Из всего многообразия житийной литературы, из всех стилей и подходов к написанию её наиболее полезным для читателя можно считать тот, где путь к святости раскрывается как путь восхождения, проделанный человеком, но не небожителем.

Такой подход зародился некогда у христиан древнего (ещё православного) запада и приносил свои плоды долгое время. Первым в истории описанием данного внутреннего пути души мы можем считать «Исповедь» Блаженного Августина, где его конечная праведность представлена им же как результат долгого и трудного пути, полного соблазнов и искушений, но и преодоления их.

Конечно, Блаженный Августин не ставил себе целью написать некое автожитие, однако он задал верный тон последующей житийной литературе как пути к Богу именно человека, а не некого Ангела, неподвластного соблазнам и искушениям.

Смирение даёт человеку правильно видеть то, кем он есть. Апостол говорит о себе, что он подобен Христу, не выходя при этом из смирения. Точно так старец может знать о себе, что он старец, герой знать о своём героизме, а настоящий поэт знать цену своим стихам. Но при этом смиренный человек ощущает, что в основании его дара, подвига, красоты лежит только благодать Божия, без которой его усилия не смогли бы умножить свет.

Блаженный Августин в последних главах говорит о своих добродетелях, но не для того, чтоб похвастаться, а чтоб ещё больше прославить любимого Бога.

Если святой в житии предстаёт вне пути к святости, то читатель лишается возможности подражания святому. А, как говорил Иоанн Златоуст, лучшая похвала святому состоит в подражании ему. Святой, как и всякий вообще человек, не родился таковым. Он проделал долгий и сложный путь. Он знал все страсти и борьбу с ними и вышел победителем в этой борьбе, что означает, что и читатель может пойти по тому же пути и обрести победу. К сожалению, авторы житий из ложно понимаемого благочестия часто ничего не пишут об этом долгом пути. Поэтому лучшие из житий святых написаны также святыми. Ведь святой понимает, как именно протекала эта борьба. Обстояния, богооставленность, прямые атаки врага на душу не пустые слова для него. Но и благодать и живая вера так же ясны для него, как и реальность духовного мира. Святой говорит о духовном мире как очевидец и умеет раскрыть его в жизни другого святого как очевидность. Сам живя Духом Святым и миром духовным, святой пишет так, что благодать со страниц его писания передаётся читателю и окрыляет его. В истории Церкви часты случаи, когда святым, писавшим жития, являлись святые, о которых они писали. Так, Паисию Афонскому явился Арсений Каппадокийский, Серафиму Чичагову Серафим Саровский, а Димитрию Ростовскому мученица Варвара. Житие Антония Великого, написанное Афанасием Великим, вызвало такую любовь потому, что в нём содержался духовный путь святого.

Сам Афанасий не ограничивает жизнь Антония своим житием, но предлагает:  «Из рассказов каждого о том, что кто знает, составится, может быть, и полное повествование об Антонии».  То есть Антоний принёс в жизнь каждого открытого к благодати человека какую-то радость и дар. И здесь уже дело народа Божьего сказать, что же именно пришло в их жизнь от этого святого человека.

В жизни каждого святого было общее и частное, по отношению к Духу.
Так, общие моменты житий преподобных (ребёнок избегал детских игр, отличался глубиной и молитвенностью и т. п.) не являются литературным шаблоном. Это то общее, что дарует благодать – жить высотой и глубиной бытия, где нелепыми кажутся многие обычные развлечения, но приобретают вес интонация, взгляд, недосказанное. Словом, всё то, мимо чего обычный человек легко пройдёт мимо за неимением чувствительности к душевному и духовному.

Но, с другой стороны, каждый святой индивидуален даже в пределах одного типа святости. Макарий Великий и похож, и не похож на Антония Великого, а они оба имеют и сходства и различия с Порфирием Афонским. В Духе каждый человек раскрывается неповторимым образом, но каждый святой несёт в себе благодать одного Бога – отсюда и сходства и различия в жизни святых.

Рядом со святым  действие духовного мира и реальность существования Бога всегда более заметны. Именно по этой причине некий неверующий в Господа человек сказал Паисию Афонскому, что верит в святых. Ведь их существование и инаковость по отношению к падшим ценностям невозможно не заметить.

Рядом со святым человек открывает, что молитвы действительно исполняются. Святой дарит людям глубину вникновения в бытие, оценивая всё происходящее Божьим, небесным взглядом. Ощущается также значимость всякой жизни на весах вечности, так как святой любит людей и этим вдыхает в них силу жить и идти к добру.

Мы знаем из житий мучеников (Татьяны, Варвары), что толпа, приходившая посмотреть на зрелище казни, принимала христианство, пораженная необыкновенной любовью святых даже к врагам. Таких случаев гораздо больше, чем обращений в веру под воздействием чуда, как это случилось у мученика Омира, впервые увидевшего в Иерусалиме благодатный огонь, исповедавшего Христа и обезглавленного мусульманами.

В мире, где каждый живёт только для себя, святой героичен тем, что всё делает для других. Его интересы – радость ближнего.

Святого отличает красота дел. Так, Евангелия прекрасны даже с литературной точки зрения, а смирение святого Саввы или Игнатия Мариупольского, претерпевших изгнание от тех, кому много помогали, таит всю глубину человека, который однажды решился никому не причинить зла.

