В 2017 г. состоялась премьера документального фильма «Свидетельство о любви», повествующего о многодетной семье протоиерея Андрея и матушки Ольги Юревичей. Вроде бы простая история любви людей, обретших счастье друг в друге, в семерых детях, в служении, а лента по-настоящему затронула очень многих, дискуссии о ней не прекращаются в социальных сетях до сих пор. В чём секрет? В том, что в современной культуре очень мало представлено историй о здоровых мужско-женских отношениях, без заламывания рук, драм, экзальтированности, без тех ценностных искажений, которые психологи Тамара Катаева и Елена Назаренко называют «ахматовщиной». О том, что такое «здоровая семья» и что является её «фундаментом», о мифологеме «идеальная семья» и прочих мифах о семье беседуем с отцом Андреем Юревичем, священником храма Всемилостивого Спаса в Митино (Москва), членом Союза архитекторов, главным архитектором Финансово-хозяйственного управления РПЦ, член-корреспондентом Петровской академии наук и искусств.

– Отец Андрей, Вы по светскому образованию архитектор. Если использовать архитектурные метафоры, то что бы Вы назвали фундаментом семейного счастья?

– Конечно, хорошо бы разобраться, что есть «фундамент», «стены», «крыша». Ведь в «здании» семейной жизни важны все составляющие. Думаю, «фундаментом» является сам Господь, называющий себя в Писании «краеугольным камнем». Семья должна созидаться на общей вере, верности Господу. Очень трудно парам, в которых один из супругов неверующий, а другой – верующий. В таких семьях возникают конфликты, непонимание. Христос ведь говорил: «не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34). Эти слова часто ложно интерпретируются: Христос не приносил войны, конфликты международные, межкультурные. Господь со свойственной Ему прозорливостью прекрасно понимал, что мир веры и безверия абсолютно разные. Мир воспринимает христиан безумцами, а для христиан безумен мир.

Но вера далеко не единственное, что нас объединяет. Наличие общей веры не является гарантом семейного счастья: на одном «фундаменте» жить невозможно – надо «дом» построить.  Но основание должно быть надёжным.

– В фильме о Вашем браке есть воспоминания о юности: вдруг неожиданно на время Вы с матушкой Ольгой прервали Ваши прекрасно развивающиеся отношения. Возможно, некорректная аналогия, но вспоминаю историю актрисы Натальи Андрейченко, когда за ней, наконец, приехал такой долгожданный и любимый Максимилиан Шелл в её скромную квартирку… она неожиданно в панике начала от него бежать.  Почему мы иногда пугаемся возможности счастья, когда оно близко, ведь так его желали до этого? Потому что счастье также требует от нас какого-то мужества, ответственности, зрелости?

– Я бы не стал проводить таких аналогий: у каждого человека своя судьба. Тем более для Натальи Андрейченко Максимилиан Шелл стал уже вторым мужем после Максима Дунаевского. На момент описанной Вами истории она была уже зрелой женщиной. Мы же с матушкой Ольгой в  нашей ситуации ощупали себя детьми – нам было всего по 16 лет. Нас обоих настигло первое сильное чувство в жизни. Первая любовь особая, именно поэтому столько ей посвящено стихотворений и песен. Такое чувство всегда очень чистое, свежее. В фильме я немного объяснил причины нашего временного расставания. Матушка привела романтичную историю о двух орлах: когда орлица падает, орёл должен подхватить её на своё крыло. Я сказал, что в 16 лет я не готов к такой ответственности. Матушка была не простой девушкой – очень глубокой. Мне глубина эта нравилась, но и пугала. Через несколько месяцев между нами произошёл какой-то инцидент: во мне что-то «надломилось», и я решил прекратить наши отношения. Потом я очень переживал об этом своём решении, вспоминал нас. Но чувство оставалось, созревало. И когда в 19 лет мы встретились на отдыхе на Куршской косе в Прибалтике, я уже был готов побороться за свою любовь, которая теплилась, как горячие угли, во мне. Я чувствовал, что она мне нужна.

