению «антисоветских элементов» и организаций, лиц, причастных к иностранным разведкам, включая «церковно-монархические» организации. Директива МГБ и Прокуратуры СССР № 147/66/241сс 1950 г. нацеливала на заведение оперативных дел по отношению к ранее осужденным за «антисоветскую» деятельность лицам, вернувшимся из мест лишения свободы, среди которых, как известно, были многие тысячи клириков и верующих РПЦ. Для выполнения подобных задач (предопределявших, по сути, дальнейшее наращивание репрессий и очередное репрессирование ранее пострадавших) при заведении оперативных дел предписывалося активизировать вербовки лиц из числа «церковно-православных авторитетов» (видимо – епископата, заслуженных монахов) для использования при разработке монастырей и духовных учебных заведений.

Необходимо заметить, что сами органы госбезопасности в целом невысоко оценивали результативность сотрудничества с конфидентами-архиереями РПЦ, подчеркивали проблемный характер общения с ними. Конфидент «Птицын» (привлеченный к сотрудничеству в 1935 г., в период массовых репрессий и физического истребления  клира и верных РПЦ), по признанию лично державшего его на связи руководителя  антирелигиозного отдела КГБ УССР полковника В.Сухонина (август 1955 г.), «тяготился связью с органами госбезопасности…, не в состоянии выполнять серьезных заданий». Конфидент «Павлов» (епархиальный архиерей), как показали данные (1953 г.)  «литерного мероприятия «Н» (негласного прослушивания МГБ покоев  Патриаршего Экзарха Украины, проходившего в отчетах под зашифровкой «Святой»),  честно признался митрополиту Иоанну (Соколову) в вынужденном согласии на негласное сотрудничество с МГБ.

«Прогрессист» (епархиальный владыка) открыл у себя в области нелегальные курсы подготовки молодежи к поступлению в духовные школы,  и принял на служение более десятка «попов-западников» (т.е. выходцев из западных областей Украины, как правило – опытных священников с довоенным, а то и дореволюционным духовным стажем).

Наместник Лавры (1953–1961 гг.), викарий Киевской епархии, епископ Уманский Нестор (Тугай), известный органам госбезопасности как «Орлик», решительно отстаивал существование Лавры, не боясь идти на открытый конфликт с властями, вызывался на допросы по поводу различных «инцидентов» в обители, неоднократно имел острые беседы в аппарате уполномоченного Совета по делам РПЦ по  УССР. Подвергался негласному контролю агентурными и оперативно-техническими средствами КГБ.

В атмосфере нарастающего (преимущественно по инициативе недавних союзников СССР по Антигитлеровской коалиции) противостояния между общественными системами, вовлечения конфессионных объединений в «холодную», информационно-психологическую войну, в ряде случаев связи с оказавшимися за рубежом священнослужителями служили основанием для повышенного внимания спецслужбы к насельникам Лавры. Известно, например, что основанием для заведения в 1950-е гг. дела оперативной проверки на благочинного Лавры Ефрема (Ефима Алексеенко) стала его переписка с проживающим в Канаде епископом Русской зарубежной церкви (1946–1959 гг.) Пантелеимоном (Рудыком). Органы госбезопасности считали его бывшим резидентом немецкой разведки, который по ее заданию вел выявление партизан и подпольщиков в годы гитлеровской оккупации Украины.

В годину «хрущевских гонений»

Середина 1950-х годов знаменовалась началом фронтального наступления на Православие с целью его полного устранения их духовно-общественной жизни, получившего также название «хрущевских гонений» на РПЦ. Гонения на монастыри особенно усилились после выхода 12 февраля 1959 г. постановления ЦК Компартии Украины «О недостатках в научно-атеистической пропаганде и мероприятиях по ее улучшению».  В 1959 г. в Украинской ССР закрыли 12 обителей с 436 насельниками, в 1960 г. – 8 (425), в 1961 г. – 7 (688), в мір ушло 242 бывших монашествующих.  23 ноября 1959 г. СМ СССР издал постановление «О сокращении количества монастырей и скитов на территории УССР».

В самой Лавре количество насельников сократилось с  96  в 1958 г. до 12 на декабрь 1960 г. Во второй половине 1950-х гг. у нее отобрали 5 из 8 корпусов, закрыли Дальние пещеры, богослужение совершалось только в Аннозачатьевском храме.

В хрущевские годы органы КГБ стали ударным инструментом оголтелых гонений на Православие. Они же приняли активное участие в подготовке закрытия Киево-Печерской лавры. В служебных записках в ЦК Компартии Украины КГБ рекомендовал, исходя из Постановления Совета Министров СССР от 16 октября 1958 г. № 1160 «ускорить решение» о закрытии всех (!) монастырей РПЦ в Украинской ССР. В справке по проделанной по религиозной линии работе (за декабрь 1959 – июнь 1960 гг.), подписанной заместителем 5-го (антирелигиозного) отдела 4-го Управления КГБ подполковником П.Рашевским отмечалось, что за отчетный период при их участии закрыто 8 монастырей и 322 православных храма. «Проведены мероприятия по ограничению деятельности Киево-Печерского монастыря с перспективой его последующей ликвидации в 1961 году».

Готовя тезисы для доклада Председателя КГБ при СМ УССР генерал-лейтенанта В.Никитченко на совещании начальников секретно-политических отделов областных УКГБ, специалисты профильного отдела сформулировали ряд положений, которыми спецслужба должна руководствоваться в оперативной работе при подготовке закрытия монастырей. Через конфидентов-архиереев («Орлика»,  «Вернова», «Варнаву», «Панченко», «Николаева», «Прогрессиста», «Твердого», «Каменского», «Непомнящего» и других) рекомендовалось:

наладить сбор компрометирующих материалов о нарушении обетов отдельными монахами;
приложить усилия для слияния подворий монастырей, действуя через Экзархат и епископат;
через Облздравы добиваться закрытия монастырей по причине «инфекционных заболеваний и санитарного состояния»;
провести вербовки монашествующих, проводя через агентуру подготовку «изнутри»  закрытия монастырей.

9 марта 1961 г. деятельность Лавры стала официально считаться прекращенной. Таким образом, мы можем утверждать о запланированном КПУ и властями характере закрытия старейшей православной обители, синхронизации действий компартийных, государственных органов и профильных подразделений госбезопасности в притеснениях монашества в Украине, жертвами которых стала Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра. Ее возрождение состоялось на волне всенародного духовного подъема во дни празднования 1000-летия Крещения Руси.