Правда ли, что Библия пересказывает языческие мифы

ФОМА

Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина.

О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов рассказывает наш постоянный автор Сергей Худиев в проекте “Диалог с атеистами: православные аргументы”.

Время от времени нам говорят, что Библия — это не больше, чем пересказ языческих мифов. Правда ли это? Попробуем разобраться.

Если Библия — это слово Божие, то почему в ней есть заимствования из языческих мифов?

Некоторые примеры предполагаемых заимствований явно притянуты за уши — например, когда Исход евреев из Египта сравнивают с миграцией ацтеков. Два так далеко расположенных народа просто не могли оказать друг на друга влияния, миграция ацтеков произошла явно после Исхода и т.д.

Но в некоторых случаях мы действительно имеем дело с общим для Библии и внебиблейского мира сюжетом. Например, в знаменитой истории о потопе. Когда в конце XIX века был расшифрован шумерский эпос «Песнь о Гильгамеше», это вызвало потрясение — оказалось, что у шумеров был сюжет о потопе, в деталях напоминавший библейский.

Утнапиштим, шумерский аналог Ноя, рассказывает герою эпоса Гильгамешу:

«Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник,
Их гонец Нипурта, их мираб Эннуги.
Светлоокий Эа с ними вместе клялся,
Но хижине их он слово поведал:
“Хижина, хижина! Стенка, стенка!
Слушай, хижина! Стенка, запомни!
Шуриппакиец, сын Убар-Туту,
Снеси жилище, построй корабль,
Покинь изобилье, заботься о жизни,
Богатство презри, спасай свою душу.
На свой корабль погрузи все живое.
Тот корабль, который ты построишь,
Очертаньем да будет четырехуголен,
Равны да будут ширина с длиною,
Как океан, покрой его кровлей!”

“Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь ты узришь воочью,-
Войди на корабль, засмоли его двери”».

В то время это подавалось как аргумент против богодухновенности Библии — мол, Библия не уникальна, она просто пересказывает языческие мифы. Иногда этот довод можно встретить и сейчас. Парадокс ситуации однако в том, что в наши дни существование языческих аналогов повествования о потопе часто подается именно как свидетельство достоверности Библии — потому что события, упоминаемые в Библии, сохранились в памяти и других народов.

Почему одни и те же данные используются для обоснования противоположных выводов? Это зависит от культурного и отчасти – богословского контекста. В викторианской Англии — или Америке той же эпохи — люди были подсознательно склонны воспринимать Библию совершенно вне ее исторического контекста, как с неба упавшую прямо на кафедру проповедника в переводе Короля Иакова. Хотя это не проговаривалось вслух, это подразумевалось, как может подразумеваться кем-то и сейчас. Богодухновенность связывалась в сознании людей с некой неотмирностью и внеисторичностью. Когда оказывалось, что Библия возникла в человеческой истории в конкретном окружении, это подрывало этот сложившийся образ. Но сам этот образ ошибочен, и отвергнуть его — совсем не значит отвергнуть Писание.

Разумеется, библейское Откровение совершается в истории, среди конкретных людей с их языком и культурой. Народ Божий не находится в изоляции, он живет в более широком культурном и языковом контексте древнего Ближнего Востока, то, что Библия содержит сюжеты, общие для всего этого региона, совершенно ожидаемо.

Другое дело, что эти сюжеты выражают совершенно иное послание. У шумеров потоп происходит в силу малопонятного каприза богов: в одной из версий мифа людей развелось слишком много, и они стали досаждать богам своим шумом. Боги и сами напуганы и огорчены масштабом разразившейся катастрофы. Утнапиштим спасается не благодаря какой-то исключительной праведности — бог Эа дает ему спастись в силу какого-то непредсказуемого каприза.

Библейский рассказ несет совершенно другое богословское и моральное послание. Бог один, и Он владыка мироздания и всех природных сил. Причина потопа — нравственная, как говорит библейский текст, «земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями» (Быт 6:11). Ной со своими близкими обретает спасение, потому что среди общего развращения «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт 6:9).