– Какие самые распространённые ложные стереотипные представления о счастье, которых следует избегать в семейной жизни? Какие самые популярные мифы о псевдохристианской модели семьи и какова их природа?

– В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» есть знаменитая  фраза: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Это тоже распространённое заблуждение, в том числе самого Толстого. Приведу иллюстрацию для пояснения из области математики. Берём ряд примеров из таблицы умножения: «2» и т. д. Сколько правильных ответов имеет каждый из этих примеров? Один. А неправильных сколько ответов? Бесконечное множество. Также в счастье есть  лишь один правильный ответ. Как бы мы ни высчитывали «2», в итоге должны получить лишь один верный результат – «4». Несчастливая семья – это неправильный ответ на вопрошание счастья. Счастливая семья – правильный ответ. Конечно, он внешне может отличаться из-за исторических, ментальных, культурных, поколенческих, психологических и пр. особенностей. Но всегда это ответ: мы готовы трудиться в духе слов апостола Павла: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…» (1 Кор. 13:4–8). Это труд жертвенной, терпеливой любви, не питающейся, а питающей. Терпеть не означает молча горевать, но принимать человека целиком, покрывать любовью его недостатки и слабости. Это труд заботы не о себе, а о другом. А у нас сегодня всё чаще семьи, в которых происходит столкновение двух эгоистических претензий и требований друг к другу.

Что касается мифов о псевдохристианской семье. Это, например, попытка выстроить семейную жизнь на «трёх китах» – стереотипах, которые мы в шутку называем между собой: «Молиться, поститься и слушать радио ‟Радонеж”». Иногда сюда же привязывают даже обязательную многодетность. Стереотипы связаны с «законничеством», с тем, что «положено», и с восприятием брака как «претерпевания мученического венца до гробика». Этой же тональностью навеяны и те метаморфозы, которые происходят со многими православными девушками: спину и шею согнули, ноги вовнутрь завернули, рюкзачок на спину повесили и «чапают» такие понурые, сами себя обесцветившие, грустные и скучные, но знающие, как «надо».

– Как Вы думаете, представления об «идеальной семье» Вашего поколения и Ваших детей отличаются чем-то принципиально?

– Понятие «идеальная семья» – утопия: её не существует. С момента нашего с матушкой знакомства прошло уже 43 года: за это время мы просто забыли, что такое «жить друг без друга» – мы не можем врозь уже. Всю свою сознательную жизнь мы вместе. Тем не менее мы продолжаем работать над «шероховатостями» в браке, потому что лукавый действует всегда. Мы всё ещё остаёмся учениками в этих отношениях. Вообще хорошо супругам учиться вместе: мы с матушкой читаем, обсуждаем что-то вместе в нашем семейном клубе или на природе, за столиком в кафе, дома с чашкой чая на кухне.

«Идеальная» семья – семья, в которой не найти «ни сучка, ни задоринки». Я не верю в такие пары – такого не бывает.  Если внешне такое и есть, то, мне кажется, это свидетельствует скорее о глубоком равнодушии супругов, которые дипломатично и немного лукаво научились не замечать друг друга. У тех, кто действительно искренне любят друг друга, в отношениях всегда есть «шероховатости» как признак живых отношений. С годами эти шероховатости, как стёкла в морской воде, сглаживаются, но внутри, сами в себе и в друг друге это ещё продолжает ощущаться.

– Часто говорят о том, что брак – это взаиможертвование и т. д. А чем жертвовать нельзя супругам? Очевидно, что верой, верностью Богу… Но, например, верностью призванию можно? Когда женщина, талантливейшая пианистка, например, ради любимого оставляет полностью музыку и «растворяется» в семье. Не будет ли это «зарыванием таланта», предательством дара от Бога?

