Силуан Афонский, говоря о том, что разговор с животными  не нужен, скорее больше имел в виду тот печальный факт, о котором Сергей Довлатов пишет: «Любовь к берёзам торжествует за счет любви к человеку».

Святой хотел, чтобы люди исполнили свой долг по отношению к себе подобным.   И оказался прав в том, что животные не понимают нашу речь так, как об этом предполагаем мы о них.

Между тем многие из нас, говоря с животными и даже с растениями и не надеясь на буквальное понимание, всё же свидетельствуют об ответном отклике мира по отношению к человеку. Эта интуиция не мечта. Она говорит о том, что мир устроен куда сложнее, чем кажется людям.

И эта связь лежит в том месте, которое занимает человек в творении. А человек, по Мартину Хайдеггеру,  – «пастырь бытия».

Животные и растения не имеют аналитического и образного мышления, но они имеют устремлённость к людям и связаны с нами больше, чем кажется на первый взгляд.

Какое же место принадлежит в этом мире нам? Святые отцы вслед за Библией утверждали, что Вселенная создана для человека.

Например, Антоний Великий говорит об этом так: «Для человека создал Бог небо, украшаемое звездами, для человека создал Он землю – и люди возделывают ее для себя. Не чувствующие такого Божия промышления – несмыслены душою».

Человек выступает как посредник между Вселенной и Богом. Мы цари и священники мира, но лишь тогда, когда исполняем своё назначение. Иоанн Златоуст писал, что после падения Адама и Евы животные перестали узнавать в них царей и стали нападать на них.

Но верно и обратное: когда мы восстанавливаем в себе небесное начало, восстанавливаем связь с Богом – мир вокруг нас тоже включается в пространство преображения.

Первая глава Книги Бытия завершается словами: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1:31).

Бог оценил Свой мир как красоту, и одновременно всё устроено так, что может идти к всё большему совершенству. Об этом говорят не только Библия и святые отцы, но и современная наука.
Так, знаменитый физик и лауреат Нобелевской премии Фрэнк Вильчек в фундаментальном труде «Красота физики» пишет: «Состояние мира – в вечном движении, и любой объект в нём подвержен изменению», а также: «Материальный мир воплощает красоту».
Человек же делает выбор к свету или тьме и тем или украшает, или уродует всё вокруг.

А вот как о том же рассуждает на языке богословия святой Максим Исповедник  (580–662): «Ему (Адаму) нужно было, прежде всего, преодолеть разделенность в своей природе на два пола, путем бесстрастной жизни, следуя в этом Первообразу Божественному. Затем он должен был соединить рай со всей землей, то есть, нося всегда рай в себе в силу своего постоянного общения с Богом, он должен был превратить в рай всю землю. После этого ему предстояло уничтожить пространственные условия не только  для своего духа, но также и для тела, соединить землю и небо, – то есть весь чувственный мир. Перейдя границы чувственного, он должен был затем путем познания, равного познания духов ангельских, проникнуть в мир сверхчувственный и чувственный. Наконец, не имея ничего вне себя, кроме одного Бога, человеку ничего не оставалось бы, как полностью себя Ему отдать в порыве любви и вручить Ему всю Вселенную, соединенную в его человеческом существе. Тогда Сам Бог, со Своей стороны, отдал бы Себя человеку, который по этому дару, то есть по благодати, имел бы все то, что Бог имеет по природе. Таким образом, совершилось бы обожение человека и всего тварного мира. Так как эту миссию, данную человеку, Адам не выполнил, то мы можем проразумевать её в деле Христа – Нового Адама».

Кртина представлена грандиозная. Можем ли мы видеть такое в повседневной практике? Можем. Любой внимательный человек замечает, что мир устремлён к добрым людям и не приемлет злых. Помните сказки о том, как девушка убегает в лес от злой мачехи, а в лесу её защищают деревья и животные? В сказках народ выражал это богословское понимание.

А вот несколько примеров. Кошка идёт к маме. Собака рычит на пьяницу. Это примеры простые. А теперь более рельефные.

В саровских лесах, где в XIX  веке жил и молился святой Серафим Саровский, с момента смерти подвижника не зафиксировано ни одного случая нападения медведей на человека. Известно, что при жизни Серафима к нему в лесную келью приходил медведь, святой его кормил.

Годовые кольца деревьев Валаамского монастыря толще в те годы, когда в обители расцветают старчество и духовная жизнь.

Когда Сергий Нуромский (ученик Сергия Радонежского) однажды пришел навестить святого Павла Обнорского, он увидел следующее:

«…Стаи птиц вились около Павла, иные из них сидели на голове и на плечах его, и он кормил их из рук; тут же стоял медведь, ожидая себе пищи от пустынника; лисицы и зайцы бегали кругом, ожидая того же… Вот жизнь невинного первого человека!» (Житие и чудеса Преподобного Сергия Радонежского чудотворца, составленное иеромонахом Никоном (Рождественским, впоследствии архиепископом Вологодским и Тотемским)).

