Продолжая повествование о безпрецедентних гонениях на Православную Церковь в ХХ столетии, стоит отдельно остановиться на масштабной войне, развернутой атеистической властью против «культовых сооружений», то есть храмов Божих.

Послевоенный подъем духовной жизни победившего народа был неподдельным, вызывая ярость сотрудников идеологических служб ВКП (б) и поток «записок» от профессиональных специалистов по «научному атеизму» типа Бориса Кандидова, автора многочисленных опусов вроде «Крестом и нагайкой».  Немало граждан близко восприняло призыв Поместного собора РПЦ 1945 года ко вступлению в церковный брак. В марте 1945 г. в Казани старший лейтенант-танкист Сергей Соловьев, пять раз раненый, кавалер боевых наград, по просьбе невесты в полной воинской форме венчался с ней в храме – и тут же был исключен из партии[1].

За телевизор ответишь

В общей сложности к 1 апреля 1946 г. в Украинской ССР насчитывалось 6070 действующих православных церквей – около 58% от их общесоюзного количества[2]. Всего же в СССР на то время было учтено 10 547 православных церквей, причем имелось 16 297 недействующих храмов, из которых 2 953 пустовали, а 13 344 использовались под «хозяйственные нужды». Однако государственные органы сразу же приступили к перерегистрации религиозных общин, что стало дополнительным поводом для закрытия «нежелательных» храмов или роспуска общин верующих. До начала 1945 г. зарегистрировали 1900 православных храмов (около 30%).

Например, на Пасху 1948 года, как сообщалось в отчете Уполномоченного Совета по делам православной церкви при СМ СССР по УССР от 18 мая 1948 г.[3]. посещаемость храмов резко выросла по сравнению с прошлым годом, церкви переполнены и не могут вместить всех прихожан, среди которых до четверти – дети и молодежь, офицеры в форме (в Николаеве – около 100). Даже индустриальной Сталинской области общее число пришедших на службу оценивалось в 300 тыс., в городских храмах молилось от 4 до 15 тыс. человек, в церквях райцентров – 1-3 тыс. прихожан. При этом святило куличи 50-60% собравшихся, до 40-50% доходила часть детей и молодежи, четверть – мужчины трудоспособного возраста.

Реакция на информацию «с мест» не замедлила проявиться. Началось закрытие восстановленных в годы войны храмов, возобновились аресты священнослужителей, запретили крестные ходы, ограничили свободу передвижения архиереев. Храмы вновь стали отбирать под склады и клубы. Изменилась к худшему и позиция высшего политического руководства СССР.

В 1948 г. в Москве планировался созыв VIII Вселенского Собора (предыдущий собирался в 787 году), но форум не состоялся из-за бойкота епископов Константинопольского Патриархата, исправно посещавших банкеты, а не заседания Собора (спешно переименованного в «архиерейское совещание», дабы избежать конфуза). Началось заметное охлаждение отношения властей к Православию. В последние годы сталинского правления Совет по делам Православной церкви попал под контроль идеологических органов партии, а чекистов в основном заменили бывшими партийными работниками. Жесткую проверку устроили и его председателю Г.Карпову.

Как докладывал Сталину весной 1949 года начальник Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) Дмитрий Шепилов, «т. Карпов ежегодно преподносил подарки высшему духовенству Русской православной церкви за счет государственных средств. Такие подарки были произведены в 1944 году, а затем это из года в год повторялось т. Карповым. В 1947 г. патриарху Алексию было преподнесено в день его рождения и именин: парчи –15 метров, серебряный кубок и малахитовая коробка на общую сумму 14552 рубля... В 1949 г. т. Карпов для подарка патриарху Алексию в день его именин 25 февраля приобрел телевизор стоимостью в 4 тысячи рублей. В свою очередь, т. Карпов в течение 1944–1947 гг. получал в подарок от патриарха Алексия картины, шкатулку и ковер». И это при том, что практику финансирования подарков иерархам РПЦ санкционировал еще в 1944 г. заместитель главы правительства СССР Вячеслав Молотов, единственный, кто обращался к «вождю» по революционному псевдониму – «Коба».

Формальным поводом к новому давлению на РПЦ стал праздник Крещения Господня в г.Саратове в 1949 году. Там освящение воды провел епископ Саратовский Борис с разрешения Волжского райисполкома. По окончании обряда большая группа верующих (300-500 человек) начала окунаться в ледяную воду. 19 февраля «Правда» опубликовала фельетон «Саратовская купель», посвященный «дикому обряду». События в Саратове явились поводом для принятия административных мер против верующих и духовенства. Им было посвящено специальное заседание Секретариата ЦК ВКП(б) – проект постановления ЦК ВКП(б) вину за «саратовскую купель» почти полностью возлагал на Совет по делам РПЦ.

