Как правило, с помощью обилия слов человек старается выказать себя с лучшей стороны. Молчание не всегда воспринимается как золото, часто оно считается недостатком, с которым нужно бороться.

Однако для христианского подвижника, наоборот, не многоглаголание, а безмолвие – вожделенное состояние, ради достижения которого он готов предпринять множество трудов. Безмолвие – это двадцать седьмая ступень «Лествицы» прп. Иоанна Лествичника.

На языке богословия такое состояние называется исихией. Безмолвие (исихазм) – предвестник блаженного состояния бесстрастия, стойкости и независимости души, свободы от внешних влияний. Преподобный Иоанн Лествичник его характеризует так: «Безмолвие тела есть благочиние и благоустройство нравов и чувств телесных; безмолвие же души есть благочиние помыслов и неокрадываемая мысль» (здесь и далее цитируем текст «Лествицы»). «Любитель безмолвия имеет мужественный некий и строгий помысл, который недремленно стоит в дверях сердца и приходящие помыслы убивает или отражает».

Безмолвие неразрывно связано с практикой умно-сердечной молитвы. Именно желание внимательной и нерассеянной молитвы подвигает на безмолвие: «Отведавший сладости молитвы бегает многолюдства, как онагр (дикий осел, обитающий в каменистой местности. – Прим. автора). Ибо что иное, как не молитва, заставляет его быть подобным онагру и свободным от всякого сообщества людей?». «Безмолвие есть непрерывная служба Богу и предстояние пред Ним». «Память Иисусова да соединится с дыханием твоим, и тогда познаешь пользу безмолвия». «Падение послушнику – собственная воля; а безмолвнику – оставление молитвы».

Но могут быть и другие причины для уединения и безмолвия, не совсем благочестивые: «Всем известно, что во всех науках и во всех искусствах занимающиеся ими имеют различные степени знания и различные намерения; ибо не у всех все бывает в совершенстве по скудости тщания или по недостатку естественных сил. Некоторые входят в пристанище безмолвия или, лучше сказать, в сию пучину и глубину по невоздержности языка своего или по причине худых телесных привычек. Другие, будучи весьма склонны к раздражительности, не могут удерживать оной, живя в многолюдстве, и потому идут в пустыню. Иные же потому, что от гордости считают лучшим плыть по своей воле, нежели под руководством настоятеля. Некоторые потому, что посреди веществ не могут удержать себя от поползновения и пристрастия; а иные потому, что чрез уединенную жизнь желают приобрести большее усердие и тщание. Одни – для того, чтобы тайно помучить себя за грехи; а другие – чтобы чрез уединенную жизнь приобресть себе славу. Иные же, наконец, (если только Сын Человеческий, пришедши, обрящет таких на земле), сочетались с безмолвием для наслаждения любовию Божиею, для утоления жажды сей любви, будучи влекомы ее сладостию. Но они сделали это не прежде, как давши разводную всякому унынию, потому что соединение с этою страстью в отношении безмолвия считается блудом».

Преподобный советует, прежде чем покуситься на безмолвие, тщательно испытать себя, по какой из указанных выше причин человек желает этого состояния: «По малому разуму, данному мне, как неискусный архитектон, соорудил я лествицу для восхождения. Каждый сам да рассмотрит себя, на какой отстоит степени. По самочинию ли ищет безмолвия, или для славы человеческой, или по немощи языка, или по неукротимой раздражительности, по множеству ли пристрастия или чтобы понести мучения за грехи, чтобы приобрести большую ревность к подвигам добродетели или чтобы в любви Божией приложить огнь к огню? Будут последние первии, а первии последними. Из сих восьми видов безмолвия семь образуют седмицу нынешней жизни, и одни из них Богу приятны, а другие неприятны; восьмой же вид, без сомнения, носит печать будущего века». «Никто же хотяй создати столп и келлию безмолвия приступает к сему, аще не первее седе разчтет и испытает молитвою, аще иметь еже есть к совершению необходимое, дабы, положив основание и не могий совершити, не был посмешищем для врагов своих и преткновением для других духовных делателей».