Вот история иеромонаха Иоасафа, ученика Серафима Саровского и автора первого жизнеописания святого. Речь идет о периоде его жизни в дальней пустыньке.
Старец Серафим всегда приходил в монастырь к праздничным и воскресным службам, «…потом возвращался в свою пустыньку, взяв скудной пищи на неделю. Этой пищей пользовался не только сам, но делился со всякой тварью. В полунощное время к келье его собирались медведи, волки, зайцы и лисицы, и вообще разные звери, какие были в саровском лесу; подползали даже змеи, ящерицы и другие гады.
Исполнив правило Пахомия Великого, подвижник по окончании молитвы выходил из кельи и начинал их кормить. Саровский иеродиакон Александр Курский был самовидцем этого зрелища. Удивленный сим, он спросил старца: ‟Как достает у него хлеба для такого множества животных?” На это о. Серафим ответил ему, что в лукошке у него всегда столько хлеба, сколько нужно для их насыщения» (Иеромонах Иоасаф. Сказания о подвигах и событиях жизни старца Серафима. М., Паломник, 2006).

Многие люди удивлялись тому, что святой никогда не убивал и даже не отгонял мух и комаров, позволяя им себя жалить. Однако он становился строг и даже суров, когда животные портили плоды труда человека.

Вот что рассказывает иеромонах Саровской пустыни Савватий, в схиме Стефан:
«Однажды я занимался садоводством. Случилось мимо меня проходить о. Серафиму, и он, встретившись со мною, спросил: ‟Есть ли у тебя какие плоды-то?” Я отвечал ему на это так: ‟Больше всего малины. Помолись, Батюшка, – воробьи одолели, никак не могу от них избавиться: сильно нападают и клюют”. Отец Серафим сказал: ‟Нет, батюшка, запрети им, чтобы они чужих плодов не съедали”. Я убедительно просил, чтобы он помолился, как бы мне избавиться от воробьев, а о. Серафим снова повторил мне: ‟Нет, нет, запрети им, батюшка!” И после сего я все еще не переставал думать, как бы мне  избавиться от сих похитителей. И что же случилось? На другой день, будучи в саду, вижу, что воробьи большой стаей осыпали малину, но удивительно, только смотрят на ягоды, но не похищают их» (Иеромонах Иоасаф. Сказания о подвигах и событиях жизни старца Серафима. М., Паломник, 2006).

Святой Иоанн Русский, солдат, попавший в турецкий плен, работавший на хозяина Агу, назначенный тем на службу в конюшню, дружил с лошадьми и лошади принимали эту дружбу, отвечая святому взаимностью.

Конюшня располагалась в подвале дома Аги. Там и поселился святой Иоанн. Соседи и домашние Аги с удивлением отмечали следующее: «Иоанн нежно заботился о лошадях своего господина. Чувствуя любовь святого, те ждали его, когда он отсутствовал, и ржали от радости, как бы разговаривая с ним, когда он ласкал их, – ржанием выражали удовольствие» (Святой Праведный Иоанн Русский. Житие. Новые чудеса. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2009).

Современники Германа Аляскинского вспоминают, что около его кельи жили горностаи, крайне пугливые зверьки, которые совершенно не боялись Германа,  часто прибегали к святому, и тот кормил их с рук. С одним или двумя горностаями святого иногда изображают на иконах.
Сохранились свидетельства и о том, что преподобный иногда кормил медведя, а птицы часто ели с его рук сушеную рыбу.

Святой Паисий Афонский любил животных. Как-то он встретился с медведем, уступил ему  дорогу, но медведь аккуратно и почтительно подтолкнул старца, показывая, что тот  же должен идти первым.

Старец не выказывал страха перед змеями, любил птиц и лягушек, птичка зарянка прилетала к келье святого, когда он молился.

Однажды Паисий так обрадовался птице, что стал звать её к себе, но птичка всё никак не подлетала. Тогда старец понял, что животные тоже любят, когда их называют по имени, и назвал зарянку Олетом.

«Ну, Олет, иди сюда!» – позвал старец.
На языке бедуинов «олет» значит «ребенок». Словечко напоминало святому наставления Христа: «Оставьте детей приходить ко Мне…» и «Если не станете как дети…».

Только он назвал её по имени, как птичка подлетела и села рядом, так, что он смог гладить её по голове. Тогда преподобный Паисий сказал: «Похоже, тебе твое имя понравилось. Мне тоже. Так тебя и буду звать!».

Сохранились глубокие высказывания Паисия о животных. Приведём некоторые из них.