Однако «обер-прокурорство» Г.Карпова оказалось не самым худшим периодом для церковно-государственных отношений. Генерал-майор Карпов, по сути готовивший в 1943 г. условиях секретности восстановление Патриаршества и т.н. «конкордат» с обескровленной массовыми репрессиями РПЦ, понимая ущербность курса на новые притеснения Православия, неоднократно обращался с письмами к главе правительства СССР И.Сталину. Добившись встречи с ним 24 февраля 1949 г., сумел убедить Сталина и членов Политбюрло ЦК ВКП(б) не разворачивать новой антирелигиозной кампании. Однако чаша весов склонялась от «прагматиков»  уже  в пользу идеологически озабоченных гонителей. Контроль за деятельностью Совета по делам РПЦ передали Отделу пропаганды и агитации ЦК во главе с М.Сусловым.

Деятельность Совета по делам РПЦ стала объектом критики со стороны Агитропа ЦК ВКП (б).  К 1949 г. в Отделе пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) был подготовлен проект постановления «О неправильной работе Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР», в котором на Совет возлагалась ответственность за «оживление деятельности церковников и религиозной идеологии» (предлагалось вынести Карпову выговор «за грубое нарушение директив» и «превышение предоставленных прав»).

Будучи «солдатом партии» Георгий Григорьевич и сам включился в процесс ухудшения церковно-государственных отношений (чему объективно способствовало и развертывание глобального информационно-психологического и когнитивного противоборства – «холодной войны»). Теперь уже назначения и перемещения архиереев уже не обсуждались с церковным руководством, а диктовались патриарху. Председатель Совета жестко рекомендовал Патриарху Алексию I воздержаться от новых архиерейских хиротоний, указал на нежелательность расширения сети духовных учебных заведений (учеба в которых к тому же осложнилась отказом в отсрочке от воинской службы семинаристам).

Наряду с этим, Г.Карпов все же считал целесообразным идти на встречу ходайствам верующих об открытии церквей, реагировал на многочисленные факты нарушения законодательства о культах со стороны местных органов власти, критиковал методы атеистической работы партийного актива на местах за продолжение традиций «воинствующего безбожия» довоенных лет, понимал значение для государства международной и миротворческой деятельности РПЦ.

В целом определенная либерализация в отношении РПЦ оказалась непродолжительной. Всего в УССР только за 1944–1949 гг. под различными предлогами закрыли 208 православных храмов и сняли с регистрации 394 православные общины, к 1951 г. более чем на 1200  сократилось количество православных иереев, число монастырей РПЦ в Украине уменьшилось со104 до 62.  Если к 1 января 1949 г. в Советском Союзе действовало 14 447 православных храмов, то к 1 января 1952 г. их численность сократилась до 13 786. С марта 1948 г. не было дано ни единого разрешения  на открытие храмов, при сохранение формально лояльного отношения власти к Православию[4].

Агитпроп наносит ответный удар

Правление Никиты Хрущова (1953–1964 гг.) отмечено резким усилением  идеологического диктата и догматизацией официальной идеологии. Как считают исследователи, в послевоенный период И.Сталин держал прагматический курс на усиление собственно государственнических тенденций, продвижение к власти молодых руководителей-технократов (А.Вознесенский, Н.Кузнецов, А.Косыгин, Д.Устинов выдвинувшися благодаря личным заслугам и способностям в экстремальный период войны. Роль Коммунистической партии планировалось ограничить сугубо идеологической и пропагандистской работой.

Подобные концептуальные новации (включая упомянутые «уступки попам»), уже тогда вызвали острую подковерную («аппаратную») борьбу внутри верхушки партийно-правительственного истеблишмента (между «прагматиками» и «идеократами»), завершившуюся арестом 26 июня 1953 г. «прагматика-реалиста», первого заместителя председателя Совета Министров (СМ) СССР, главы МВД СССР и руководителя Спецкомитета при СМ (развитие хай-тека в области обороны, передовых ядерных и ракетно-космических технологий) Лаврентия Берия (расстрелянного в декабре, или, по другой версии, убитого сразу же при задержании).