Сюжет, общий для всего региона, приобретает в Библии совершенно уникальное звучание — Святой Дух берет известную людям историю и передает через нее Свое послание.

 

А как объяснить поразительные параллели между христианством и римским культом Митры, если не заимствованием?

Действительно, в интернете легко наткнуться на кочующие из публикации в публикацию и даже из фильма в фильм — и без указания первоисточников — тексты, в которых утверждается, что Иисус Христос, Митра, Осирис, Вакх, Кришна, Будда, Заратустра, все как один родились 25 декабря от девы, имели 12 учеников, приняли смерть ради своих последователей и воскресли из мертвых.

Действительно, поразительные совпадения. Как говорит Берлиоз в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Нет ни одной восточной религии, в которой бог не родился бы от непорочной девы. Разве в Египте Изида не родила Горуса? А Будда в Индии? Да, наконец, в Греции Афина-Паллада — Аполлона?»

Это утверждается как нечто «известное всем образованным людям», но откуда такие сведения? Неверующий библеист Барт Эрман в своей книге «А был ли Иисус?» указывает источники. Это, прежде всего, книга Керси Грейвса «Шестнадцать распятых спасителей: христианство до Христа» (1875). Грейвз пишет: «Изучение истории Востока показывает удивительный факт: рассказы о воплощенных богах, напоминающих чудесный персонаж Иисуса Христа, существовали у большинства (или даже у всех) языческих народов древности. Рассказы о некоторых из этих боговоплощений столь разительно схожи с рассказами о христианском Спасителе, — не только в общих чертах, но иногда и в самых мелких частностях (от легенды о непорочном зачатии до легенды о распятии и последующем вознесении на небеса), — что их можно едва ли не перепугать».

Эрман обращает внимание на то, что Грейвс не сообщает источников своей информации, а с точки зрения ученого утверждения Грейвса выглядят «фантастическими».

Эрман цитирует современного автора, который пишет о том, что «персидский бог Митра, которого почитали митраисты, родился 25 декабря от девы; культом его правил папа с Ватиканского холма; жрецы носили митры и праздновали священную трапезу в ознаменование искупительной смерти Спасителя, воскресшего из мертвых в воскресенье», и оценивает такие сообщения вполне однозначно: «у нас нет митраистских текстов, которые истолковали бы ее, как и текстов, говорящих о рождении Митры от девы 25 декабря или его искупительной смерти и воскресении в воскресенье… перед нами чистой воды выдумка».

Но некоторые параллели между митраизмом и христианством действительно можно отметить, и, что интересно, мы знаем о них от полемизирующих с митраизмом христианских авторов. Культ Митры включал в себя обряды посвящения, ритуальные трапезы, обещал равенство всем адептам и блаженство после смерти. Он был одним из соперников христианства, пока не проиграл ему окончательно.

Иустин Философ пишет о том, что вступающим в культ предлагали хлеб и чашу с водой, и считал это бесовской пародией на христианство. Он же отмечает, что митраисты называли места, где совершали свои обряды, «пещерами», пародируя, по его словами, то обстоятельство, что Христос родился в пещере. Согласно Тертуллиану, в этих таинствах совершалось приношение хлеба и представлялся образ воскресения. Один из ранних Отцов Церкви Епифаний Кипрский говорит о рождении Митры от богини-девы Коры бога Эона, которое отмечалось в Александрии 6 января.

Здесь нам важно обратить внимание на то, что хронологически культ Митры появляется уже после христианства. Самые первые упоминания поклонения Митре в римском мире относятся к середине I века, заметное распространение по всей империи культ получает не ранее II века, большинство наших данных о митраизме еще более поздние — тот же Епифаний Кипрский жил уже в IV веке нашей эры.

Поэтому, если предполагать заимствование, то в обратную сторону — митраисты заимствовали что-то у христиан.

Это выглядит гораздо более вероятным и потому, что в отличие от язычников, которые не видели проблемы в синкретизме, заимствовании элементов из чужих религиозных традиций, христианство всегда носило исключающий характер — нельзя было быть христианином и адептом какого-то еще культа.

Сергей Худиев

ФОМА

Теги

Социальные комментарии Cackle