По зову сердца. О том, как швейцарец приехал защищать Лавру и в ней остался

Интервью с чтецом Самуилом Милко.

Оставить все и приехать в Лавру, преодолевая сомнения, непонимание близких: но как им объяснишь, что именно здесь и сейчас происходит нечто важное не только для Лавры, но и в целом для всего Православия, что где бы ты ни был, чем бы себя не занимал, а мыслями ты все равно у лаврских ворот и не в силах сопротивляться этому порыву души и сердца. Тысячекилометровые расстояния, переезд в другую страну, в которой и без того опасно из-за военного положения – совсем не преграда.

Таков путь Доминика (Самуила) Милко, человека с удивительно широкой картой Православия: родился в Чехословакии, крестился в Грузии, воцерковился в Швейцарии, а сейчас защищает, отстаивает свою веру здесь, в Киеве.

– Самуил, скажи, пожалуйста, как тебе стало известно о том, что здесь происходит, ведь из швейцарских массмедиа вряд ли узнаешь о религиозных притеснениях в нашей стране?

– Я как православный христианин стараюсь быть в курсе всего, что происходит в Православном мире. Тем более что у нас на приходе в Базеле много беженцев, в том числе и из Украины.

– Расскажи о своем приходе и о Православии в Базеле.

– Это замечательный приход. Ему уже 87 лет. Очень маленький, уютный храмик в честь святителя Николая. В свое время его посещал св. Иоанн Шанхайский. В 90-е годы в Швейцарию переехало много сербов из стран бывшей Югославии. Так что сербская община в Базеле одна из самых крепких. Вместе с тем рядом есть румынская и греческая церкви, так что Православие в Базеле постепенно укрепляется. Да и в общем по Швейцарии наша вера все больше пробуждает живой интерес, так что не только беженцы, но и местные люди принимают Православие. Не в большом количестве, но принимают.

– Как ты оказался в этой общине?

– Это было шесть лет назад. Один монах-отшельник, с которым я подвизался в Грузии летом 2017 года, благословил не возвращаться на родину и начать новую жизнь в другой стране. Так сложились обстоятельства. Я очень люблю свою родину и очень сильно переживал, но он меня успокоил, сказал: «Иди, живи с Богом, найди Церковь, держись ее, и все будет хорошо, ведь с Христом даже в аду хорошо». Так я и сделал. И можно сказать, что на этом приходе в Базеле я воцерковился и до глубины души проникся Православием. Помню, как впервые прочитал у апостола Иакова, что «вера без дел мертва есть» (Иак. 2:26), и с улыбкой сам про себя подумал: «Откуда этот апостол знает мои мысли?» Сейчас могу сказать, что в Православии я достаточно долго, чтобы почувствовать Христово Воскресение, и что без Него не смог бы дальше продолжать путь в жизни. Просто воскресный день без посещения церкви, принятия Святых Христовых Таин я уже не могу себе представить.

– Как для себя ты объясняешь такую перемену, и кто из святых больше всего помогает тебе в этом?

– Христос мне подарил новую жизнь. Христос меня воскресил как минимум в духовном плане, а может даже не раз в физическом. Он дал смысл моей жизни, и я прошу Бога, чтобы меня, пусть немножко, удостоил Ему это вернуть. Ничего себе не желаю больше – как служить Ему и Святому Православию.

А что касается помощи святых, то у апостола Павла есть такие слова: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4:16), и наши наставники советуют подражать святым. Один из покровителей моего пути воскресения – преподобный Моисей Мурин. С его подвигом я познакомился где-то три года назад в Грузии. Я ведь крестился в Грузии в 2013 году, в Крещении получил имя Самуил. И хотя бы раз в году стараюсь навестить уже знакомых мне грузинских монахов.

Вот они как-то и сказали мне: «Успокойся, “претерпевший же до конца спасется” (Мф. 24:13), читай житие прп. Моисея Мурина». И когда я прочитал его житие, уже тогда понял, что это – как раз мой покровитель. И даже сейчас, особенно когда сталкиваюсь со сложностями, я перечитываю его житие. Это вдохновляет, дает силы.

– Как родители отнеслись к твоему выбору и такой значительной перемене в жизни?