После т.н. «разгрома антипартийной группировки» в 1957 г. (отстранение от управления старого поколения высших партийных деятелей во главе с Вячеславом Молотовым, главой советской дипломатии в тяжелейший период 1939–1949 гг.) начинается реванш партийного аппарата, приведший в конце-концов (уже к концу 1970-х гг.) к стагнации системы управления, косности идеологической работы и отрыву научного обществоведения от реалий внутренних и международных процессов. К власти приходит поколение компартийных деятелей, воспитанных на догматизированном и упрощенном применительно к крестьянской стране марксизме («марксизме-ленинизме»). Тот же Н.Хрущев в 1920-е годы был троцкистом, т.е. сторонником ультрареволюционной доктрины «мировой революции». На длительное время руководителем идеологической работы КПСС становится «Победоносцев Советского Союза», крайний консерватор Михаил Суслов, секретарь ЦК КПСС в 1947–1982 годах (!)

Усиление антирелигиозной деятельности знаменовало Постановление ЦК КПСС от 7 июля 1954 г. «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», осудившее прежнюю политику «примирения» с религией и Церковью (!), и указавшее партийным организациям на недостаточную научно-атеистическую и пропагандистско-массовую работу[5]. С каким рвением стало реализовываться это решение, можно судить по появлению уже 10 ноября этого же года Постановления ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения», в нем признавались факты «грубого администрирования и оскорбления чувств верующих и духовенства со стороны отдельных местных работников», однако сохранялась линия «дальнейшего усиления идейной борьбы против религиозных воззрений, воспитания трудящихся в духе воинствующего материализма».

Интересно, что последний упомянутый документ появился во многом благодаря настойчивым рекомендациям председателя Совета по делам РПЦ Г.Карпова, продолжавшего добиваться сохранения прежней модели отношений с Церковью, направлявшего в ЦК информацию о фактах «грубого нарушения законодательства о религиозных культах», «грубого администрирования по отношению к церкви и верующим». В марте 1955 г. он был уволен из резерва КГБ «по фактам дискредитации». Действительно, в 1956 г. Комиссией партийного контроля при ЦК КПСС ему были предъявлены обвинения в нарушении законности во время работы в органах госбезопасности в 1929–1938 гг. С учетом методов работы тогдашних органов ОГПУ-НКВД, не приходиться удивляться, что Карпов «...производил массовые аресты ни в чем не повинных граждан, применял извращенные методы ведения следствия, а также фальсифицировал протоколы допроса арестованных». Наказание ограничилось строгим выговором с занесением в учетную карточку.

Накануне «штурма небес»

17 февраля 1955 р. Совет Министров СССР принял постановление № 259 «Об изменении порядка открытия молитвеных здания», которым Совет по делам РПЦ получал право регистрации религиозных общин, а правительства союзных республик – право открытия новых храмов (что привело к временному уменьшению произвола по закрытию храмов и открытого преследованию священослужителей). Относительное «послабление» государственного давления привело к благоприятным для Церкви последствиям (которые тщательно фиксировались органами государственно-церковных отношений и спецслужбой). Впоследствии соответствующие факты вошли в секретную записку Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды»[6].

В документе отмечалось, что в последние годы духовенство «активизировало свою деятельность», «всячески приспосабливается к современным условиям, проявляют изобретательность в применении новых, более действенных форм привлечения населения и особенно молодежи и детей в церковь, религиозные общины... Духовенство усилило миссионерско-проповедническую деятельность среди отдельных лиц и небольших групп как верующих, так и неверующих граждан».

С 1954 по 1957 год РПЦ «пополнила ряды духовенства за счет окончивших духовные учебные заведения на 287 человек, другие религиозные центры – на 286 человек», в ее учебных заведениях обучается (1958 г.) 1198 человек, приток молодежи вырос вдвое. Явно было забыто указание И.Сталина, данное ему полковнику Г.Карпову – «не заглядывать в карман» Церкви. Авторов записки тревожило улучшение материального положения Православия в СССР. «Из года в год растут доходы церкви, – сетовали «аппаратчики». – Например, по украинской епархии, в сравнении с 1955 годом, доходы увеличились со 130 миллионов рублей до 145 миллионов в 1956 году. В результате повышения доходов руководство православной церкви и религиозных культов сумело создать для духовенства хорошие материальные условия, а также привести в надлежащий вид церковные здания и помещения. Троице-Сергиевой лавре, например, Московская патриархия за короткое время на ремонт церквей и благоустройство территории монастыря выделила 25 миллионов рублей».

