ФОМА

Иногда родительские ошибки бывают заметны и самим родителям, а иногда видны только со стороны. Своими наблюдениями делится педагог Виталий Каплан.

Необходимое предисловие

Давайте сразу уточним предмет разговора. Ошибки ошибкам рознь. Есть такие ошибки, которые и ошибками-то назвать было бы слишком мягко, по сути, это нечто на грани преступления (а порой и за гранью). Когда родители избивают детей, когда оставляют их беспомощными в опасных для жизни ситуациях, когда изощренно издеваются, это больше чем ошибки. И я про это говорить не буду. Мне и такие вещи видеть приходилось, но там родители были из категории «хоть кол на голове теши».

Поговорим о норме и обычных людях. О родителях, которые вполне социализированы, которые любят своих детей, искренне желают им блага, но у которых не все получается, а порой и очень даже не получается. Они допускают ошибки, но сами о том не догадываются, для них это нечто вроде «слепого пятна» (когда мы не видим того, что у нас прямо перед носом).

То, о чем я хочу сказать, это выводы из моего педагогического и жизненного опыта. Обстоятельства мои сложились так, что своих детей у меня нет, однако с детьми я работал без малого сорок лет ‒ и в качестве школьного учителя, и вожатого в летних лагерях, и руководителя детских литстудий, и репетитора. За это время я увидел и обдумал много ситуаций и понял, что за всей разницей конкретных деталей просматривается нечто общее, нечто типическое.

1. Родители почти всегда не видят реальный возраст своего ребенка

Звучит парадоксально. В самом деле, разбуди любого родителя, тот и спросонья скажет, что Маше двенадцать лет, что Пете восемь. Но хоть они и знают, сколько лет Маше и Пете, все равно воспринимают их как детей более младшего возраста. Происходит это оттого, что вся жизнь детей проходит у них на глазах, и все запоминается, все оставляет впечатления.

Вот ребенок писался в штанишки, вот он лепил куличики в песочнике, вот он наелся мыла, вот выучил букву «а», вот получил свою первую пятерку, вот подрался с одноклассником, вот привез почетную грамоту из летнего лагеря, вот сходил в турпоход... Все это, происходившее в разные годы, в разном возрасте, склеивается в сознании родителей воедино, потому что все это ‒ жизнь их ребенка. Возникает некий цельный образ, где и куличики, и турпоход ‒ явления одного ряда.

А на практике это означает, что, общаясь с ребенком, родитель видит его не совсем таким, каков он сейчас. Наслаиваются воспоминания прошлого, и не только воспоминания, но еще и наработанные навыки общения с ним в те времена, когда он был маленьким. Отсюда ‒ причины самых разных конфликтов (подростка обычно возмущает, когда с ним говорят как с ребенком), отсюда непонимание его реальных проблем.

Допустим, у юноши драма — поссорился с любимой девушкой, а маму волнует, разогрел ли он суп и не промочил ли ноги. Или у подростка возникла депрессия, но родители этого не замечают, потому что видят в нем маленького мальчика, у которого ничего такого не может быть по определению. Или у подростка появилось увлечение, которое может стать его будущей профессией, но родители считают это увлечение мимолетной блажью, потому что перед глазами у них то время, когда их малыш хотел стать то полицейским, то летчиком, то укротителем тигров...

Очень трудно родителям увидеть своего ребенка таким, каков он сейчас. Очень трудно сменить оптику. И отсюда ‒ вторая ошибка.

2. Воображаемый ребенок заслоняет собой реального

То, каков ребенок на самом деле, и то, каким мы его видим ‒ не одно и то же. Аберрации (то есть искажения)восприятия неизбежны, потому что любящий взгляд чаще всего не может быть объективным. Родители замечают в своем ребенке те или иные таланты, и далее начинается работа воображения. Они представляют, как разовьется его музыкальный дар и он станет знаменитым исполнителем-виртуозом. Или как его способности к рисованию приведут его в художественную школу, затем в художественное училище, а далее начнутся выставки, мировое признание. Или он, любитель поиграть во дворе в футбол, станет великим вратарем, будет играть в высшей лиге. И так далее.

