«Почему же пожилые люди, прочитав эту книгу, проникаются любовью к Хансу Андерсену? Я отвечу: потому что наибольшую любовь вызывает смирение», – пишет Честертон.

«Благодарю Бога и людей – сердце моё полно любви к Нему и к ним», – сказал Андерсен. И действительно, его отличали постоянная благодарность за всё и чувство, что Господь не может попустить зла тому, кого любит. Это позволяло Андерсену во многом правильно (то есть во многом православно) видеть мир и говорить о нём. У него не законническое, не юридическо-католически-протестантское восприятие Бога, а близкое православию – о Милости, о Любви Господней, о Боге, Который Самим Собой ведёт людей к радости, о мире в свете Его любви. А видящий так видит верно.

Биографы пишут об убогом домике, где жили его родители – сапожник и алкоголичка-прачка. Андерсен говорит о вере своей мамы и её жизни по вере, о её доброте и как она учила вере сына, и пишет сказку «Пропащая» – о чудесной женщине, которая стирала бельё в холодной воде, поэтому ей приходилось пить, чтоб не замёрзнуть насмерть, пишет о её верности Богу и доброте и о том, как она была взята в Царство Небесное: «Господь принял её, а люди пусть зовут её пропащей». Об отце Андерсен сокрушается, что тот не верует в Бога и довольствуется собственными дикими выдумками о вере. Каждый раз, когда отец говорил какую-нибудь ересь, маленький Андерсен молился, чтоб Господь простил ему богохульство. Молился вместе с мамой, с которой Ханс верил и жил одним сердцем, только однажды мнения их разошлись. Это было в дни наполеоновских войн, когда Дания заключила союз с Францией и в город Андерсена Оденсе пришли испанские солдаты-католики. У одного из них на шее висела икона, и он дал маленькому Андерсену её поцеловать. Мать стала ругать солдата, что дал ребёнку, как она сказала, «католическую штуку». «Мне же образок и сам солдат очень понравились», – сказал Андерсен в конце жизни.

Обратим внимание не только на смысл, но и на построение фразы – «образок и сам солдат». Андерсен всегда вначале думает о Боге, а через Бога – обо всём остальном. Он любит, радуется, тоскует и живёт с постоянной памятью о Господе. Таким он был с детства. Известен случай, когда маленький Андерсен с мамой и соседями осенью, после жатвы, пошли собирать оставшиеся на полях колосья. Зашли на барское поле, и их увидел барский управляющий, известный на всю округу своей злостью. Все побежали прочь, управляющий догнал самого маленького – Андерсена, замахнулся кнутом, а мальчик повернулся и сказал: «Как ты смеешь бить меня, ведь Господь видит тебя!». Поражённый управляющий не только не тронул мальчика, но даже дал ему денег.

А вот строки из его дневника и автобиографической «Сказки моей жизни»:
«Я плакал от радости и благодарил Бога и людей».
«Боже, дай мне силы с твёрдостью встретить грядущие испытания».
«Господи! Господи! Не оставь меня, я не стою Твоей помощи, но будь милостив ко мне».
«Я почувствовал всю милость Божию ко мне, и душа моя исполнилась искренней благодарности».
«Бог постоянно направлял всё к лучшему для меня, а чем сильнее такое убеждение, тем спокойнее, увереннее чувствуешь себя».
«Часто по вечерам, прочитав вечернюю молитву, я, как ребёнок, обращался к Нему со словами: “Ну, ничего, скоро ведь всё уладится!” Да, я твёрдо верил, что Господь Бог не оставит меня».

И это всё говорит человек, с детства знавший очень много скорбей, тоску, но за всеми скорбями и вопреки тоске у него тонкая радость – Господь с нами.

«Не будь у нас Господа, у нас не было бы ничего», – говорит Андерсен.

Даже ближайшие родственники думали, что из Андерсена не выйдет ничего путного, так как он был не приспособлен к жизни в мещанском её понимании. Его чуткость к Небу и к красоте считали чудачеством, которое никак не поможет в реальной жизни.

Вспоминая, как Андерсен читал свои сказки, некий современник пишет: «Доставляло удовольствие только смотреть на него», настолько его лицо тогда светилось благородством и внутренней красотой. Несомненно, свидетели его чтения испытали те же чувства, о которых святой Варсонофий Оптинский, по поводу чтения поэтом Майковым собственных стихов, сказал, что, когда тот читал, его лицо делалось благодатным.

Недуховные люди здесь могут заметить лишь талант и красивость текста, более чуткие – необыкновенную глубину души, а святой бы увидел, как лицо автора становится живой иконой, сияя тем Духом, Который сотрясает вселенную.

Андерсену было необходимо постоянно чувствовать себя любимым и нужным. Он не мог существовать вне райских отношений открытости, единосердечия и предельной нужности. Конечно, он очень редко встречал всё это, и здесь надо искать основную причину его тревог и боли – сказочник просто не мог жить без райской любви. Он хотел быть полностью любим всеми вообще, – и это не эгоизм, но всё та же тоска по раю, которую могут утолить только Бог и те, кто от Бога.