Отметим, что подобные процессы фиксировались и Секретно-политическим управлением КГБ при СМ Украинской ССР. В служебные записках в ЦК КПУ и КГБ СССР сообщалось,  что лишь за 1955–1956 гг. в Украине появилось свыше 200 новых монашествующих (из них 42 постриглось в Киевском Флоровском монастыре), количество учащихся духовных семинарий возросло на 140 человек, конкурс в Киевскую семинарию составлял 4 абитуриента на место. Укрепились и материально-финансовые возможности РПЦ – ее доход в Украине вырос за 1957 г. на 15 млн. руб. и составил около 140 млн. руб. Подчеркивалось, что на праздник Успения Пресвятой Богородицы  в 1958 г. в Киево-Печерской Лавре собралось до 10 тыс. прихожан и паломников, не меньше – в Почаевской Лавре, Мукачевском женском монастыре, событиями для православных стали 14 случаев обновления икон (1956–1959 гг.)[7].

Особое беспокойство правящей партии вызывал поток ходайств об открытии  храмов. «Духовенство, используя определенные группы верующих, настойчиво требует от советских органов открытия новых церквей, молитвенных домов, регистрации вновь созданных религиозных общин…, – отмечалось в записке. – Количество ходатайств об открытии церквей, молитвенных зданий постоянно увеличивается. В Совет по делам русской православной церкви в 1954 г. поступило 985 ходатайств, 1957 г.  2265; в Совет по делам религиозных культов поступило в 1955 г. 1157 ходатайств, в 1957 г. – 1633». Росла и религиозность населения: «Усиливая миссионерско-проповедническую деятельность среди населения, священнослужители стали шире привлекать верующих на массовые богослужения и к отправлению религиозных обрядов (венчание, крещение, причастие, конфирмация и т. п.). В связи с этим за последние годы отмечается определенный рост числа граждан, и особенно молодежи, отправляющих религиозные обряды, посещающих церкви…, что отвлекает значительную часть населения от общественно-полезного труда».

Показательно, что в документе признавался ощутимый рост сект, одной из причин которого стало вытеснение Православия как традиционной веры большиства населения Украины. По данным КГБ УССР, в 1955–1956 гг. из лагерей по «оттепели» досрочно вернулось около 3 тыс. «церковно-сектантских авторитетов», что привело к активизации деятельности ряда религиозных течений и подполья. В частности, ряды ЕХБ и адвентистов седьмого дня выросли за два годы на 17,5 тыс., в т.ч. – на 5000 молодых людей. Всего же в 17 деноминациях (проходивших по документам КГБ УССР как «секты») в 1958 г. состояло 158 тыс. человек (включая 14 тыс. незарегистрированных пятидесятников, 7,5 тыс. иеговистов и др. «нелегалов»)[8].

К 1 сентября 1961 г. сеть «свидетелей Иеговы» в целом по СССР включала в себя 5 округов, 109 групп, 699 кружков,  в нелегальных типографиях за год отпечатали 43 тыс. экземпляров иеговистской  литературы. К 1962 г., по данным контрразведки КГБ, иеговистское подполье в СССР насчитывало 1710 кружков с более чем 15000 участников. При аресте активистов секты братьев и сестры Маричей (Закарпатье) обнаружили зашифрованный отчет, согласно которому в 1960–1961 гг. только Западный отдел  принял 1753 новых членов, имел 143 группы и 1104 кружка, 7050 активных членов, распространил 1626 журналов, 2343 брошюры, провел 30 тыс. часов проповедей и 16650 часов «библейских студий»[9].

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:

1. Центральный государственный архив общественных объединений Украины (ЦГАООУ).  Ф.1. Оп.23. Д.1642. Л. 13.
2. ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 24. Д. 12. Л. 69.
3. ЦГАООУ. Ф.1. Оп.23. Д.5377. Л. 16–18.
4. Войналович В.А. Партійно-державна політика щодо релігії та релігійних інституцій в Україні 1940-1960-х років: політологічний дискурс. К., 2005. С. 77.
5. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1971. Т. 6. С. 502-507.
6. https://rusoir.ru/03print/03print-02/03print-02-239/
7. ОГА СБУ. Ф.1. Оп.12. Д.2 Л.14, 111, 114, 130.
8. ОГА СБУ. Ф.1.Оп.21.Д.2. Л.257.
9. Артамонов И.И., Болтнев В.Н. Расследование антисоветской деятельности участников иеговистских организаций. М.: РИО ВШ КГБ при СМ СССР, 1967. С. 17–18.