«Для животных человек – это Бог. Как мы просим помощи у Бога, так они просят помощи у человека».

«Дикие животные – это очень благоговейные создания. У диких животных я нашёл больше благоговения, чем у многих людей. Лучше дружить с животными, чем с людьми мира сего. Если – после Бога – ты хочешь иметь истинного друга, то подружись со святыми. Если же у тебя нет друзей святых, то дружи с дикими животными».

Паисий приводит историю об одном знакомом святом с Афона: «На Афоне я слышал о старце Феофилакте из скита святого Василия, который дружил с дикими животными. Они чувствовали его любовь и шли в случае нужды к нему в келью. Как-то раз косуля, которая сломала ногу, пришла под окна его кельи и стала жалобно стонать. Старец вышел из кельи и увидел, что она протягивает ему сломанную ножку, словно показывая, где болит. Он вынес ей немного сухарей подкрепиться, взял две щепы и крепко стянул сломанное место. Потом сказал косуле: ‟Теперь иди с миром, а через неделю приходи, я посмотрю”. Этот блаженный старец разговаривал с животным, как врач с больным человеком, потому что сам он стал человеком Божиим!».

Святой Иустин Сербский, идя из кельи в храм, смотрел под ноги, чтоб не наступить на муравьёв.

Святитель Филарет (Дроздов). Толкование на Книгу Бытия: «Все твари должны приносить Богу служение благоговения и благодарности: если их служение не восходит выше чувственного, человек должен быть священником, дабы в себе вознести… до престола Всевышнего. Твари, не одаренные разумением, должны являть разумное Божие и поведать славу Божию: человек должен разрешать их чувственные вещания».

Судьба мира в руках человека, на него возлагается ответственность за все происходящее, и только от человека зависит, куда он, как пастух, приведет мир: к славе или падению.

Иустин Сербский пишет: «Всю совокупную тварь Адам ощущал как свое тело, как свое расширенное естество, оживляемое, поддерживаемое космической всеединящей благодатью богообразного самосознания».

А Владимир Лосский замечает: «Только через нас космос как продолжение нашего тела может воспринять благодать».

Святой Амфилохий с острова Патмос (1888–1970) говорил: «Кто не любит деревья, тот не любит Христа».

Человек по отношению к творению имел милующий настрой сердца, когда всё творение целиком помещалось в его сердце.

Святой Исаак Сирин рассуждал о таком совершенном восприятии так: «Что такое сердце милующее? Возгорание сердца у человека о всем творении, о людях, о птицах, о животных... и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце его и не может оно вынести или слышать, или видеть какого-нибудь вреда, или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились они и очистились, а также и о естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его, по уподоблении в сём Богу».

В Библии говорится об этом общем устремлении мира к Богу: «Всякое дыхание да хвалит Господа».
Эти слова не метафора, но реальность, которую чувствуют чистосердечные люди, а некие из святых могли и видеть.

Старец Ефрем Филофейский (Аризонский) в своей книге «Искусство спасения» приводит такую историю о Нектарии Эгинском: «Святого Нектария, когда он жил в своём монастыре на Эгине, монахини однажды попросили объяснить им, значит: ‟Всякое дыхание да хвалит Господа”. Он отвечал им: ‟Я вам объясню, только подождите”. Как-то они совершали ночное бдение, и святой Нектарий отошёл чуть в сторону помолиться; тут монахини ощутили, почувствовали каким-то сверхъестественным образом, что вся природа стала как одно целое и всё в мире хвалит Бога. Тут они поняли, что это и есть объяснение слов: ‟Всякое дыхание да хвалит Господа”. Всё создание тогда единым дыханием воспевало своего Господа и Творца».

Мир знает и Бога, и тех людей, кто Богом полон. Камень, собака, дождь, электрон, вирус гриппа не имеют людского ума и речи, но имеют устремление к Богу, имеют песню к Нему.

Святой Амвросий Оптинский свидетельствует, как однажды, гуляя мимо ручья, услышал, как ручей по-своему поёт: «Хвали́те Бога! Люби́те Бога!».

Повторимся: ручей не имеет речи. Но он, как и всё творение, наделён устремлением к Тому, Кто его в мир привёл.

Митрополит Амфилохий (Радович) приводит следующую историю: «После Божественной литургии Старец приготовил еду: рис, помидоры из его сада и сухой хлеб. Он наполнил мою тарелку, а в свою положил очень мало пищи.

Я запротестовал, говоря, что это несправедливо, чтобы он ел как подвижник, а я – как обжора. И тогда он сказал мне:

– Разве ты не монах?

Тогда ты будешь исполнять послушание.

Неужели ты, черногорец, настолько непослушен?

У меня здесь Баюм послушнее тебя.

Я спросил его с удивлением, кто этот Баюм, потому что знал, что у него не было послушника.