Это касается не только талантов (реальных или воображаемых), но и человеческих качеств. Наш ребенок ‒ он очень добрый! Он очень умный! Он очень отзывчивый! Очень-очень-очень! А если он на кого-то обозлился ‒ ну, со всеми случается. Если не сообразил, что в такой-то ситуации делать, ‒ ну, затмение нашло. Не помог кому-то, поступил эгоистически ‒ ну, у него тогда был трудный момент, не до того ему было...

Иначе говоря, в сознании работают некие фильтры, которые преувеличивают значимость одних вещей и преуменьшают значимость других. Это касается не только того, как родители видят своих детей ‒ то же самое можно сказать и о супружеских отношениях, и об отношении педагогов к ученикам, особенно если с этими учениками они работают давно и возлагают на них большие надежды.

И вот когда воображаемый ребенок заслоняет в глазах родителей реального, возникают самые разные проблемы. Обычно «выстреливают» они в подростковом возрасте, но начинают складываться гораздо раньше. Например, ребенок, имея даже очень хорошие музыкальные данные, не собирается становиться музыкантом, ему гораздо интереснее автомобили. До поры до времени он подчиняется давлению родителей, следует избранному ими пути, ходит в музыкальную школу, занимается дополнительно с педагогами, однако напряжение копится, копится, а потом ‒ взрыв. Или, допустим, родители крайне переоценивают интеллектуальные возможности ребенка и потому отдают его в продвинутую школу, а он чем дальше, тем больше не тянет программу. Может кончиться и полной потерей интереса к учебе, и депрессией.

По этой же причине родители зачастую недооценивают социальные риски. Уж они-то, как никто другой, знают, что их замечательный, добрый, умный, все понимающий ребенок никогда не подсядет на наркотики, у него никогда не возникнет игромании, он никогда не подружится с опасными людьми. А потом возникает возмущенное недоумение: как же так? Как это могло случиться с ним?

Значительно реже, но все-таки не совсем уж в исключительных случаях бывает обратное явление: ребенок, существующий в родительском воображении, хуже реального. В какой-то момент родители в ребенке разочаровались и живут с сознанием, что чадо у них бестолковое, бездарное, бездушное, безвольное, безынициативное... список «без» можно продолжать до бесконечности. Иногда такое горькое ощущение даже становится сладким: оно дает законный повод себя пожалеть. А на самом деле ребенок может быть вовсе не так плох, как родителям кажется. В другой среде, в другой обстановке у него могут раскрыться способности, о которых дома и не подозревали.

3. Ребенка ругают для профилактики

Бывает, что при каждом удобном случае (а особенно в присутствии посторонних) родители подчеркивают недостатки ребенка. Что парадоксально, эти же самые родители могут быть очень высокого мнения о его достоинствах, их «воображаемый ребенок» может быть куда лучше реального. Но они все равно его ругают. Точнее, обсуждают в его присутствии его недостатки (иногда даже напрямую к нему при этом не обращаясь).

Зачем? Это сложный вопрос. На поверхности ‒ представление о том, что критика ребенку полезна, что, слыша о своих недостатках, он проникается стыдом и постарается исправиться. Плюс к тому же боязнь, что без критики он впадет в грех гордыни, начнет хвастаться, превозноситься над теми, кто лишен его талантов.

Но есть, на мой взгляд, и более глубокий уровень. Тут у родителей срабатывают в подсознании древние магические стереотипы о равновесии хорошего и плохого. Эмпирические наблюдения: в жизни встречается и то, и то, светлые полосы сменяются темными, и наоборот. Отсюда подсознательное ощущение, что опасно гневить судьбу, опасно надеяться на то, что все и всегда будет хорошо. И если сейчас оно хорошо, то потом (может быть, очень скоро) станет плохо. Но есть выход: чтобы предотвратить большую, настоящую беду, надо подстраховаться, надо положить на другую чашу весов маленькую гирьку маленькой беды. То есть профилактически ругать ребенка (или даже профилактически его наказывать, как было принято в не столь уж далекие времена). Такое вот горькое, но по большому счету полезное лекарство.