Святых отличает дар слова, не всегда литературного изящного, но всегда благодатного. В некоторых случаях святой получает особый дар слова (преподобный Кедмон), но, как и всякий дар, использует его для умножения красоты в мире, таким образом служа Господу.

Даже если святые не владели словом в поэтическом смысле, оно в любом случае было в их устах поэтично, и таким его делала красота ощущаемого ими Бога. Слово тут, как и дело, выступает носителем Святого Духа. В таком слове Бог пребывает, как в иконе, по благодати. Именно поэтому новомученник оптинский Василий говорил, что стихами Варсонофия Оптинского можно даже отчитывать больных людей.

Святых отличают радость и постоянное ликование о бытии и жизни, смысл которого Силуан Афонский выражает в словах: «Дух Святой веселит младенцев».

Святым присущ светлый и евангельский взгляд на мир, где за всякой голгофой прозревается воскресение.

Святой несёт в себе мир, который передаётся всем, хоть немного созвучным Богу.

Смирение – это когда человек вдруг начинает дышать Богом и Сам кроткий Христос образует его душу во смиренный, благодатный и светлый мир по Своему образу и подобию.

Смириться, ощутить родность Бога и других людей лучшими себя – это вкусить Бога. Душа человека, испытавшая это, всегда влечётся к этой благодати, хотя и постоянно нужно много прилагать сил, чтоб сохранить её.

Наверное, самым большим открытием для умершего христианина будет то, что святость была целью, поставленной Богом для всех, и всякий, если бы только лишь постарался, мог бы её достигнуть.

Но и любой, кто только соприкоснётся со святым, оказывается вовлечённым в бытие духовного мира, которое светло являет себя в его жизни, вне зависимости от степени его веры.

В один храм был заказан портрет старца Паисия Афонского. Художник обрадовался, ведь за целый год у него никто ничего не заказывал. И, пока он трудился над портретом святого, ему один за другим звонили люди и заказали ещё пять картин, что обеспечивало ему хорошее существование на много месяцев вперёд...

Для художника такое событие стало явлением Бога в его судьбе, а для святого Паисия – ещё одним добрым делом, которое он сотворил уже из рая.

У подвижников есть особое чувство: «Умру, но не согрешу». Отказаться от греха, которого требует страсть, например, не коснуться вожделенной девушки  – это хуже смерти для человека. И всё же подвижники находили во Христе силы от греха отказаться.
Автору жития важно обращать внимание не только на победы святого над грехом, но и на то, как он этого достигал. Тогда читателям будет на что опереться в собственной жизни, ведь преодоление зла увлекает за собой тысячи людей, давая им силу восстания над своими падениями.
Что делать, если мы не можем с ходу одолеть свою сильную страсть? Старец Паисий Афонский советует в таких случаях делать то, что мы можем (ходить на исповедь и причастие, молиться, поститься, делать добро и не следовать мыслью за предметом соблазна). И, когда мы сделаем то, что от нас зависит, Бог сделает то, что зависит о Него, и избавит нас от укоренившейся страсти.

Много подобных советов мы можем найти в житиях, которые есть прежде всего история пути святого в Царство.

Образ святого, как и строки благодатно написанного жития, даруют душе читателя благодать. Феофан Затворник говорит, что святые, жития которых мы читаем, молятся о нас и дают душе читателя частицу своей крепости. Благодать ощутимо касается сердца, когда касаешься такой красоты, как житие Антония Великого, написанного Афанасием, или Силуана Афонского, написанного старцем Софронием Сахаровым. Святые зорко следят из рая за ходом наших мыслей и чувств и помогают думать и делать правильно. Чтобы убедиться, как много духовный мир действует в жизнях людей, достаточно прочитать жития. Они помогают верно смотреть и оценивать всё, что происходит с нами. Тогда грех, как бы он ни был привлекателен, теряет над душой призрачную власть необходимости, и человек понимает, что создан для блаженной праведности. Победа юного Антония Великого над блудными искушениями и разжжениями плоти – это теперь и победа всякого читателя, потому что любой из нас может ее сполна приобщиться, идя по тому же пути и в себе самом побеждая то же разжжение. Ожидание Антонием помощи Божией и Христов ответ, что Бог всегда был рядом – ответ и всякому человеку, который в искушении хочет сохранить верность истине. Неизвестный друг Антония, который жил в селении и приносил ему в пустыню немного хлеба, – образ тех верных по духу людей, которых всегда посылает Господь любящим Его.

Святость – это обоженная любовь. Святой живёт для других, а потому в нём живёт Христос.

Святость – не избранность, так как Бог всех равно к ней призывает, а святой есть тот, кто откликнулся на Его зов. Святой стал тем, кем был изначально задуман Богом.

Разные типы святости в Церкви (юродство, мученичество, преподобничество, праведность и другие) говорят нам о том, что к Богу ведёт столько дорог, сколько есть на свете людей. И пройти свой особый путь к чистоте души и блаженству – радость восстановления родности с Богом и человечеством. Это блаженство быть светлым и дарить другим свет. А пройти важный и трудный путь нам помогут миллионы святых и подвижников, пришедших к Богу до нас и увидевших, что Он есть свет, который сполна и всюду дарит Себя человекам.

Артем Перлик