Стоит особо заметить, что, если в отношении других добродетелей святые отцы советуют, во избежание тщеславия, не замечать их плодов, то проходящий безмолвие, наоборот, должен обращать внимание на свое преуспеяние: «Кто разумно вступил в безмолвие, а между тем не видит ежедневного приобретения, тот или не так безмолвствует, как должно, или бывает окрадываем самомнением».

В подвиге безмолвия имеются определенные этапы: «Предварительное дело безмолвия есть отложение попечения о всех благословных и непозволительных вещах; ибо кто отворяет вход первым, тот, без сомнения, впадает и в последние. Второе дело – молитва без лености (т. е. псалмопение); а третье – хранение сердца неокрадываемое. Невозможно по естественному порядку вещей, чтобы ненаучившийся буквам читал и изучал книги; а еще невозможнее, чтобы тот, кто не приобрел первого, проходил с разумом последние делания». Дальше преподобный указывает на конкретные признаки преуспеяния в безмолвии: «Начало безмолвия состоит в том, чтобы отражать всякий шум врагов как возмущающий глубину сердца; а конец безмолвия в том, чтобы и не бояться их тревог (явственных нападений), но пребывать без ощущения к ним. Безмолвник, исходящий из келлии телом, но неисходящий словом (на беседы), бывает кроток, и весь – дом любви. Непоползновенный на многословие бывает неподвижим и на гнев; противное же сему само собою явно».

Существуют разные формы безмолвия: «Между пребывающими во глубине безмолвия одни умаляют страсти; другие проводят большую часть времени в псалмопении; иные терпеливо пребывают в (умной) молитве; иные же простираются к видению. Проходи сии делания по образу лествицы, т. е. постепенно. Могий о Господе вместити да вместит».

Кто достигает высшей степени безмолвия, тот не позволяет своим душевным силам – уму и мысли, выходить за границы своего тела: «Безмолвник тот, кто существо бестелесное усиливается удерживать в пределах телесного дома. Подвиг редкий и удивительный». Он сравнивает это состояние с состоянием кошки, которая поймала и стережет свою мышь: «Стережет видимую мышь кошка, а мышь невидимую – мысль безмолвника. Не отвергай сего сравнения; если же иначе, то ты еще не познал, что такое безмолвие».

Решиться на подвиг безмолвия могут лишь те, кто имеет твердую веру и опыт богообщения: «Редки люди, совершенно изучившие мирскую премудрость; а я скажу, что еще меньше таких, которые знают Божественное любомудрие истинного безмолвия». «Кто еще не познал Бога, тот не способен к безмолвию и многим бедам подвергается на сем пути. Безмолвие погубляет неискусных, ибо они, не вкусивши сладости Божией, все время проводят в пленениях и расхищениях, в унынии и парениях». «Вера – крыло молитвы; не имея сего крыла, молитва моя опять в недро мое возвратится. Вера есть несокрушимая крепость души, никакими благословными беспокойствами не колеблемая. Верующий не тот, кто думает, что Богу все возможно, но кто верует, что получит от Него все, что просит. Вера получает и то, чего не смеет надеяться, как показал сие пример благоразумного разбойника на кресте. Матерь веры есть труд и правое сердце; ибо последнее делает ее несомненною, а первый созидает ее. Вера есть матерь безмолвника; и если он не будет веровать, то как станет безмолвствовать?».

Также не могут пребывать в безмолвии те, кто прежде не позаботился об очищении себя от страстей: «Недугующий душевною страстию и покушающийся на безмолвие подобен тому, кто соскочил с корабля в море и думает безбедно достигнуть берега на доске». Но может быть и исключение: безмолвие может быть полезно человеку, страдающему блудной страстью, при условии, что он будет подвизаться под руководством опытного наставника: «Тем, которые борются с телесною похотию, в свое время прилично бывает безмолвие, если они только имеют наставника. Ибо уединенная жизнь требует Ангельской крепости. Я говорю здесь об истинных безмолвниках по телу и по душе».