– Я родился в атеистической семье. Мои мама и папа – прекрасные люди. И мама очень волновалась обо мне. В прошлом году, летом, она приняла Православие. И на этом пути мне очень помогает. А вот папа более прагматичный, хотя с ним у меня более близкий контакт. Мы очень любим друг друга, всегда на связи, иногда разговариваем и о вере, и о Боге. Но я никого не хочу заставлять, навязывать свои убеждения – я люблю его таким, какой он есть.

– Это здорово. Давай перейдем к сегодняшним событиям. Многие знают, что здесь происходит, сочувствуют, переживают, поддерживают на расстоянии, а кому-то этого мало, так что непременно хочется быть здесь. В твоем случае что это – зов сердца?

– Да, но я нисколько не сомневаюсь, что это также и зов Самого Господа.

– Были ли сомнения? Ведь случается, что приходит чувство, но потом просыпаешься, как говорится, со светлой головой, и все намеченное откладывается. И в таком колебании: от вечернего желания до утреннего охлаждения, мне кажется, остаются многие.

– Я уже давно задумывался о том, чтобы переехать в православную страну и жить с православным народом. О Лавре я тогда еще не знал. Мне просто очень хочется ближе прикоснуться к богословию, поступить в семинарию. И я даже себе сказал, что закончу в Швейцарии только второй учебный год, где я обучался на медбрата, и потом поеду. Но здесь надо было быть раньше, не через полгода, не после окончания семестра. Я узнал, что была опасность захвата 29 марта, и 28 марта я уже был здесь.

– Сколько времени прошло от момента, когда пришла мысль приехать в Лавру, до приобретения билета? Покупка билета – это ведь некая точка невозврата.

– Как сейчас помню проповедь нашего правящего архиерея, епископа Иринея Лондонского и Западно-Европейского. Он приехал к нам в четверг, мы все соборовались, а после этого попросил, чтобы мы по силам и возможностям поддержали братию Киево-Печерской Лавры. Его обращение поставило точку в моем выборе.

Оставалось только уладить вопрос с работой. Ведь одновременно с учебой я еще ухаживал за страдающими от зависимости: наркоманами, алкоголиками, психически больными. Нужно было все объяснить наставнице по работе. Мы более часа разговаривали, и она меня поддержала. В субботу утром я еще отработал смену. После этого сел в поезд. Мой путь проходил через Мюнхен, где находится монастырь во имя прп. Иова Почаевского. Я хотел взять благословение у владыки Марка, но, к сожалению, в это время он находился в Иерусалиме. Я поговорил с иеромонахом Корнилием и с монахом Георгием, и они напутствовали меня словами: «Что бы ни случилось – будь со Христом».

Из Мюнхена я заехал в родную Братиславу. Для меня очень важно было получить благословение родителей. Мама все понимает и, в хорошем смысле слова, гордится моим выбором. Она сказала: «Сынок – это твой выбор, будь с Богом». Также мое решение одобрила и бабушка, хотя она еще остается неверующей. У родителей я пробыл еще ночь, и уже в 5 утра сидел в поезде Мукачево – Киев.

– Какое впечатление произвела на тебя Лавра?

– Представление о монашестве у меня формировалось в горных скитах Грузии. Там я привык к простым и даже суровым обстоятельствам. И когда попал сюда, меня сильно удивило такое количество величественных храмов и монашеских корпусов. Какое великолепие, красота, простор! Как будто не монастырь, а целый город. Но тем не менее душа чувствовала, где я нахожусь…

Я подошел к воротам Лавры. И первым человеком, которого повстречал, был какой-то нищий. Я попросил его: «Пожалуйста подскажите, я бы хотел найти благочинного». Он говорит: «Давай я тебя провожу». И он меня отвел прямо к дому Наместника.

Надо сказать, что до этого о владыке Павле я знал только из интернета и в очень нехорошем свете, поэтому встречи с ним немного побаивался. Мне казалось, что он как возьмет посох, да… Но удивительно то, что произошло на самом деле. Я подошел к нему, взял благословение. Он поприветствовал меня, посадил рядом. Я посмотрел ему в глаза и почувствовал себя в безопасности. Я почувствовал, что тут хорошо, и начал разговор.

