27 февраля – день рождения Николая Ге (1831–1894).

О совести

Задумывались ли вы, что такое совесть? Со-весть… Вeсть от ст.-слав. вѣдѣти (ведать, знать, разуметь). То есть соединение со знанием, истиной, волей Господа. Современный русский поэт И. Жданов рассуждает так: «Со-весть, весть, совместная с кем? С кем в первостепенную очередь, если не с Богом? Твоего бессмертного с твоим абсолютным собеседником. Твоей души с ее Создателем» [2, c. 42]. Незатейливым способом можно выяснить, что слово «совесть» встречается в Новом Завете около 30 раз. Так, например, в Послании Петра читаем: «Имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе» (1 Пет. 3:16). Легко ли иметь добрую совесть? Частенько каждый из нас испытывает ее угрызения, даже муки… Трудно не согласиться с Е. Евтушенко:

Мы живем, умереть не готовясь,
забываем поэтому стыд,
но мадонной невидимой совесть
на любых перекрестках стоит.

Совесть не просто стоит, а еще, как верно подметил А. Пушкин, этот «когтистый зверь» скребет струны сердца. Вот что наскребывала совесть на скрижалях сердца великого художника Николая Ге, который, отказавшись от должности профессора (звание было присвоено за «Тайную вечерю») Императорской Академии художеств в Петербурге, последние 18 лет жизни провел на глухом хуторе Ивановский Черниговской губернии в поиске ответов на самые главные вопросы духовного характера? Из-за этого современники видели в нем то апостола-проповедника, то юродивого, то чудного барина-«доброго пана», не чурающегося ни в поле пахать, ни пасеку завести, ни ремесло печника освоить.

Известно, что гостями Ге в этих краях были Илья Репин, Михаил Врубель, Валентин Серов, Лев Толстой, Павел Третьяков, а также ученики Киевской рисовальной школы Н. Мурашко, впоследствии небезызвестные художники И. Пархоменко, С. Костенко и др. К слову, Николай Ге учился в первой Киевской гимназии на Липках и историю преподавал ему не кто иной, как Николай Костомаров.

«Страстной цикл»

На усадьбе хутора, нынче поросшей кустарником, был создан «Страстной цикл», посвященный евангельским сюжетам и захватывающий виражи нашего внимания не только зрелищностью красок, плакатной выразительностью и масштабом экспрессии, но и глубиной эмоционального воздействия. Это вершина как русского, так и европейского искусства тех времен. Посещая Третьяковскую галерею, почему-то чуть дольше обычного задерживаешься у картины Ге «Совесть. Иуда»…

Николай Ге. Совесть. Иуда

…Люди с факелами ведут Христа. За ними торопятся ученики Его – Петр и Иоанн. А на тропке, освещенной символичным лунным светом, – Иуда, который и должен поспешить за Господом, но не может. Ибо испепелен мучительным выбором совести… и в который раз изображен художником «без лица»: «Лицо Иуды не важно, и все попытки его выразить бесцельны и ни к чему не привели» [4, c. 175].

Сам Николай Ге так объяснял суть картины: «Нельзя Иуду понять, ежели не будет перед ним его преступление, смысл которого для него удаление [от] Идеала, по его причине... Такой Иуда – в каждом из нас, когда мы остановились и не можем бежать за тем, кто наш Идеал, наша жизнь, смысл нашей жизни. Вот эта связь зрителя с положением Иуды и дала название этой картине ‟Совесть”» [4, c. 175].

Ученик Николая Ге Лев Ковальский вспоминает эмоциональные размышления о замысле картины своего учителя: «‟Господа” ничего не поняли в моей картине <...> Они привыкли видеть в Иуде предателя, шпиона. Я же хотел в нем видеть человека <...> И вот стоит бедный Иуда, брошенный всеми и оттолкнутый, продавший то, что было дороже всего в мире, что давало духовную жизнь. Совесть мучит, идти некуда, и только и остается лишить себя жизни... Это не шпион, предатель – это заблудившийся человек, не злой, но глубоко несчастный, как несчастны миллионы минутно заблудившихся и делающих массу зла, а потом или целую жизнь мучающихся своими поступками, или же лишающих себя жизни, как это сделал Иуда» [3, c. 346–348].