Решительно не рекомендуется безмолвие людям, страдающим гневом, гордыней и другими связанными с ними страстями: «Никто из тех, которые лицемерно подвержены раздражительности и возношению, лицемерию и памятозлобию, да не дерзнет когда-либо увидеть и след безмолвия, чтобы не дойти ему до исступления ума, и только. Если же кто чист от сих страстей, тот познает полезное; впрочем, думая, что и он сам собою не может сего достигнуть».

Монахам наиболее удобно жить в безмолвии, но при условии, что вместо духовного наставника они будут полностью следовать голосу совести и разума: «Жизнь безмолвствующих, и вообще монашествующих, должна быть управляема совестию и разумом. Кто с разумом идет по сему пути, тот все свои тщания, вещания, помышления, хождение, движения и все, что ни делает, совершает ради Господа и в угодность Ему, в чувстве души и как бы пред лицом Господним. Если же он в этом бывает окрадываем, то еще не живет по правилам добродетели». Если безмолвник не руководствуется в своем подвиге голосом совести, то впадает в мрачное состояние уныния, и признаком последнего есть то, что ему более приятно общаться с другими людьми, нежели с Богом: «Если ты радуешься о том, что люди приходят к тебе в келлию, то знай, что ты занят унынием, а не службою Богу». Еще задолго до автора «Лествицы» преподобный Антоний Великий предупреждал: «Как рыба, находясь долго на суше, умирает, так и монахи, находясь долго вне кельи, или пребывая с мирскими людьми, делаются неспособными к подвигу безмолвия. Посему, как рыбе необходимо пребывать в воде, так и мы должны пребывать в келье, дабы, оставаясь в оной, не забыть о внутреннем бдении».

Бывает, что бесы специально присылают к безмолствующим праздношатающихся людей, чтобы отвлечь их от этой добродетели. Преподобный советует не бояться обличать таких людей, но рассудительно, ибо среди них могут быть и такие, которые действительно нуждаются в помощи: «Узнал я, что бесы научают безрассудно странствующих часто приходить к истинным безмолвникам, чтобы посредством сих посетителей хотя немного воспрепятствовать добрым делателям. Замечай таковых, о возлюбленный, и не бойся благочестивым обличением опечаливать сих ленивых; может быть, по причине этого огорчения они перестанут скитаться. Но смотри, чтобы с таким намерением понапрасну не опечалить души, которая от жажды приходит к тебе почерпнуть воды. Да и во всем нужен тебе светильник рассуждения».

Кто берет на себя подвиг безмолвия, не должен переживать о том, что окружающие люди останутся без духовного назидания, ибо он может и без слов просвещать окружающих: «Духовно-разумный безмолвник не имеет нужды в словесных наставлениях, ибо он вместо слов просвещает самыми делами». Например, святитель Феофан Затворник, когда был епископом, то очень активно проповедовал, денежными штрафами побуждая к этому и нерадивых священников, но вскоре увидел, что от этого мало пользы. Уйдя с епископской кафедры в затвор, он в своем уединении, благодаря молитве и усердному толкованию Священного Писания, смог принести людям намного больше пользы, которая не иссякнет и до скончания мира.

Идеальным состоянием для желающего подвизаться в безмолвии является уединение: «Не так (спасается) уединенный монах, как монах, живущий с другим монахом. Ибо уединенный имеет нужду в великом трезвении и в неразвлекаемом уме. Сожительствующему с другим часто помогает брат; а безмолвнику споспешествует Ангел. Умные Силы небесные сослужат безмолвствующему душою и любовно с ним пребывают; о противном же умолчу тебе». К сожалению, результат уединения может быть разным: «Пустыня приняла многих благоискусными и потом отвергла их, как неискусных, обличив сластолюбие их, которому они подверглись чрез самочиние. Но она же, принявши некоторых не совсем искусных, сделала их тщательными и горящими ревностию, внушив им страх и попечение собственного ответа за бремя своих согрешений».