Этот человек, которого я боялся, о котором я слышал только с плохой стороны… в его глазах был Христос. Я тогда это ярко почувствовал. Мы продолжали разговор, он очень заботливо со мной общался. Сразу же поблагодарил меня за то, что я приехал, что уважает такой шаг. И я хотел предъявить свои церковные документы, чтобы показать кто я, но в этот момент я понял, что все мои церковные документы остались в Швейцарии (в квартире на столе) и при себе были только гражданские. И владыка меня не отверг, как чужака, он очень чувствительно попросил прощения, чтобы я его простил, что он меня не знает, чтобы я понимал, что сейчас тяжелое время, и попросил связаться с настоятелем нашего прихода для подтверждения моей личности. Так и произошло. «Бог Вас благословит», – сказал он в конце. Это был мой первый разговор в Лавре.

Но самое интересное, что он распорядился поселить меня в 58 корпусе. Позже я узнал, что это архиерейская гостиница, и я очень мучился там от излишества удобств, потому что я настраивался на простую и даже аскетическую обстановку, и у меня было такое пожелание быть ближе с братией. Слава Богу, теперь я нахожусь в братском корпусе, и у меня очень простая и даже немножко холодная келия, но я очень доволен.

– Реальность Православия иногда бывает просто-таки противоположной нашим, зачастую романтическим представлениям о нем. А как тебе лаврское богослужение?

– Я помню первое здесь богослужение. Я пришел в Крестовоздвиженский храм, утром в среду, как раз 29 марта. Шла полунощница. Но в этот момент у меня было много эмоций. Так что я мало обратил внимания на происходящее, хотя все было торжественно: два клироса, акафист нараспев, служил митрополит Павел. Я особо не сосредотачивался ни на красоте храма, ни на красоте пения. Я просто еще был наполнен эмоциями, воспоминаниями того, что оставил.

Ведь многие не знают и думают, что я пришел на время и скоро вернусь домой. Но я скажу правду, я все уже там закрыл. С работодателем у меня расторгнут контракт. В школе я со всеми на связи, у меня двери там открыты, но тут нужна жертва Богу – и я был весь мыслями об этом. Враг смущал своими упреками: «Что ты сделал, вернись, там же у тебя все, а здесь – ничего». Эмоционально было тяжело. И потому я пришел в храм в первую очередь успокоиться. И то, что я пожертвовал всем, что у меня было, это меня успокаивало. Хотя у меня жизнь есть, значит, всем еще не пожертвовал. Все материальные средства остались там. Со мной теперь только любовь, и к Швейцарии, и к людям… Объяснить им все тогда было бы тяжело для меня.

Там мне нужно было работать тайно. И здесь после службы я сразу связался с ними, сделал запись на немецком для всех, кто знает меня там. Я попытался объяснить, что здесь происходит. Люди в Европе не верят, что такой ужас может происходить, чтобы власти гнали Церковь Христову. Я просил у них прощения, и все люди там, которые окружали меня в последние годы моей жизни, отнеслись к этому с пониманием, и как бы с Божиим понятием. В школе, на работе, одноклассники, учителя, люди, с которыми работал – у всех большое понимание, что удивительно, ведь это в большинстве далекие от религиозности люди. Но в них каким-то другим образом действует Христос.

– Если продолжать слова Климента Александрийского: «Евреям единый Бог дал пророков, а эллинам – философов», можно сказать, что швейцарцев Бог наделил небезразличным и внимательным отношением к ближним.

– Да, швейцарцы удивительные люди. Они слушают. Хотя, может быть, эмоционально этого не показывают, но они вас слушают. И сейчас, когда им далеко не обо всем говорят, что здесь происходит, они еще больше понимают.

– Какие впечатления от самой братии?

– Я повстречался уже со многими монахами. Со многими разговаривал. Да, мы находимся в удивительном месте. У этих монахов через глаза говорит Христос. Это я ощущал с самого начала. Здесь везде Христос. Это так. Здесь не нужно лишних слов.

– Ты уже успел повстречаться с нашим духовником о. Антонием?

– Наверное, да, но вот так, чтобы мы вели какой-то длинный или более глубокий разговор – нет. Даст Бог, еще познакомлюсь поближе.