Андерсен не знал православного уверения всему тому, во что верил, получаемого от Таинств, но Господь даровал ему уверение в сердце о православности мира. Он не имел никаких способностей ни для карьерного роста, ни для обогащения, ни для каких других значимых в мире вещей, но никогда не был оставлен – ему всё время посылались добрые люди, у него было очень много единосердечных друзей. Он был родным для всех, и люди (а ведь по природе души всех православные), чувствуя это неслыханное для западного мира родство сердец, менялись, сами становились ему родными. Особенно это чувствовали женщины и дети. Был случай, когда к стареющему Андерсену подбежал ребёнок и протянул ему руку. Мама ребёнка стала ругать сына: «Как ты смеешь говорить с чужим господином». А ребёнок ей: «Да это вовсе не чужой. Это Андерсен!»

Честертон сказал о нём: «Он не только любил детей, но и сам был ребёнком. Он один из тех великих детей нашего прошлого, которых посетила Божественная милость, называемая – «задержка развития». Андерсен не был ребёнком по уму, но всегда был как дети сердцем: постоянно готовый всем услужить, недвоедушный, открытый каждому, родной для всех ради Бога – люди часто не понимали Андерсена; за это желание родства и родность к людям его нередко называли сумасшедшим. Ханса вообще часто как-нибудь обзывали: и знакомые, и литературные критики. Простой язык, множество орфографических ошибок – постоянные обвинения критиков. Сейчас весело читать рецензии на его сказки, о «Принцессе на горошине» писали, что нельзя внушать детям ложную мысль, будто знатные особы (принцесса из сказки) так невероятно чувствительны.

Андерсен писал в разных жанрах и направлениях. Романы, пьесы, стихи, путевые заметки и, наконец, сказки. В мире так много красоты, что он прибегал к разным стилям, как и певец пел бы разные песни для разных друзей, но во всех песнях внутреннее наполнение было бы сходным, ведь их спел один и тот же человек.

Разные образы видимой красоты и разные ощущения, которые эта красота рождает, вынуждают обращаться к разным стилям. Ведь то, что скажешь стихом, не скажешь научной статьёй или сказкой, и наоборот. Но при внешнем разнообразии во всех его трудах, как и во всяких светлых трудах светлых людей, звучала одна и та же благодать, которая и делала всё хорошим.
Многих неприятно удивляла его постоянная правдивость, но он не мог ни лукавить, ни двоедушничать, потому что чувствовал – его постоянно видит Господь.

«Господи! Не дай мне никогда написать слова, в котором я не мог дать Тебе отчёта», – вот молитва Андерсена.

Сказка открывает человеку способность воспринимать бытие правильно. Таково вообще свойство всякого великого литературного произведения. Где люди привыкли скользить по поверхности смыслов, не выходя на глубину, там книга даёт возможность заглянуть в смысл и увидеть за всяким событием значение и красоту.

Андерсен в своём стихе «Роза» пишет об этом так:

А там, где смертные лишь бренный воздух видят,
Там гений видит небеса!..

Чтобы приобщиться к этому пониманию мудрых, и существует классическая литература.

Чудесный пример этого понимания – сказка «Девочка со спичками». Здесь маленькая девочка в канун Нового года пытается продать спички. Покупателей у неё нет, ей холодно и одиноко, она зовёт свою покойную бабушку на помощь. Девочка умирает от холода. Андерсен гениально раскрывает эту ситуацию так, как её видят обычные люди и как он видна с Неба.

«И она торопливо чиркнула всеми спичками, оставшимися в пачке, – вот как ей хотелось удержать бабушку! И спички вспыхнули так ослепительно, что стало светлее, чем днем. Бабушка при жизни никогда не была такой красивой, такой величавой. Она взяла девочку на руки, и, озаренные светом и радостью, обе они вознеслись высоко-высоко – туда, где нет ни голода, ни холода, ни страха, – они вознеслись к Богу.
Морозным утром за выступом дома нашли девочку: на щечках ее играл румянец, на губах – улыбка, но она была мертва; она замерзла в последний вечер старого года. Новогоднее солнце осветило мертвое тельце девочки со спичками; она сожгла почти целую пачку.
– Девочка хотела погреться, – говорили люди. И никто не знал, какие чудеса она видела, среди какой красоты они вместе с бабушкой встретили Новогоднее Счастье».
Когда Господь открывает Свой Промысел, когда Он победоносно приводит доброго человека к счастью, то на это нельзя ответить иначе как слезами благодарности, когда человек вдруг плачет от радости. И за цепью событий мы тогда видим духовный смысл и благодарим даже и за страдания, которые привели нас к немеркнущей славе.

Японский классик Сайгё писал об этом:

Не знаю почему,
Но благодарность
Всегда слезами светлыми течёт.

Чувство, что страданья помогают стать лучше и что Господь любит тебя сейчас, – православное, как и кротость, и постоянное желание молиться.

Жизнь Андерсена – жизнь человека, который чувствует, что мир – православен, и может словами выразить это чувство.

И он выражал это чувство всей жизнью и всеми сказками, потому что видел: единственное назначение человека – до последней глубины быть родными Господу и друг другу, чтобы быть с каждым близким «уже не двое, а одно».

Артем Перлик