Православие.Ru

Старец Евмений (Саридакис; † 1999) – удивительный подвижник, святой нашего времени, прилежно заботившийся о сокрытии своей святости. Митрополит Морфский Неофит хорошо знал этого Божиего человека: живя в Афинах, он был духовным сыном старца. Воспоминаниями о старце владыка Неофит поделился в интервью газете «Истина» («Ορθόδοξη Αλήθεια»).

– Владыко, благословите! А первый вопрос такой: когда вы познакомились со старцем Евмением?

– В 1981 году. Я это очень хорошо помню. Тогда еще прокаженные в Лимодоне[1] шутили: «Отец Евмений, ты вступил в “Клуб десять”». Юмор прокаженных произвел на меня впечатление. В том же году в первый раз пришел к власти Андреас Папандреу[2], ему было пятьдесят. Он тоже с 1931-го.

– А как вы познакомились со старцем?

– С герондой меня познакомил благословенный Герасим (Фокас), 22 дня бывший митрополитом Кефаллинии. И произошло это в среду Великого канона. Я искал духовника, и он порекомендовал мне отца Евмения, отозвавшись о нем очень положительно. Правда, было неизвестно, исповедует ли он. В те времена о нем мало кто знал, даже как о духовнике.

Когда я сказал, что хочу исповедоваться, старец ответил, что не исповедует здоровых, а только прокаженных. «Вы так говорите, чтобы я пожалел, что не болею проказой?» – спросил я его. Он рассмеялся и сказал, что в районе Илисиа, где я живу, есть духовники – к ним мне и надо идти.

Я пошел расстроенный, но как только приблизился к двери, он окликнул меня. Позже старец сказал, что увидел меня в рясе (тогда митрополит был еще мирянином. – Ред.) и услышал глас Святого Духа, говорившего: «Это чадо задержи. Он станет священником! И с сегодняшнего дня исповедуй всех!» Так что мой приход дал такой вот положительный результат: двери старца открылись для всех. Он и так был исповедником, но в течение нескольких лет исповедовал только больных.

– Как бы вы охарактеризовали его как духовного отца? Был ли он более строгим, чем ваш геронда – святой Иаков?

– Да, я бы сказал, что он был более строг. Он становился более строгим, когда понимал, что у исповедующегося есть желание относиться к происходящему серьезно, а не просто получить разрешительную молитву и причаститься. То есть когда происходило духовное усыновление, тогда он становился строгим. Мне это нравилось. У моей души была необходимость в этой исцеляющей строгости. Но это мое личное ощущение. Кто-то, может, и скажет, что это был самый всепрощающий человек.

– Я сам несколько раз сподобился встреч с этим старцем и почувствовал какой-то магнетизм, притягивающий к нему, а ведь «говорил» он мало…

– Это и была сладость Святого Духа, Который пребывал в нем благодаря его подвижничеству. И благодать эта разливалась на всех приближавшихся к нему. Люди это чувствуют. Чувствуют даже грешники. Все ощущают, что у этого человека есть что-то и это «что-то» есть дар Святого Духа.

Знаешь, вчера, изучая святого Исаака Сирина, я вспомнил слова, сказанные мне другим святым – старцем Паисием: «Никогда не держи на столе эту книгу закрытой. Пусть она всегда будет открыта и никогда не закрывается». И вот я подумал: если меня спросят, знаю ли я человека, пережившего всё то, что с такими подробностями и глубиной описывает святой Исаак Сирин, я отвечу: это старец Евмений.

Геронда сам рассказывал мне, как он пережил всё то, что описывает святой Исаак, и думал, что всё это было прелестью. Особенно после смерти его старца, святого Никифора Прокаженного, когда он остался одиноким, это годы после 1964-го. Он мне рассказывал, что, когда где-то в году 1970-м издательством «Апостол Варнава» были выпущены аскетические труды святого Исаака Сирина, он прочитал эту книгу и понял, что переживаемое им вовсе не прелесть, а от Бога. Это открытие не позволяло ему заснуть три дня.