– Дело в том, что с нашим духовником даже просто быть рядом – это уже многое. Больше ничего не хочется. Это тот случай, когда все становится понятным без слов, так что разговор может быть даже лишним. Он не заметен, почти всегда не на виду… Его жизнь – это как птичья песня, которую словами не передашь, но которой очаровываешься. Для меня где-то найти момент, чтобы просто находиться рядом, это, пожалуй, самое лучшее, что бывает в отношениях с человеком, такое себе безмолвное проникновенное понимание. Это те люди, с которыми есть о чем помолчать.

– Здесь мне приходит на ум мое знакомство со старцем Гавриилом Бунге, настоятелем Крестовоздвиженского монастыря близ города Лугано. Могу сказать, что-то очень похожее я переживал, когда был с ним рядом.

– Расскажи о нем.

– Со старцем Гавриилом я встречался неоднократно. В Швейцарии он наиболее опытный монах и духовник. И когда были непростые вопросы или возникали сложности, я приезжал к нему.

Отец Гавриил – один из немногих, кого я слушаюсь и кого я готов слушаться. Он и еще епископ Александр Вевейский из Швейцарии, который меня и постригал в чтецы. И именно, как ты сейчас сказал о вашем духовнике, когда находишься рядом, именно это, я не знаю твои чувства, но мне приходят в голову мои переживания, именно когда я нахожусь возле этих людей, моя душа каким-то образом успокаивается, находит как бы благодатный мир. Это сложно передать, но душа в это время, наверное, чувствует их любовь к нам всем, что-то неописуемое.

Да, это есть у старца Гавриила. Он очень духовный, хотя такой прагматичный. Он тоже много не говорит. И не боится говорить прямо. Для нас, которые в Швейцарии находятся, он как бы картина совершенства. Он для нас уже святой.

– Сколько раз ты был у него, и как вообще попасть к нему?

– Я с ним встречался обычно в субботу после обеда. Он договаривается на свой термин (договор о встрече на назначенное время. В Германии термины назначаются везде, будь то визит к врачу, автоинспекция или просто встреча с друзьями – Прим. ред.). Нужно заранее условиться. И с этим очень строго, по-немецки (улыбается). Он ведь сам немец. Но первый раз, когда я пошел к нему, то все было, как и с Лаврой – я никому не звонил, а просто с молитвой пришел, уповая на милость Божию. И так первый раз к нему попал, и он меня принял. Но первые его слова были: «В следующий раз тебе надо будет позвонить и договориться на термин, больше я тебя уже так не приму. Но я чувствую, что ты находишься в беде, давай будем разговаривать». И мы три часа разговаривали.

– В личных беседах одни ссылаются на свой опыт, другие – на Предание, третьи приводят аналогии из классической литературы. Чем он дополняет свои беседы? Советует ли что-то еще почитать?

– Каждая встреча у о. Гавриила уникальна. Всегда по-разному проходит. Он очень внимательно слушает. Иногда сразу дает ответ. Бывает, после беседы он советует свои книги, где излагает об этом. Или подарит, или скажет, какую надо прочитать. Он очень любит говорить о святых, любит говорить об иконах.

– Какая из его книг твоя любимая?

– Была такая история. Как-то раз я связался с ним по телефону. Он очень редко сразу берет трубку. А в этот раз он поднял, как будто ждал моего звонка и за три-четыре минутки разъяснил все, как надо поступать. Я посмотрел на небеса и сказал: «Слава Тебе, Господи».

А буквально через неделю после нашей беседы мне пришла на почту его книга «Духовное отцовство». И вот эта книга стала моей любимой. Просто в моей жизни старец Гавриил явился как молния в чистом небе, именно в тот момент, когда это было нужно.

У нас говорят, что жалеть в жизни ни о чем не надо. Но если в своей жизни я о чем-то жалею, так это о том, что со старцем не встречаюсь чаще. Потому что есть такая возможность. Я очень благодарен ему за молитвы и за все, что он для меня сделал. Всегда приятно, когда вспоминаю о старце. Христос Воскресе, старец!

– Встречался ли ты с Блаженнейшим Онуфрием?