Образ Иуды не менее виртуозно выписан и в «Тайной вечери». По словам Ильи Репина, во всей Европе за все периоды христианского искусства не было равной этой картине на данную тему. Перед нами будто живая трапеза Христа с учениками: «Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились и начали говорить ему, каждый из них: не я ли, Господи?» (Мф. 26:20–22). Горделивый Иуда выделяется среди учеников, хотя расположен напротив них, против света, в полумраке: тьма объяла его. Он стоит с закинутым за плечо плащом, но намерен уйти… «Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:27). Щемящее чувство смятенных учеников подчеркивает нависающая грузная тень от фигуры Иуды.

Николай Ге. Тайная вечеря

Тяжкий грех совершен Искариотом, казначеем-сребролюбцем апостольской общины, по научению сатаны, сулившего ему несметные богатства мира. Иван Жданов тонко использует образ полой отгоревшей звезды Искариота, исполненной промозглой золы и лишенной света:

Иуда плачет – быть беде!
Опережая скорбь Христа,
он тянется к своей звезде
и чувствует: она пуста.
В ней не ни света, ни тепла –
одна промозглая зола.
Она – не кровь и не вода,
ей никому и никогда
не смыть греха… [2, c. 31–32].

Возможно ли покаяние?

Ответ находим в картине «Распятие» (после смерти художника осталось 208 рисунков к ней). Николай Ге намеревался потрясти души людские этим полотном, на котором завеса тьмы контрастирует с яркой зеленью в фокусе ослепительного света: «Я сотрясу их мозги страданиями Христа. Я заставлю их рыдать, а не умиляться» [1, c. 133]. Именно у разбойника, прозревающего на кресте («И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:42–43)), происходит духовное перерождение.

Николай Ге. Распятие

Художник полагал, что время католического искусства в прошлом, и, как и Николай Гоголь, ратовал за возрождение человека, даже гибнущего грешника, что и стало возможным для покаявшегося разбойника, но, к сожалению, не для Иуды, погубившего душу свою и впоследствии удавившего себя (Мф. 27:3–5) или, согласно Деяниям, «приобретшего землю неправедною мздою и… низринувшегося…» (Деян. 1:18).

Момент осознания своего греха ссутуленным Иудой, закутанным в коричневый плащ и смиренно склонившим голову в пещере у гробницы Спасителя, запечатлен на картине Николая Ге «На месте погребения Христа», известной еще под названием «Раскаяние Иуды», где снова использован неканонический фрагмент «раскаяния», отсутствующий в Священном Писании.

Николай Ге. На месте погребения Христа (Раскаяние Иуды)

Этическая сторона учения Христа становилась главенствующей в индивидуальных исканиях Истины, в осмыслении живописцем библейских событий (в этом ярко выраженная близость с Л. Толстым и его тенденцией «демифологизации» слова Божьего), за что упрекали Николая Ге и чем аргументировали его отход от традиции писания Спасителя и даже профанацию Евангелия (которое, по воспоминаниям сестры Л. Толстого, он знал чуть ли не наизусть и всегда носил при себе) в угоду новейшим теориям христианства. Религиозной же живописью в свою очередь художник считал лишь ту, которая может отражать судьбы человечества и духа, «обреченного на исправление». Художественное неканоническое «воззрение», пожалуй, стало одной из причин, по которой Николай Ге в 1855 г. не был приглашен расписывать Владимирский собор вместе с В. Васнецовым, М. Врубелем, М. Нестеровым и др. В воспоминаниях последнего читаем: «Последний раз я видел Николая Николаевича в Киеве, в те дни, когда я расписывал Владимирский собор. Помню, мы сидели с Виктором Михайловичем Васнецовым на балконе. Мы отдыхали после рабочего дня, о чем-то лениво говорили, как вдруг Васнецов говорит: ‟Смотрите, ведь это едет Ге”. Я обернулся и увидел Николая Николаевича, ехавшего на извозчике в сторону Софийского собора. С ним на пролетке сидел почтительно, бочком, молодой человек, по виду художник. Николай Николаевич что-то оживленно ему говорил, и нам показалось на наш счет, так как смотрели оба на наш балкон. Ни он нам, ни мы ему не поклонились, и этот наш поступок мы не могли забыть и простить себе всю жизнь. Вызван он был тем, что Ге всюду и везде с великой враждой относился к нашей попытке росписи во Владимирском соборе» [4, c. 287].