Чтобы приобрести безмолвие, преподобный советует полностью отвлечься от мирских попечений: «Кто желает представить Богу чистый ум, а смущает себя попечениями, тот подобен крепко сковавшему свои ноги и покушающемуся скоро идти». «Поистине, достигший безмолвия не будет заботиться и о теле своем, ибо неложен Обещавший попещись о нем».

Кроме отложения мирских попечений, для безмолвия подвижнику необходимо великое терпение: «Если ты приобретешь жезл терпения, то адские псы скорее перестанут бесстыдствовать перед тобою. Терпение есть болезненное чувство души, никак не побеждаемое благословными нуждами. Терпеливый есть непадающий делатель, который и чрез падения одерживает победу. Терпение есть предназначение себе и ожидание ежедневной скорби. Терпение есть отсечение оправданий и внимание себе. Делателю безмолвия не столько нужна телесная пища, сколько терпение; ибо часто ввергает себя в погибель. Терпеливый муж прежде смерти умер, келлию сделав для себя гробом. Терпение рождают надежда и плач. Не имея сих двух добродетелей, безмолвник есть раб уныния».

Важным деланием для безмолвника должно быть чтение Священного Писания. Кто еще не приобрел духовной рассудительности, тем преподобный не советует читать книг, могущих поколебать веру: «Чтение Св. Писаний немало может просвещать и собирать ум, ибо они суть глаголы Духа Святого и всячески вразумляют читающих. Будучи делателем, прочитывай деятельные книги отцов; ибо исполнением сего на деле чтение прочего делается излишним. Старайся научаться разуму и делу спасения более от трудов, а не из одних книг. Прежде приятия силы духовной не читай книг, чуждых правоверия, потому что они исполнены тьмы и помрачают умы немощных».

Даже любопытство может отвлекать подвижника от безмолвия: «Старайся быть нелюбопытным, ибо ничто так не оскверняет безмолвия, как любопытство».

В состоянии безмолвия преподобный Иоанн также не советует заниматься исследованием догматов, так как под лукавым действием еще не побеждённых страстей подвижник может начать придумывать новые догматы или искажать известные: «Глубина догматов неисследима, и уму безмолвника не безбедно в нее пускаться. Небезопасно плавать в одежде, небезопасно и касаться Богословия тому, кто имеет какую-нибудь страсть». В этом легко убедиться по биографии еретиков и раскольников. У большинства из них есть период жизни, когда они особенно подвизались в уединении, а позже под действием не побежденных в себе страстей стали проповедовать новое учение, разрушать церковное единство.

Однако именно безмолвник постигает начало Богословия, ибо оно (Богословие) указывает на то, правильно ли он подвизается. «Ум неволнующийся, мысль очищенная, восхищение ко Господу, представление вечных мук, памятование о близости смерти, молитва ненасытная, стража неусыпная, умерщвление блуда, неведение пристрастия, умерщвление себя миру, отвращение от чревоугодия, начало Богословия, рассуждения источник, содружество слез, истребление многословия и все сему подобное, несовместное с пребыванием в многолюдстве» – это все признаки безмолвия. «Признаки не по разуму проходящих безмолвие суть: крайний недостаток в вышеисчисленном богатстве, умножение гнева, хранение памятозлобия, любви умаление, приращение кичения; о прочем же умолчу».