– И да, и нет. Лично с ним не разговаривал, но два раза его коснулся, получил благословение. Один раз – это когда он служил молебен при выходе из Лавры, на передовой так сказать, а второй раз на приветствии после Пасхального богослужения, когда он поздравлял братию, студентов семинарии, и тогда я подарил ему четки, которые связал у мощей преподобных Печерских.

– Ты плетешь четки? Где этому научился?

– Я не так люблю молиться по четкам, как люблю вязать их. А научили меня этому монахи в Грузии и благословили меня, чтобы я мог заниматься этим делом.

Но вот что еще хотел сказать о Блаженнейшем Онуфрии. То, что я говорил о старце Гаврииле, о владыке Александре, то, что чувствует душа – удивительное спокойствие, мир.

Причем в Лавре я это почувствовал два раза: у мощей преподобных, где потерял контакт с земной реальностью, и второй, когда стоял на молебне за Владыкой Онуфрием, когда коснулся его руки и получил благословение. Конечно, мне очень хотелось бы с ним еще повстречаться, но все-таки этих моментов мне хватит, чтобы знать, что он вправду святой, и это не просто слова.

– За все то время, что ты здесь, что больше всего удивило?

– Это была встреча с митрополитом Павлом.

– А что, возможно, разочаровало?

– Вообще ничего.

– Давление на Православие сейчас не напоминает ли тебе происходившее с Церковью в советское время?

– Нас пока не распинают и физически не уничтожают. Я не историк и не богослов, а простой верующий человек, стремящийся ко Господу. Но мне кажется, что тогда грань была четче: вера – неверие. Веру уничтожали, неверие поощряли. Большевики ярко и ясно тебе показывали, что будет, если ты выберешь веру.

А сейчас добавились полутона. Все больше запуталось, стало намного хуже. Вместо неверия появилась карикатура на веру. И выбор не между верой и неверием, а между верой и подделкой на веру. Все происходит так, как будто так и должно быть. Люди не гибнут, но гибнет человеческая душа. Может это жесткие слова сейчас. Но приблизительно: на тебя направляют пистолет, за тобой яма – выбирай, будешь служить ПЦУ или окажешься в яме.

– Напоследок еще хотел тебя спросить о том инциденте, когда к тебе подошел провокатор с украинским флагом. Конечно, он не понимает, что Церковь Христова выше всяких национальностей, что у христиан есть свой собственный флаг – это хоругви. И что искать в Церкви чего-либо, кроме Христа, повторю слова о. Александра Шмемана, это значит – опять искать себя и своего (языка, традиций) и неизбежно «впасть в прелесть», в извращение и в конце – в саморазрушение. Впрочем, расскажи, как все было?

– Я встретил его на углу гостиницы 54 корпуса. Я не знал, что это за человек. Насколько он агрессивен. И вот первое время я смотрел в землю. Но через две-три фразы я почувствовал, что это не так страшно, я даже немножко улыбнулся в этот момент, поднял глаза и посмотрел в его лицо. И там я увидел что-то знакомое.

Последние три года, как я уже говорил, я работал с наркозависимыми. Меня его голос успокоил. Я понял, что не все так страшно. Я потом смотрел в его глаза, и там было не все так страшно, у него есть шанс, он не безнадежный. Он может перемениться. Я так чувствую, честно. Так и будет. Он не безнадежный. У него на данный момент работают другие средства, которые ему заслоняют глаза. Это я уже не раз видел. Мне это знакомо. Потом мне уже было без проблем с ним общаться. Мне кажется, что есть шанс, что его душа еще воскреснет.

– Что еще ты вынес для себя из опыта работы с зависимыми в Швейцарии?

– У всех тех зависимых людей, с которыми я работал – прекрасная душа. У них она более чистая, более детская. Когда вы видите наркомана, который очистился, который начинает видеть свет, которого раньше не видел, вы видите, как его душа оживает. Вот такой страшный, казалось, путь приводит к Господней заповеди «Будьте как дети» (Мф. 18:3). Там много психотерапевтических шагов можно к этому добавить, но они не нужны сейчас. Но у него есть шанс. Этот процесс длинный. Но может преподобный Моисей Мурин ему поможет.

– Будем надеяться на это и постараемся со всей искренностью о таких людях молиться. Спасибо.

Беседовал иеродиакон Лонгин

«Печерський Благовісник»

Социальные комментарии Cackle