Ярким свидетельством жизни Ге для других, творчества как служения является его искреннее искусство и тысячи душ, обращенных ко Христу посредством душевного огня, зажженного в них при знакомстве с играющими светотенями полотнами мастера.

О «совестливых» потомках

Нынче на хуторе Ивановском (теперь с. Шевченко Бахмачского р-на Черниговской обл.) осталось около 5 домов, тополевая аллея, насаженная художником, была вырублена, пруд засыпали, на месте усадьбы – пустырь. Захоронения Николая Ге и его жены сохранились благодаря усилиям местного учителя и краеведа А. Цыганка из с. Ивангород (находится в нескольких километрах от хутора Ге), и только к 140-летию (в 1971 г.) на могиле был установлен бронзовый памятник. Коллекцию организованного народного музея Н. Н. Ге в с. Ивангород, где было собрано 884 экспоната усилиями правнучатой племянницы О. Рубан, трижды грабили во времена «перестройки». Оставшиеся работы живописца передали в Ичнянский краеведческий музей. Открытие отдела, посвященного Ге, приурочили к 180-летию со дня его рождения.

Могила художника в с. Шевченко Черниговской обл.

Время бежит неумолимо… 27 февраля исполняется 190 лет со дня рождения великого художника, написавшего изумительные исторические и религиозные полотна, более ста портретов известных русских писателей, поэтов, ученых, украинских видных деятелей, крестьян («Девушка-украинка», «Старый крестьянин», «Мальчик-украинец»). Ге придавал каждой картине, по его выражению, «форму живую», запечатлел колоритные пейзажи дивного украинского края («Сумерки. Украина», «Пруд на хуторе», «Рассвет. Хутор», «Лунная ночь. Хутор»), инициировал продажу работ для сбора денег на памятник великому Гоголю в Нежине.

Почтим память этого «чистого, нежного, гениального старика-ребенка, всего по края полного любовью ко всем и ко всему, как те дети, подобными которым надо быть, чтобы вступить в Царство Небесное» (Л. Толстой). Окунаясь же в бурлящий океан жизни, унывать и хандрить не станем, следуя наставлениям самого Николая Ге: «…Нужно жить так, как человек плывет... Плыть нужно непрестанно и всякую минуту брать с бою усилием в этом плаванье, в этом и жизнь. Хандра – глупость, ее нужно гнать, ведь вы здесь временно, вы здесь посланы, чтобы сделать дело. Мямлить некогда, нужно спешить, чтобы побольше сделать на Того, кто нас послал на работу (выделено нами. – Н. С.). Ну! Милый человек, поднимите голову... Бодро, смело, с достоинством идите вперед, а что будет, это не наше дело. Это разберут без нас...» [3, с. 343].

Наталья Сквира

Литература:

1. Ге Г. Н. Воспоминания о художнике Н. Н. Ге как материал для его биографии // Артист. 1894. № 43. Кн. 11.
2. Жданов И. Ф. Воздух и ветер. Сочинения и фотографии. М.: Наука, 2006.
3. Ковальский Л. М. Из воспоминаний о Николае Николаевиче Ге // Николай Ге. Вектор судьбы и творчества. Материалы международной научной конференции. Архивные публикации: Сб. ст. / Науч. ред., сост. Т. Л. Карпова. М.: Государственный институт искусствознания, 2014. С. 338–351.
4. Николай Николаевич Ге: Письма, статьи, критика, воспоминания современников. М.: Искусство, 1978.