– Конечно, нельзя жертвовать тем, что касается «фундамента» семьи. Господь каждому даёт очень много всего, но даёт, не назидая, а предлагая. У человека всегда несколько вариантов выбора, у каждого из которых свои последствия. Могу рассказать о нашем опыте. Матушка Ольга училась музыке, занималась в немецкой спецшколе, которая в советское время считалась очень престижным учебным заведением Москвы. Позже поступила в архитектурный институт. Затем в этом же вузе в конце 1970-х гг. появилась специализация «теория и история архитектуры», матушка решила окончить этот курс обучения. Она могла вполне реализоваться как теоретик архитектуры, как учёный с международными публикациями, книгами и конференциями. Вместо этого во время получения диплома она родила нашу первую дочь, Катюшу.

Потом мы уехали в Сибирь – здесь уже совсем не до «теории архитектуры» было. Для нас появилась перспектива стать архитекторами, строящими новый сибирский город. Но матушка посвятила себя семье. Стала женой священника. Будучи многие годы в «хроническом декрете» (улыбается) родила 7 наших замечательных детей (ждём 10-го внука; вся семья состоит из 22 человек). В результате у неё сейчас мизерная пенсия. Если бы не московские «лужковские» надбавки, то она получала бы пенсию, эквивалентную примерно прожиточному минимуму одного человека в Москве. Может показаться, что у неё было призвание, которое она оставила. Но на самом деле всё затем вернулось: всех детей она обучила музыке, делала рукописные книги со своими собственными иллюстрациями, написала книгу «Матушкины цветочки», создала авторские программы для курса «Мировая художественная культура» и курса ОБЖ («Образ Божий – Женщине») в нашей православной гимназии, десятый год ведёт уже курс в нашем «Семейном клубе» (собралось 10 тетрадей конспектов, которые можно публиковать). И главное – не знаю, какими словами описать, ЧТО она значит для отца Андрея. Он занят общественной деятельностью, но без неё он был бы вообще ничто. Неизвестно, что бы она сделала на пути теоретика архитектуры, но став православной матушкой, она сделала очень много. Исполняются слова евангельские: «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф. 16:25). Такой парадокс: о себе забудешь – найдёшь себя (и призвание своё реализуешь, но уже по небесному Промыслу).

Я тоже архитектор по образованию. Когда мы поехали в Сибирь, в 25 лет я стал главным архитектором города. Во времена «перестройки» и позже можно было бы и архитектурно-строительный бизнес организовать успешный, и сделать карьеру чиновника в госструктурах и пр. Вместо этого я стал священником. Сначала служил в свинарнике-сарайчике, который мы переоборудовали в маленький храм. Но посвятив себя служению (парадоксально!), архитектором я не перестал быть: в Лесосибирске помогал и сам проектировал несколько храмов. По моему возвращению в Москву меня назначили главным архитектором Финансово-хозяйственного управления Московского Патриархата, ответственным за реализацию программы строительства новых храмов в Москве «200 храмов». Таким образом, я продолжаю реализовывать своё призвание, быть архитектором, но уже церковным. Ради чего-то очень большого, светлого, ради Христа никогда не надо жалеть своё призвание – нужно просто сказать Богу: «Господи, вот Ты дал мне талант – хочу им воспользоваться не вопреки, а по Твоей воле». А воля эта может не совпадать с нашими планами.

– На Ваш взгляд, что является показателем здорового «микроклимата» в семье?

– Думаю, корректнее говорить не о «показателе», а о том, как сами члены семьи ощущают этот брак. Это как с погодой: когда слишком высокое атмосферное давление, кто-то даже передвигается с трудом, плохо себя чувствует и т. д. Хотя человек, возможно, и не объяснит причину своего недомогания,  но самочувствие будет нездоровым. Так и в семейной жизни. Вот у нас с матушкой рядом друг с другом замечательное самочувствие. (Улыбается.) Как дети себя ощущают? Надо у них прежде всего спросить. К тому же  дети разные бывают, да и у них случаются разные  периоды. Важно отметить, что старшие, средние и младшие дети в семье по-разному себя ощущают, по-разному переживают взросление. Отличается поведение по отношению к детям и самих родителей по мере обретения ими зрелости. В молодости мы были более «горячими» в отношении детей, сейчас, как мне кажется, появились большая «глубина» и лояльность в наших отношениях. Тем не менее, смею надеяться, самочувствие всех наших членов семьи позитивное, радостное. Мы друг другу пишем замечательные письма, дарим открытки, в которых очень искренно высказываем друг другу очень важные, глубокие вещи о нашей любви, верности, преданности, благодарности. Я думаю, это хороший признак «здоровья» семьи.