Тогда он показал мне розовый куст, посаженный им там. Он подошел к нему, стал прямо перед ним и сказал:

– Эй, Баюм, покажи-ка этому неверующему Амфилохию, что такое настоящее послушание!
Влажная земля, которая была вокруг куста, стала подниматься, и наружу вылезла лягушка.

Я видел это своими глазами. Потом он сказал лягушке:

– Теперь, Баюм, иди назад, на свое место, а вечером иди молиться.

Я удивился и спросил, как молится Баюм.

Он объяснил мне, что лягушка приходит вечером к деревянному кресту, который поставил там старец, и поет свои песнопения.

Я остался в недоумении и решил, что старец подшутил надо мной.

О каких песнопениях лягушки он говорит?

В тот же день на закате солнца я увидел лягушку, квакающую перед крестом…
На меня произвела большое впечатление эта непосредственная связь старца с животным миром. Нечто подобное мы встречаем и в житиях святых».

Мы видим антиномию: с одной стороны, животные не отожествляют себя со своим прозвищем, но у святого Паисия и лягушка, и птица отзывались на имя.
Что это? Очевидно, святой, называя лягушку и птицу, сочетает это именование с такой силой устремлённости к этому существу, что оно, не умея понимать существительные, как люди, всё же осознаёт, что речь идёт о нём, что зовут его. Понимает не в силу перемены свойств восприятия речи, но через то устремление, которое в Боге совершил к животному святой Паисий.

Птица и лягушка не знают слов, но они знают Бога, знают Божьего человека, как свою надежду и радость, своего короля.
И потому понимают, что святой позвал именно его, что речь обращена к ним. Это понимание совершается у животных по Богу, а не по речевой способности.

Вот ещё одно воспоминание Амфилохия (Радовича) о святом Паисии: «Одно лето стояла страшная сушь, и старец сказал своему знакомому иеромонаху: ‟Мы, люди, грешим, и страдаем справедливо. Мы недостойны, чтобы Бог послал нам что-либо лучшее. Мне жалко бедных страдающих животных. Вот, несколько дней назад приползла одна змея, которая, бедняжка, нигде не нашла воды и как бы просила у меня попить. Я взял кружку и дал ей воды”.
Звери помогают человеку стяжать добродетели жалости, любви, милосердия, если иные возможности пробудить их закрыты.
Человек призван на служение не только Богу и ближнему, но и ‟братьям нашим меньшим”, страдающим по причине грехопадения человека и по причине ‟умножения беззакония” на земле».

Однажды старца Паисия спросили:
«– А как умягчить сердце?
– Чтобы умягчить своё сердце, нужно ставить себя на место не только других людей, но и животных, и даже змей.
Подумаем, например, так: ‟Хорошо было бы мне, если бы я был змеёй: выползаю я на солнышко погреться, а ко мне бежит человек с палкой и бьёт меня по голове? Нет, не хорошо”.
Если будем так думать, то станем жалеть и любить даже змей.
Если человек не будет ставить себя на место других людей, и не только людей, но даже животных и насекомых, то не сможет стать человеком.
– Когда любишь животных, – сказал отец Паисий, – они это чувствуют и смотрят на тебя как на друга. Когда Адам и Ева жили в раю, животные были их любимыми друзьями.
Адам помогал животным, а они слушались его.
Но после грехопадения, когда человек не исполнил заповеди Божией, животные одичали, перестали покоряться человеку и стали нападать друг на друга.
Но и сейчас, если человек слушается Бога, животные не боятся его и во всём подчиняются ему».

В этом ключе мы можем посмотреть и на знаменитую историю, рассказанную святым Кукшей Одесским после возвращения из лагеря, где он сидел за веру.
Кукша Одесский был в 1938 году арестован и приговорен к пяти годам концлагерей. 64-летний старец оказался на тяжелых лесоповалочных работах в  тайге.

«Это было на Пасху, – вспоминал о. Кукша. – Я был такой слабый и голодный – ветром качало. А солнышко светит, птички поют, снег уже начал таять. Я иду по зоне вдоль колючей проволоки, есть нестерпимо хочется. А за проволокой повара из кухни в столовую охранников носят на головах противни с пирогами. Так вкусно пахнет, а над ними вороны летают.
Я взмолился: ‟Ворон, ворон, ты питал пророка Илию в пустыне, принеси и мне кусочек пирога!” И вдруг слышу над головой: ‟Кар-р-р!” – и к моим ногам упал пирог с мясом – это ворон стащил его с противня у повара. Я поднял пирог со снега, со слезами возблагодарил Бога и утолил голод».

Итак, животные, растения и Вселенная знают Творца, устремлены к Нему, это устремление творения к Творцу и есть реальная молитва.
А молитва не бывает без ответа.

Артём Перлик