В подавляющем большинстве случаев ни о чем таком «родители-ругатели» не думают, это у них происходит само собой, подсознательно. Современному человеку такие мысли представляются глупыми древними суевериями, и это действительно глупые древние суеверия. Но они до сих пор сильны, они продолжают жить в коллективном бессознательном. Отсюда, кстати, и стремление осуждать ребенка в чьем-то присутствии — так оно лучше подействует, так эффективнее получится обмануть судьбу-злодейку.

Думаю, нет необходимости говорить о том, насколько вредны такие рудименты магического мышления, насколько несовместимы они ни с христианской верой, ни с позитивистским мировоззрением. Но факт, что такие рудименты присущи и разумным, образованным людям. Увы, это неизбежно ‒ мы все существуем в социуме, мы существуем в пространстве культуры, и потому на нас так или иначе действует все, что за многие тысячи лет в этом пространстве накопилось. Все архетипы, стереотипы, мифы. Чтобы не поддаваться такому воздействию, нужны сознательные усилия.

Ну а к чему такая профилактическая ругань приводит, незачем подробно объяснять. К утрате доверия она приводит. А еще (не всегда, но нередко) ‒ к развитию различных комплексов.

4. Приносят настоящее в жертву будущему

Естественно, любой нормальный родитель думает о будущем ребенка. Естественно, ему хочется, чтобы ребенок, когда вырастет, стал успешным, уважаемым, обеспеченным человеком. Хотеть этого, стремиться к этому ‒ правильно, ошибки в этом нет. Но ошибка возникает, когда смещаются акценты, когда забота о будущем ребенка становится во главу угла, в ущерб жизни в настоящем.

Хрестоматийные примеры ‒ когда ребенка отдают одновременно и в спортивную секцию, и в музыкальную школу, и на курсы иностранного языка, и в кружок программирования, и в театральную студию. Зачем? А затем, что, по мысли родителей, все это может пригодиться в будущем, может способствовать карьере. А каши маслом, считают они, не испортишь, лучше больше, чем меньше. В результате ребенок перегружен, у него нервное истощение, в подростковом возрасте случается взрыв, ребенок бросает все эти замечательные развивающие активности и, лежа на диване, тупит в телефон.

И тут ошибка даже не в том, что родители переоценили силы ребенка. Это уже следствие. А причина ‒ их слишком сильно занимают мысли о будущем, настолько сильно, что в жертву воображаемому будущему приносится реальное настоящее.

Я не случайно употребил прилагательное «воображаемое». Потому что никаким иным будущее и не может быть. Его еще нет. Это только идея в голове, мысленный конструкт. Мы предполагаем, что через десять лет будет то-то, а через тридцать то-то, но исходим при этом из своей картины мира, из того, что видим в настоящем и о чем помним из прошлого. Цена этим нашим прогнозам невысока. В самом деле, на протяжении всей человеческой истории люди постоянно воображали себе будущее, и далекое, и близкое, и очень редко угадывали. Гораздо чаще попадали пальцем в небо. С чего бы вдруг нам в этом отношении повезло больше, чем предыдущим поколениям?

Поэтому наивно думать, будто мы сейчас что-то сделаем с ребенком, и поэтому через двадцать лет он будет здоров, богат и счастлив. Точно так же наивно думать, будто нам лучше знать, в чем должен заключаться для него смысл жизни, в чем его подлинный талант. Такие заблуждения ‒ это всего лишь следствие ошибки «воображаемый ребенок». Если уж мы сочинили у себя в голове прекрасный образ нашего ребенка, тогда, конечно, и прекрасное будущее ему сочиним, и разработаем прекрасную дорогу к этому будущему.

К чему все это приводит? К обиде на родителей: они, дескать, жизнь мне сломали, они загоняли меня в юристы, а я хотела платья шить, они лишили меня детства, стояли над душой и заставляли играть гаммы, а я хотел в футбол. И так далее.

