Христианство постоянно меняло свое учение. В свое время христиане не возражали против рабства, а теперь осуждают его вместе со всем миром. Еще пару столетий назад преследовали иноверцев — а теперь поддерживают религиозную свободу. В Средние века полагали, что земля находится в центре мироздания — теперь не возражают против гелиоцентризма. Где же вечная и неизменная истина, которую проповедует Церковь?

Как было на самом деле

Учение Церкви оставалось неизменным все эти века, с I по XXI. Что менялось (и в значительной степени — под влиянием Церкви) — это культура, обычаи, экономика, знания о мире и многое другое.

Послание Церкви, если попытаться выразить его предельно кратко, говорит о том, что Бог, Единый по Существу и Троичный в Лицах, в акте чистой любви и щедрости даровал бытие сотворенному миру — галактикам и травинкам, ангелам и людям. Люди (и часть ангелов) отпали от Бога в грех. Бог ради спасения Своих падших и мятежных творений стал человеком в лице Иисуса Христа. Через Свою жертвенную смерть на Кресте и Воскресение Христос даровал нам прощение грехов и жизнь вечную, которую мы принимаем покаянием и верой.

Церковь не возвещает каких-то естественнонаучных представлений, поэтому христиане во времена Кеплера, Паскаля, Бойля или Ньютона (а все эти великие мужи науки были людьми глубоко верующими) придерживались тех представлений о природном мире, которые были характерны для их эпохи. Со временем, естественно, эти представления менялись. Но они никак не были верой Церкви.

Несколько подробнее надо рассмотреть другой тезис — о том, менялась ли христианская этика. Некоторые смелые реформаторы, которые хотели бы пересмотреть христианские представления о нравственности (особенно в области пола) говорят о том, что это так. Но есть ли какие-либо основания для этого?

Евангелие сравнивает Царство Божие с закваской, которая постепенно меняет все тесто, — в истории мира, и, особенно, христианского мира мы видим сложное переплетение человеческого, Божьего и бесовского. Обычаев, отражающих падшесть этого мира, личного греха тех или иных людей или, напротив, святости подвижников молитвы и милосердия.

Это можно сравнить с опытом обращения отдельного человека: он не выходит из крещальной купели уже зрелым святым. Ему предстоит долгий и трудный путь христианского возрастания, и не во всех его поступках будет отражаться Евангелие или, во всяком случае, его зрелое и правильное понимание. Усвоение евангельской благодати, внутреннее преображение человека — это процесс, на развитии которого сказываются исходные данные человека, решения, которые он принимает, и влияние других людей.

Нечто подобное происходит и в рамках целых культур, где проповедуется Евангелие. Культура, обычаи, законы, привычки людей формируются веками и отражают воздействие разных факторов. Условия жизни людей, их социально-экономический уклад, география, климат, история эпидемий, внешних и гражданских конфликтов, миграций и других событий — все это накладывает свой отпечаток на то, как они живут и каким обычаям следуют.

Евангелие приходит в мир, который глубоко поврежден падением, к грешным людям с греховными обычаями.

Даже в жизни христианизированных народов Церковь была лишь одним из факторов, определяющих жизнь людей. На поведение людей, которые были крещены, которым так или иначе проповедовалось слово Божие, влияли разные причины и более всего — их личная свободная воля. Далеко не все, что они делали — даже под знаменами веры, — отражало ее учение.

Если, скажем, новообращенный викинг Олаф Трюгвассон был человеком воинственным и жестоким, то это потому, что он родился и вырос в культуре, пронизанной насилием, — и совершенно точно не христианство сделало его таким.

Полное единство гражданского и религиозного и восприятие, таким образом, вероотступника как изменника, подлежащего каре, — особенность практически всех дохристианских обществ, унаследованная на каком-то этапе и христианским миром.

Но именно в христианском мире эта особенность начинает преодолеваться.

Верующий человек остается человеком своей эпохи, и в нем отражаются ее характерные достоинства и грехи. Люди, жившие в эпоху крепостного права, воспринимали его как данность; в то же время они просто не смогли бы поверить в само существование общества настолько извращенного, что в нем убийства детей во чреве считаются чем-то легальным и даже оплачиваются за счет налогов.

И люди прошлых веков, и мы с вами очень сильно не дотягиваем до евангельского идеала; мы живем в обществе, где евангельская закваска присутствует, но вместе с ней присутствует и многое другое.

Поэтому, чтобы увидеть христианство в истории, нам стоит взирать на святых, а не на состояние общества в целом. Именно святые, оставаясь людьми своей эпохи и культуры, показывают нам, как евангельская закваска действует в истории.

Кому и зачем нужен этот миф

Люди так или иначе придают какой-то смысл истории, они стремятся включить события прошедших веков и современности в какое-то осмысленное великое повествование, которое указывает человечеству направление и смысл, а каждому отдельному человеку — его место в общем процессе. Долгое время это была христианская картина истории: Бог ведет мир от сотворения, через падение и Искупление к завершению истории в Небесном Иерусалиме. Однако постепенно сформировалась и альтернативная картина истории, укорененная в идеях мыслителей XVIII века — эпохи так называемого Просвещения. В этой картине человеческий разум преодолевает оковы религии и традиций и выводит людей к светлому будущему.

Для тех, кто так видит историю, «закваской», меняющей историю, являются автономные по отношению к христианству (или даже враждебные ему) идеи. Для того чтобы помочь им утвердиться, христианство должно быть опровергнуто — и одна из попыток это сделать состоит в том, чтобы не признавать за христианством какое-то постоянное содержание. Мол, эти христиане сами менялись (причем к лучшему) под влиянием «просвещенческой» а не своей, евангельской закваски, и эта закваска, таким образом, их переквасила.

Наиболее влиятельной идеологией такого рода был коммунизм, но и после его краха в нашей стране многие видят мир скорее через «просвещенческие» очки.

На самом деле и само Просвещение было возможно только в христианском мире, и даже в своих антирелигиозных аспектах оно сохраняет глубокую зависимость от евангельской закваски.

Сергей Худиев

ФОМА