– Брак невозможен без предельного взаимодоверия и открытости. Вместе с тем важно уважать личное пространство Другого. Как  научиться сохранять в  отношениях ощущение неприкосновенности тайны Другого? Как не принять собственное  равнодушие за деликатность и уважение к границам Другого?

– Безусловно, личное пространство, в прямом и переносном смысле слова, должно быть у каждого человека. Например, эта проблема особо остро ощущается в многодетных семьях, как, например, наша. Сейчас с нами живут 3 дочки: три дочери уже замужем, один сын женатый. И где бы мы ни жили, каждому из нас не хватает этого «личного пространства» (улыбается), где можно было бы уединиться, побыть наедине с самим собой, наедине с Богом, в телефонном разговоре с другом. Я заметил, что наши девочки очень часто для такого уединения используют ванную комнату – остальные стучатся: «Когда же ты, наконец, выйдешь?!» А оказывается, что сестрёнка там по телефону разговаривает, пока очередь под дверью образуется. (Смеётся.) Как отец и священник я имею личное пространство, но всё равно его иногда недостаточно: тогда я выезжаю за город, на природу для уединения или куда-то на несколько часов, чтобы побыть в абсолютной тишине. Это мне, да и всем нам необходимо. Ведь я, как священник, служу по призванию, матушка служит, как моя жена, дети служат, потому что вся наша семья служит. Три дня в неделю наш дом открыт. Приходят десятки людей. В пятницу у нас встречи молодёжного клуба, в субботу – семейного клуба, в воскресенье приходит наша община – человек 40-50 собирается. Мы устаём, ведь люди «черпают», как воду из колодца – если слишком много «черпать», не учитывая возможности колодца, то можно и всю «воду» израсходовать. Поэтому каждому надо и восстанавливаться в тишине, чтобы «наполниться» и вновь обрести возможность отдавать и делиться радостью, любовью, дружбой, участием даже с самым близким. Вот эту потребность человека иногда «закрыть колодец», чтобы его восполнить, надо уважать. Другой вопрос – распределения общего пространства на личные пространства каждого из членов семьи: чтобы избежать конфликтов, следует с предельной любовью подходить к этой проблеме.
Но уважение невозможно перепутать с равнодушием, так как уважая другого, я участвую в нём, а не отстраняюсь. Равнодушный выгоняет другого из своей жизни, уважающий приглашает и принимает.

– Семью называют «малой Церковью». Свят. Иоанн Златоуст писал, что для Церкви нет опасней времён, чем времён внешнего благополучия. А чем для семьи как для «малой Церкви» опасно состояние кажущегося благополучия, когда возникает ощущение  пресыщенности и мысли, что «не о чём мечтать»?

– Во-первых, слова «не о чем мечтать» в фильме были произнесены в другом контексте. Они касались не семьи, а внешних каких-то дел, достигнутого, дальше которого не было возможности двигаться в тех условиях. Именно в том числе и из-за этих объективных условий нам пришлось уехать.

Во-вторых, благополучие для Церкви как Тела Христова опасно тем, что сложнее оказывается быть готовым откликнуться в таких комфортных условиях на призыв к несению Креста, к напряжению и пр. Благополучие опасно состоянием расслабленности, а христианин всегда должен быть предельно собранным, бодрствующим. Это также опасно «обломовщиной». Объективная реальность «тонизирует» человека постоянно и не даёт расслабиться. Вспомним сериал «Богатые тоже плачут». Он о том, что совсем благополучных людей в природе не бывает.

Благополучие может привести к отказу от стремления трудиться. Но семейная жизнь – это поле, которое постоянно надо возделывать. А семейное счастье – плоды постоянного, радостного труда.

Беседовала Анна Голубицкая