У него, например, были непрерывные слезы, как это описывает святой Исаак. Он такое пережил. В течение 2,5 лет он плакал непрестанно о своих грехах, ошибках и страстях. Слезы были жгучими, как старец говорил мне, и не могли продолжаться более 2–2,5 лет. Иначе человек заболевает. Слезы эти неуправляемы, человек не может их контролировать. «И на Литургии, – рассказывал мне старец, – или когда я просто разговаривал с людьми, из глаз моих лились жгучие слезы и жгли меня». И я понял, что слово «очищение» имеет не только духовное значение. Потом, рассказывал он, слезы стали подконтрольными и нежгучими. То есть старец пережил святость во всей ее последовательности.

– А с вами он говорил когда-нибудь о святом Никифоре?

– Да, конечно, много раз.

– Какие воспоминания о старце Евмении дороги вам больше всего?

– Ну, такого много. Прежде всего он был прилежно несудящим. Если он, благодаря своему дару провидения, замечал, что ты судишь о чем-то или, что еще хуже, осуждаешь кого-то, он начинал «действовать». Просто молчал, не разговаривал с тобой. Но если он знал тебя близко, то мог разгневаться и отругать. И ты понимал: старец увидел твой грех, кого-то ты осудил.

Он был более чувствителен к суду и осуждению, чем к плотским и другим грехам. Чтобы быть его духовным чадом, надо было иметь очень много терпения. Постоянно приходилось слышать замечания от геронды на эту тему. Он сам обладал великой способностью к неосуждению. Если бы загорелась его келья, он бы постарался потушить пожар. Но если бы ему потом сказали: «Проклятый огонь! Геронда, ты чуть не сгорел!» – он бы ответил: «Да ты что?! Огонь был очень красивым!» Многие меня не понимают, когда я рассказываю подобные вещи. К примеру, сейчас на Кипре началась жара. Если бы ты сказал старцу: «Ужасная жара стоит!» – он бы тебе ответил: «Жара – это прекрасно». И всегда было понятно, что он говорил так, в это действительно веря. Он даже не хотел, чтобы осуждали погодные явления! Однажды, когда дождь шел несколько дней, я сказал: «Пресвятая Богородица, сколько же еще будет лить?!» Старец Евмений ответил: «Будет лить столько, сколько угодно Пресвятой Богородице». Он не хотел, чтобы мы кого-то осуждали. Ему говорят: «Папандреу сказал то и то», – тогда происходили изменения в правительстве страны. «Молодец Папандреу», – отвечал он. То же самое, если рассуждали о других политиках, например о Караманлисе[3]: «Молодец Караманлис!» Как-то зилоты хотели что-то сказать ему о патриархе. «Патриарх святой», – прервал он их. То есть совершенно не принималась критика политики, церковных дел и… метеорологии.

Это его свойство не судить давало вам понять, насколько чист он был телесно. Знайте, что неосуждающий человек становится целомудренным и осмотрительным. И диаволу трудно искусить такого, особенно плотски.

Старец был и очень радостным человеком. Это второе, что особенно запомнилось. Мало у кого такую радость можно встретить. У многих есть чувство юмора, но у него был именно дар радоваться. Не думаю, что Господь удостоит меня снова увидеть такого человека. Вспоминается его неописуемая радость на многих Литургиях и службах, продолжавшихся по пять часов. До заключительной молитвы улыбка не сходила с лица отца Евмения.

Наверное, не многим известно, что какое-то время он был борим демоном. Недавно один одержимый юноша рассказал, как будто бы он просил святого исцелить его, а святой ему ответил: «Я помогу тебе, но знай, отчего это с тобой. Со мной такое приключилось от гордыни, а с тобой – от богохульства».

– Когда демон взял над ним власть, отец Евмений уже был знаком со старцем Никифором?

– Да, они были знакомы. Но святой Никифор из смирения ничего не сделал. Он отослал старца Евмения на свою родину – на остров Крит, и его отчитывали два великих святых, которые официально не прославлены: старец Никодим Исповедник и Анастасий (Кудумианос), его близкий друг. Это великие критские святые. Никодим, когда распространилась слава о его способности изгонять демонов, покинул остров и удалился на Афон, где жил в ските в Капсале, недалеко от Кареи.