На мой взгляд, правильная цель ‒ не сформировать ребенку некую отвечающую нашим чаяниям «образовательную траекторию», а развивать его так, чтобы он смог понять, к чему у него есть склонности. Поощрять интересы, но не принуждать этим заниматься. Исходить из того, что обычно ребенок много чего перепробует, прежде чем найдет дело своей жизни.

Важно не то, кем ребенок станет ‒ врачом или юристом, слесарем или аптекарем, художником или программистом. Важно, каким он станет человеком, радостно ли ему будет жить, ощутит ли он свою востребованность. А для этого нужно, чтобы он жил полноценной жизнью в настоящем. В свои четыре, десять, пятнадцать лет. Чтобы здесь и сейчас у него были друзья, увлечения, мечты, озарения, ошибки (ошибки тоже очень нужны). Чтобы он жил своей жизнью, а не той, которую придумали ему родители.

5. Не разговаривают о «неважном»

Очень часто бывает, что родители, хорошие, заботливые и любящие родители, мало разговаривают с детьми. То есть разговаривают, конечно, но в основном на утилитарные темы: «Почему ты не доел кашу?», «Сегодня мы не пойдем гулять в парк, дождь собирается», «А Татьяна Ивановна сказала, когда будут оценки за контрольную?», «Сходи после школы в магазин, возьми три кило картошки, у нас кончается», «Как ты мог такие гадкие слова сказать Кате?».

Я упрощаю, в реальности разговоры бывают более содержательными, но все равно ‒ утилитарными, преследующими практическую цель. Ничего плохого в таких разговорах нет, плохо, когда других разговоров не бывает. О прочитанной книге, о возмущении по поводу какого-то фильма, о том, какой красивый бывает лес весной, об истории, которая случилась с тетей Машей пятьдесят лет назад, о том, какая неприятность была вчера на работе, о судьбе Джордано Бруно, о том, почему птичка малиновка так называется... То есть все то, что не приносит, казалось бы, никакой практической пользы, не способствует улучшению успеваемости, не укрепляет здоровье... и так далее, и тому подобное.

Между тем такие разговоры крайне важны, именно в них-то и происходит настоящее воспитание, именно в таких разговорах у ребенка и завязываются доверительные отношения с родителями, формируется система ценностей, складываются интересы. В дальней перспективе это гораздо полезнее, чем про картошку или носки, про двойку или прогулку. Просто это работает медленно, а значит, почти не замечается.

Родителей можно понять: они крутятся как белка в колесе, они устают, на разговоры «о неважном» уже сил не остается. Но пускай не по три часа каждый день... пускай хотя бы час в неделю, но с ребенком можно же просто погулять, пообщаться, отложить на время все прагматические вопросы?

Причем это нужно не только маленьким детям. Подросткам такое общение нужно ничуть не меньше, просто подросток далеко не всегда в этом признается, а к тому же, наученный горьким опытом, может бояться, что разговоры «о неважном» быстро свернут на «важное», то есть оценки, поведение, проступки, экзамены и так далее.

К чему приводит отсутствие таких разговоров? На первый взгляд, ни к чему ужасному: конфликтов не будет, во все тяжкие ребенок не пустится. Но просто его круг интересов будет расширяться медленнее, чем стоило бы. Его речь будет беднее (потому что развивается она прежде всего в свободном общении). Его отношения с родителями будут неглубокими, потому что мало окажется общих ценностей, мало найдется тем для общения, родительские слова меньше будут иметь для ребенка меньший вес.

***

В заключение повторю то, с чего начал: это мои субъективные наблюдения, не стоит воспринимать их как безусловную истину. Тем более что любые такие попытки выделить «ряд важных моментов» ‒ это обобщение и схематизация, а жизнь ни в какую схему до конца не вписывается. Тем не менее, возможно, кому-то мой «список ошибок» поможет иначе взглянуть на себя и на свои отношения с детьми.