Преподобный Иоанн, понимая, что не все могут понести подвиг безмолвия, указывает, что и те, которые живут в общежитии среди многолюдства и пребывают в послушании, тоже могут получить  немалую пользу: «Признаки тех, которые законно, непрелюбодейно и нелицемерно сочетались с прекрасным и боголепным послушанием, по учению богоносных отцов, суть сии, – достигаемые однако в свое время, хотя и на всякий день (если только Господу посвятили мы день) простираемся впредь, приемля духовное приращение и преуспеяние – умножение новоначального смирения, умаление раздражительности – и как она не умалится, когда желчь истощается? – оскудение мысленных помрачений, возжжение любви, отчуждение страстей, освобождение от ненависти, уменьшение блудного вожделения вследствие обличения, незнание уныния, умножение усердия, расположение к милосердию, уклонение от гордости. Вот преуспеяние, достойное того, чтобы все его искали, хотя и немногие его обретают. Если в источнике нет воды, то нельзя уже назвать его источником. А прочее имеющие ум уразумеют».

Следует обратить внимание, что есть существенная разница, как бесы нападают на тех, кто живет в общежитии, и на тех, кто подвизается в безмолвии: «Из восьми главных духов пять бесов (гордость, тщеславие, разленение, печаль и любостяжание) борются с безмолвствующими; а три – с проходящими послушание (чревоугодие, гневливость, блудная страсть)». Иногда эти страсти могут бороться между собою: «Однажды я, сидя в келлии, впал в такое разленение, что думал почти ее оставить. Но пришли некоторые странники и наговорили мне как безмолвнику много похвал, и помысл разленения тотчас оставил меня, будучи прогнан тщеславием... Я удивился, как трерожный бес тщеславия сопротивляется всем духам». Особенно это очевидно в различных сектантских движениях. Их адепты любят хвастаться незлобием, трезвенностью, целомудрием, честностью, не замечая, что все другие страсти у них вытеснил более сильный бес тщеславия.

Кроме тщеславия, подвизающемуся в безмолвии должно бояться еще более сильного духа гордыни: «Неусыпно наблюдай душевным твоим оком за возношением, ибо между обольщениями нет ничего губительнее сей страсти».

Заметим, что больше всего против подвизающихся в безмолвии, по убеждению преподобного Иоанна Лествичника, воюют духи лени и уныния. Подверженный их влиянию, христианин начинает искать разные причины, чтобы оставить свое уединение, а оставив келию, обвиняет в этом не себя, а бесов: «Безмолвник, разленившись, начинает говорить ложное, некоторыми намеками побуждая людей, чтобы они убедили его оставить безмолвие, а, оставив келлию, обвиняет в этом бесов, не зная того, что сам был себе бесом».

С духом уныния очень тесно связана блудная страсть: «Узнал я, что бес уныния предшествует бесу блуда и уготовляет ему путь, чтобы, крепко расслабив и погрузив в сон тело, дать возможность бесу блуда производить в безмолвствующем, как наяву, осквернения. Если ты мужественно воспротивишься сим духам, то они непременно воздвигнут против тебя сильную брань, с тем чтобы ты оставил подвиг безмолвия как совершенно бесполезный для тебя. Но ничто столько не доказывает победы над бесами, как лютые брани, которые они против нас воздвигают».

Чтобы на подвизающегося в безмолвии меньше нападало уныние и другие страсти, преподобный советует заниматься рукоделием: «Наблюдай, о уединенный инок, времена, когда и какие звери к тебе приходят; если же не так, то не возможешь поставить на них приличные сети. Если уныние, получив разводную, совершенно от тебя отступило, то не будешь иметь нужду в рукоделии, если же оно еще нападает на тебя, то не знаю, как будешь безмолвствовать». Примерно такой же совет против уныния дает западный подвижник преподобный Бенедикт Нурсийский: Оra et labora – молись и трудись. Так же поступал и преподобный Антоний Великий, который значительную часть своей жизни провел в полном одиночестве. В Древнем Патерике рассказывается, что, когда он «впал в уныние и в большое омрачение помыслов и говорил Богу: Господи! я хочу спастись, а помыслы не позволяют мне. Что мне делать в скорби моей? Как спасусь? – И вскоре встав, Антоний вышел вон, – и вот видит кого-то похожего на себя, который сидел и работал, потом встал из-за работы и молился; после опять сел и вил веревку; далее опять стал на молитву. Это был Ангел Господень, посланный для наставления и подкрепления Антония. И Ангел сказал Антонию: и ты делай так, – и спасешься! Услышав сие, Антоний возымел великую радость и дерзновение, – и поступая так, спасался».