 Исцеление Христом десяти прокаженных

– А правда, что в больнице Лимодон прокаженных окормляли и другие подвижники?

– Да. Надо, чтобы кто-нибудь этим занялся. Я говорил об этом и жизнеописателю старца – монаху отцу Симону. Я ему сказал, что никто не становится святым сам по себе. Каждому помогает его окружение. Как в положительном, так и в отрицательном. Окружение старца Евмения помогало ему обрести святость.

Хоть он и сам был от рождения Божиим человеком, ему очень помогло то, что там, где он оказался, в Лимодоне, были, во-первых, святой Никифор, следовавший всем аскетическим правилам святого Анфима Хиосского; во-вторых, святой Анфим, последователь аскетической системы святого Пахомия Хиосского – старца святого Нектария Эгинского. Вот такая компания!

В Лимодоне были и другие люди, освященные молитвой, терпением и послушанием старцам Евмению и Никифору.

Была одна парализованная и от рождения слепая женщина по имени Вангелия, родом из Эпира. Я ее очень хорошо знал. Эта слепая видела Богородицу. Диавол за то, что она читала акафист, сбрасывал ее с кровати на мраморный пол комнаты. Она не звала медсестру, чтобы та ее подняла: не хотела ее беспокоить. Так она могла лежать и два часа, пока, проходя мимо, медсестра случайно не обнаруживала ее на полу и не поднимала на кровать. Один раз, рассказывала она мне, она так сильно замерзла, но желание не утомлять медсестру было настолько велико, что Сама Богородица подняла и положила ее на кровать.
Еще одна освященная – Аргира. Отец Евангел (Папаниколау) рассказывал, какое разлилось благоухание при открытии ее мощей.

Вспомним и об Арестидиса и Хараламбоса – этих праведных людях.

– Эти двое помогали отцу Евмению читать Псалтирь?

– Не только читать Псалтирь. Певчим был Костас. Он тоже болел проказой, но не жил в Лимодоне. Приходил, чтобы петь на клиросе. С Псалтирью помогал и Михалис, слепой. Мы еще затемно шли в церковь и начинали утреню. Потом приходил Михалис, и мы совершали Святую Литургию, которую Михалис знал наизусть.

И от многих Литургий и молитв геронды и прокаженных собиралось святое миро.

Все годы, за исключением последних, старец Евмений был прилежно скрыт. Объясню, что значит «скрыт». Если он провидел, как я кому-то говорю в автобусе или такси, что еду к старцу Евмению – святому человеку, то меня, когда я приходил к нему, ждало его «нападение». Рядом с ним находиться было нелегко. Он знал, о чем ты думаешь, какие у тебя желания, о чем судишь, кого осуждаешь, кого недолюбливаешь. Но всё он умел превращать в шутку и всё время посмеивался своим характерным смехом.

Много чего еще можно вспомнить. Но всё это я рассказывал отцу Симону, написавшему книгу о старце. Единственное, о чем он не говорит, так это о людях, окружавших геронду. Возможно, должна быть написана вторая книга, рассказывающая и о других пациентах. Благословенный Герасим (Фокас) называл Лимодон «Святой Горой Афин».

«Святая Гора Афин» была местом убежища человеческой боли. Люди, беспощадно мучимые ужасным недугом, терпеливо несли свой крест, руководимые старцем Евмением, этим духовным плодом святого Никифора, святого Анфима, святого Пахомия… Отец Евмений поддержал и вселил надежду в тех болящих, которых «Бог нашел верными».

В бездуховную эпоху он жил между нами и поддерживал народ Божий. И сегодня, когда мрачные тучи самые разного вида – национальные, нравственные, общественные, межличностные, экономические – затемняют небо нашей родины и весь мир в целом, эти души – души, чистые перед Господом, – могут видеть вверху над тучами святого Евмения с его герондой святым Никифором, а рядом и всех тех благочестивых и праведных, кто был с ними. Попросим, чтобы их святыми молитвами пред Господом удалились эти черные тучи с нашего горизонта.

Вопросы митрополиту Морфскому Неофиту (Масурасу) задавал Иоанис Занис

Перевел с новогреческого Константин Митин