Является ли Афон единственным местом, где можно обрести  Христову любовь – отвечает афонский монах Ермолай (Чежия), заведующий архивом и библиотекой Свято-Пантелеимонова монастыря на Святой Горе Афон.

Свято-Пантелеймоновский русский монастырь на Святой Горе Афон

– Отче, Вы собираете материалы для биографии отца-игумена Пантелеимонова монастыря схиархимандрита Иеремии (Алехине), которому в этом году исполняется 100 лет. Может, расскажете несколько историй из его жизни? Вы же были у него на послушании.

– Он просто чудный старец. Не принято одухотворять и хвалить своего духовника, игумена, но это, поверьте мне, совершенно исключительный случай. Этот человек – чистая доброта. Именно он меня научил, как быть скромным, смиренным, научил молиться, хоть и не вышел из меня примерный ученик. Он прожил тяжелейшую жизнь – от советского ГУЛАГа до немецких концентрационных лагерей. Всю жизнь он страдал, претерпевал издевательства, лишения и муки... Но ни грамма озлобления нет в этом человеке. Даже если его кто-то ломом по голове ударит, от радости он его только обнимет. Такой старец чудесный – чистый позитив.

Из двух одинаковых явлений можно сделать как абсолютно светлое, так и абсолютно тёмное. Главное – это подход. Если мы ко всему относимся эгоцентрично, то, конечно, всё — чёрное, все — против нас. А всё потому, что центр мира, как нам видится, – это «моё я». Но если центр вселенной – Христос, а мы чувствуем себя, как Его часть, тогда нас всё устраивает. Даже зло. Ну и пусть зло происходит, это во Христе.

Когда мы варим суп, чтобы достигнуть нужного вкуса, добавляем в него разные приправы и специи — и сладкое, и соленое, и острое. Вот так и в жизни. Господь по нашим грехам, по нашим немощам благословляет нам разные испытания. И всё Он допускает нам по любви. Потому что Он видит процесс от «А» до «Я», не так, как мы, со своей кокольни, только в этот миг. Он – альфа и омега. Он любит нас настолько, что «безжалостен» к нам, так как как любящий отец желает видеть нас в конце пути победителями. Когда мы отдаём ребёнка в школу, то делаем всё, чтобы он учился, можем даже иногда наказать его. Мы «безжалостно» заставляем ребенка учиться хорошо, потому что хотим, чтобы он научился. Пусть ему не нравится, пусть ему трудно, пусть он страдает. Но почему мы его заставляем?! Потому, что знаем: если он научится, то ему будет огромная польза в будущем. Вот так и Бог относится к нам. Он настолько любит нас, настолько жаждет увидеть нас в Царствии небесном — в конце нашей земной жизни, увидеть в любви – грандиозной и бесконечной, что делает всё, чтобы мы спаслись в этой ужасной, на наш взгляд, жизни. Вот так и отец-игумен Иеремия — он всё видит как родное, и страдания тоже. Поэтому у него на душе мир. Он никогда не возмущается, постоянно молится — и всем нам передаёт эту благодать. Это великое счастье, что, слава Богу, такой старец у нас есть. Я безумно счастлив, что могу духовно прикоснуться к нему.

– Скажите, отче, если бы Вы не попали на Афон, стали бы тем, кем стали? Я сам попал на Афон после Афганистана, растерзанным, жесточайшим человеком. Помню, даже жене говорил, что там, на Афоне, всё пропитано любовью, там удел Богородицы...

– Я не могу утверждать, что Афон – это единственное место, где можно обрести Христову любовь. Источник любви – Бог. А Бог – везде, во всём. Источник любви – Христос. Просто на Афоне лучшие условия, чтобы научиться любить. Да, вы правы, что всё святое можно здесь очень быстро воспринять – через благодать тысячи подвижников.

Но я уверен, что и в миру есть миллионы людей, которые любят так же, как и афонские монахи.Через самоотвержение, через служение людям, через полное предание своего я другим людям и Богу они получат абсолютно такую же благодать. Я знаю множество афонских монахов во главе со мной, которые никогда не получат такой благодати Божией. Потому что благодать автоматически не получают за нахождение на Афоне, и то, что мы стали афонскими монахами, не дает нам привилегий. Наоборот – для этого нужно приложить колоссальный труд. То есть ежедневно трудиться над собой так же, как трудятся люди в миру. Просто на Святой горе Афон, повторюсь, условия более благоприятные. И та концентрированная благодать, которая здесь безусловно присутствует, позволяет подвижникам достичь святости более прямым путём. Но я абсолютно уверен, что и в миру можно изменить себя в любви и послужить Христу. 

– Батюшка, на Литургии есть момент, когда перед Причастием закрываются врата и идёт приготовление к Причастию. В храме читаются молитвы. Что происходит в этот момент в алтаре? Если можно, расскажите не теологическими терминами, а своими словами.

– У меня нет богословского образования и ничего теологического и академического я вам сказать не могу. Могу рассказать только о собственных переживаниях. Лично у меня во время Литургии – полное единение с Христом. Предложенные хлеб и вино, которые после вознесённых молитв будут освящены в Тело и Кровь Христовы, и, принимая Его Тело и Кровь, по Его благоволению и по Его любви, я соединяюсь с Ним. Когда врата закрываются, афонские монахи моментально начинают молиться, это самая важная часть для них. От закрытия врат до Причастия мы готовимся к встрече с Господом. Представьте, что вы добивались встречи с президентом. Вы годами ждали эту встречу, и тут вам говорят, что в такой-то день вы с ним встретитесь. И с этого момента вы становитесь как бы невменяемыми, полностью концентрируетесь на этой встрече. Вот что происходит в душе у афонского монаха с момента закрытия врат и до Причастия. Монах ждёт прямого контакта с Богом. Неимоверными внутренними усилиями он концентрируется на встрече с Ним. Я видел этих монахов, которые застывали в стасидии. Стасидии – это молитвенное место, где монахи стоят. Ты его хоть по голове бей, он ничего не поймёт. Они застывают в ожидании Бога. Если вы так подходите к этому вопросу, то вы действительно с Ним встретитесь.

В беседе участвовали и задавали вопросы прихожане Киевского подворья Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря.

Записали беседу Сергей Шумило и Наталья Горошкова.