Однако нужно заниматься таким рукоделием, которое не выводит из состояния безмолвия: «Малый волос беспокоит око, и малое попечение губит безмолвие; ибо безмолвие есть отложение всех попечений, не относящихся к делу спасения, и отвержение всех попечений, даже и тех, которые по-видимому основательны» («Древний Патерик»). Чаще всего, чтобы не унывать, подвижники-аскеты плели веревки или делали корзины. Такой труд при определенном навыке не занимал много внимания, не отвлекал от богообщения и был средством небольшого заработка для пропитания и творения милостыни.

Преподобный пишет, что он желал запретить совсем безмолвникам во время молитвы заниматься какой-либо работой, но был удержан примером отцов, сочетавших молитву с трудом: «Я хотел было совершенно возбранить в молитвенное время телесное дело тем, которые еще младенцы в подвигах; но удержал меня носивший всю ночь песок в поле своей одежды».

Чтобы победить искушения, которые нападают на подвизающихся в безмолвии, нужно стараться все время устремлять свою мысль к Богу: «Видал я безмолвников, которые пылающее свое желание к Богу насыщали безмолвием ненасытно и порождали в себе огнь огнем, рачение рачением и вожделение вожделением. Безмолвник есть земной образ Ангела, который на хартии любви рукописанием тщания освободил молитву свою от лености и нерадения. Безмолвник тот, кто явственно вопиет: “готово сердце мое, Божеˮ (Пс. 56:8). Безмолвник тот, кто говорит: “Аз сплю, а сердце мое бдитˮ (Песн. 5:2)».

Еще одним важным средством против бесовских искушений, которое применяет безмолвник, есть осознание и оплакивание своих грехов: «Не бойся шума скаканий бесовских, ибо плач не знает боязни и не приходит в ужас».

Если безмолвник правильно подвизается и побеждает указанные выше бесовские искушения, то приобретает добрые духовные плоды.

Первым плодом уединения и молчания есть внимательная сердечная молитва, которую слышит Господь: «Те, которых ум научился истинно молиться, глаголют с Господом лицом к лицу как бы в уши царя. А которые молятся устами, те припадают к Нему как бы при всем синклите. Пребывающие же в мире, когда молятся, подобны бывают тем, кои среди молвы всего народа умоляют царя. Если ты собственным опытом научился художеству молитвы, то слово мое для тебя понятно».

Вторым плодом молчания есть развитие стратегического чувства, то есть подвизающийся как бы с некоторой высоты начинает видеть все замыслы лукавого и легко может их разрушить: «Сидя на высоте, наблюдай, если только знаешь это; и тогда увидишь, как и когда, откуда, сколь многие и какие тати хотят войти и окрасть твои грозды». Но наблюдать за бесовскими кознями непросто, потому что в такой момент они особенно начинают нападать. Чтобы не впасть в отчаяние, уныние и лень от измождения в брани с бесами, преподобный советует перемежать это занятие с молитвой: «Кто входит в подробное и тонкое рассуждение о безмолвии, тот вооружает на себя бесов; ибо никто лучше его не может объяснить их бесчиния и коварств». «Некто, опытом познавший сказанное мною, хотел войти в тонкое и подробное рассуждение о сем предмете; но убоялся, чтобы делателей не привести чрез то в леность и звуком слов своих не устрашить усердно желающих приступить к сему деланию». «Когда страж сей утрудится, то встает и молится; а потом опять садится и мужественно принимается за первое дело».

