Православна Црква 4. јула прославља откривање моштију чувеног теолога, философа, верског писца и публицисте преп. Максима Грека.

Жил и трудился он в XV-XVI столетии и оставил после себя обширное наследие. В русской богословской науке о преп. Максиме Греке и его взглядах написано достаточного много, он все-таки был личностью незаурядной и крайне эрудированной. Мы же, в свою очередь, не будем пытаться охватить все его идеи в рамках одной небольшой статьи, а остановимся, как нам кажется, на важном для современного общества вопросе взаимоотношений христианства и светских наук.

Для начала нужно обозначить почему, собственно говоря, указанная проблема волновала святого. Известно, что преп. Максим Грек происходил из знатной греческой семьи, а потому вполне естественно предположить, что начальное образование он получал от своих родственников и в греческой школе среднего типа. Не последнее место в становлении преподобного, как ученого и философа, сыграл его дядя Димитрий – гуманист и друг кардинала Виссариона Никейского – ученого грека выступившего сторонником и одним из вдохновителей унии Православной и Католической Церквей на Ферраро-Флорентийском соборе 1438-1439 гг. В 1492-1505 гг. преп. Максим Грек слушает в итальянских университетах лекции выдающихся профессоров, преподававших эллинскую философию, язык и литературу. Впоследствии он занимается переводами греческих писателей для гуманиста Пико делла Мирандолы и венецианца Альды Мануция.

Дальнейшие труды преп. Максима Грека по изучению классической древности продолжаются в Ватопедском монастыре на Афоне обладающим богатейшей библиотекой. Целых десять лет он посвятил книгам пожертвованных монастырю императорами Андроником Палеологом и Иоанном Кантакузеном. Таким образом, на Русь преп. Максим пребывает уже сформированным интеллектуалом с обширным багажом знаний полученных в течении многолетнего умственного труда. Здесь сразу нужно отметить одну важную особенность касательно нашего вопроса. Затрагивая ту или иную проблему преп. Максим Грек цитирует светских авторов, используя одних в качестве авторитетов, других же – подвергает критике. При этом на Руси многие книжники были знакомы с греческими и римскими писателями по отрывочным сведениям, что, соответственно, не давало возможности сформировать полное понимание ценности излагаемых ими идей. Такое положение дел приводило к отрицанию всякой светской мудрости и, в принципе, недоверию к классическому философскому наследию. Здесь срабатывает стандартная психологическая установка, когда мы боимся неизвестности. Доведенная до крайней степени она выражается в полном отрицании способности разума постичь хоть какие-то истины и, конечно же, полном неприятии научного знания.

Если говорить о более адекватном превалировании истин веры над истинами разума, то оно нашло свое выражение в философском направлении, получившем название фидеизма (от латинского fidēs – вера). Обоснование его чаще всего приписывают таким мыслителям как Блез Паскаль, Сёрен Кьеркегор, Уильям Джеймс и Людвиг Витгенштейн, которых к числу необразованных фанатиков записать уж никак нельзя. Скорее всего, они, подобно преп. Максиму, обладая огромным багажом знаний, глубоко познали цену веры и разума, отдав предпочтение первой. В любом случае, опыт жизни нашего святого говорит о том, что образованность помогает избегать любых крайностей недопустимых в христианском отношении к миру и человеку. Преп. Максим Грек всегда испытывал уважение к нелегкому интеллектуальному труду древних классических мыслителей.

Столкнувшись на Руси с реалиями противоположными тем, которые господствовали в Италии, преп. Максим выступает решительным защитником светского образования. В своем письме к русскому боярину и дипломату Федору Ивановичу Карпову он несколько раз говорит о том, что «окружная учения добра и полезна человеческому житию», а также, что нельзя запрещать «приобщаться наказания словесных учений, украшающих Божия человека». «Но да не непщуете мене сего ради укоряти, – пишет в другом месте преп. Максим, – внешнее наказание полезно сущее и мало не все­ми свидетельствуемо просиявшими во благочестие. Не тако аз не неблагодарен ученик его».

С другой стороны, не смотря на влияние итальянских гуманистов, преп. Максим Грек является сторонником светского образования лишь с учетом важных оговорок и ограничений. Не смотря недостатки средневековой схоластики, он стремится примирить христианство с языческой философией, при этом достаточно критично относится к последней. Имея перед глазами пример отхода от христианства итальянских гуманистов преп. Максим предупреждает своих русских читателей от слишком большого увлечения «красноглаголанием и баснословием» древних авторов и прелестью языческих образов. Также, указывая на пользу светских наук, он в то же время пишет следующее: «Множайшая некая вредна и пагубна в них кроются, яже Аще по единому исчитати восхощем, книгу целу счинити понудимся. Толика в них лжа и нечистота». Из любых нехристианских сочинений преп. Максим советует выбирать лишь то, что может служить укреплению христианской нравственности и лучшему пониманию Священного Писания. Он умел ценить важное и необходимое при этом всегда решительно порицал все, что могло привести к забвению Христа и разложению морали.

Сегодня, конечно же, не идет речи о реанимируемом во времена Ренессанса язычестве, но в то же время большую силу и популярность приобрел светский гуманизм. Свои убеждения он соотносит исключительно с научными знаниями. Вот, например, что мы можем прочитать во Втором гуманистическом манифесте 1973 года: «Вера во внимающего молитвам Бога... есть вера в недоказуемое, пережиток прошлого... Традиционная этика не смогла удовлетворить современные потребности... Обещания посмертного спасения и вечного проклятия равно иллюзорны и небезопасны для психики... Наука утверждает, что человеческий род есть результат эволюции природы». Вполне естественным следствием такого мировоззрения становятся выводы, подобные следующему: «Что касается области половых отношений, мы полагаем, что нетерпимость, проповедуемая ортодоксальными религиями и пуританскими культурами, чрезмерно ограничивает свободы в этой сфере. Должно быть признано право на контроль рождаемости, аборт и развод». Идеи похожего содержания заключены во всех трех гуманистических манифестах и в декларации светских гуманистов. Здесь нет смысла их подробно анализировать, однако становится ясно, что они полностью отвергают авторитет любого знания, не имеющего экспериментального подтверждения, притом, что эти документы – не просто изложение мировоззренческой позиции, а программные документы, предлагаемые всему человечеству. Абсолютизируя разум, современные гуманисты впадают в другую крайность, ведущую к глобальному моральному разложению и всем тем опасностям, которые кроются в любых проявлениях нетерпимости.

Беря во внимание идеи преп. Максима Грека в вопросе отношений веры и разума нужно сказать, что современная наука должна быть морально нейтральной. В то же время, крайности, наблюдаемые сегодня, могут привести к очень печальным последствиям. Вопреки расхожему мнению, атеистический фанатизм не менее опасен, чем фанатизм религиозный. Наука пусть остается наукой, а вот в отношении мировоззренческих и чисто житейских вопросов нужно придерживаться завета преп. Максима Грека и из всего массива трудов различных мыслителей и мудрецов выбирать лишь полезное для укрепления христианства и христианской морали.

Протоиерей Владимир Долгих