Третьим плодом безмолвия есть особая духовная проницательность, которая приобретается благодаря негативному опыту борьбы с бесами: «Кто постиг безмолвие, тот узнал глубину таинств; но не вошел бы в оную, если бы не увидел и не услышал прежде дыхания бесовских ветров и возмущения волн искушений; а может быть, ими и обрызгался. Сказанное нами подтверждает апостол Павел, ибо если бы он не был восхищен в рай, как в безмолвие, то не мог бы услышать глаголы неизреченные. Ухо безмолвника приимет от Бога дивные откровения, потому всемудрое безмолвие и говорит через Иова: “Не приимет ли ухо мое предивных от Него?ˮ (Иов. 4:12)».

Именно для того, чтобы войти в такое состояние, безмолвник старается удаляться от общения с другими людьми: «Истинный безмолвник, не желая лишиться сладости Божией, так удаляется от всех людей, без ненависти к ним, как другие усердно с ними сближаются».

На высшей степени безмолвия человек полностью отрешается от всяких житейских забот и попечений и при этом Господь, благодаря его молитве и милосердию, украсившему его до подвига безмолвия, доставляет все необходимое: «“Идиˮ и расточи “имениеˮ свое вскоре (ибо слово “продаждьˮ требует времени) “и даждь нищимˮ (Мф. 19:21), чтобы они молитвою помогли тебе в обретении безмолвия; и возьми крест твой, нося его послушанием и тяготу отсечения воли своей крепко терпя; потом “грядиˮ и последуй мне к совокуплению с блаженнейшим безмолвием; и я научу тебя видимому деланию и жительству умных Сил. Не насытятся они во веки веков, восхваляя Творца: так и восшедший на небо безмолвия не насытится, воспевая Создателя. Невещественные не попекутся о веществе, не попекутся и о пище живущие в теле, подобно бестелесным. Первые не чувствуют нужды в пище, но и последние не потребуют человеческой помощи в пропитании. Те небрегут о деньгах и стяжаниях, а сии – о бесовских озлоблениях. Нет в горних желания видимой твари, нет и в сих, мудрствующих горняя, желания видеть чувственное, ангелы никогда не перестанут преуспевать в любви: не перестанут и безмолвники ежедневно стремиться подражать им. Тем не неведомо богатство их преуспеяния – не безызвестно и сим рачение к восхождению. И те не остановятся, доколе не достигнут превыспреннего устроения Серафимов, и последние не перестанут простираться вперед, пока не будут Ангелами. Блажен надеющийся наслаждаться столь высоким блаженством; преблажен, кто удостоился оного в будущем веке; но тот, кто уже наслаждается сим блаженством, есть Ангел».

Подвижников, не выдержавших искушений и оставивших уединение и безмолвие, преподобный Иоанн сравнивает с неверными женами, которые через вольность в обращении с чужими мужьями теряют свою чистоту, а затем на них нападает окамененное нечувствие, то есть они теряют способность любить: «Жена, не сохранившая чистоты ложа, осквернила тело; а душа, не сохранившая завета (послушания), осквернила дух. За преступлением первой следуют укоризны, ненависть, побои и, что всего плачевнее, развод. За преступлением же последней следуют: осквернения, забвение смерти, ненасытное объедение, невоздержание очей, искание тщетной славы, безмерный сон, окаменелость сердца, смущение духа, непослушание, прекословие, пристрастие, неверие, неуверенность сердечная, многословие и вольность обращения, злейшая из всех сих. Но что всего жалостнее, – это сердце, чуждое умиления, за чем в невнимательных следует совершенная бесчувственность, матерь падений».

Те из безмолвников, которые выдерживают все искушения, исполняют заповедь апостола о непрестанной молитве (1 Сол. 5:17): «Могущество царя состоит в богатстве и во множестве подданных, могущество же безмолвника – в преизобилии молитвы».

Архим. Маркелл (Павук),
духовник Киевских духовных школ