Можно ли приказать сердцу?

Радонеж

Некоторые мирские штампы - при этом штампы несомненно ложные, греховные и разрушительные - проникают и в церковную среду. Один из таких штампов - «сердцу не прикажешь».

Недавний скандал с православным издателем, психологом и многодетным отцом, который сообщил в фейсбуке о том, что бросил жену с пятью детьми и живет с другой женщиной, потому что «нечестно оставаться с женщиной без любви, только ради долга» прискорбен не только самим фактом - люди всегда впадали в клятвопреступление и блуд, это беда вечная со времен грехопадения - но и реакцией на него. Человек искал сочувствия и поддержки - и у многих его нашел, в самом деле, если нет любви, чего уж длить союз, в котором никому нет радости...

При этом среди людей, выражавших понимание такому решению, находились и православные - которые находили резкую реакцию на такой грех ничем иным, как «осуждением» и «фарисейством».

Что же, это симптом того, что некоторые мирские штампы - при этом штампы несомненно ложные, греховные и разрушительные - проникают и в церковную среду. Один из таких штампов - «сердцу не прикажешь».

По-видимому, филологический отдел ада особенно гордится изобретением этой фразы. Человек объявляет свои решения действием некой не зависящей от его воли и неконтролируемой им инстанции - «сердца», и уж если это сердце расхотело жену (или мужа), зато захотело другую женщину (или мужчину) то тут уж сопутствующие потери, конечно, печальны, но против сердца не попрешь. Это ж не я - это сердце. Непреодолимая стихия.

В реальности наши чувства к людям вполне зависят от нашей воли. Мы начинаем ненавидеть тех, кого предаем - они приобретают в наших глазах самые отвратительные черты, они невыносимо себя ведут, они отвратительны эмоционально и физически, как мы с ними вообще могли мучаться так долго.

Это верно в любых отношениях - не только в браке. Как сказано в «Хаджи Мурате»«Он сделал много зла полякам. Для объяснения этого зла ему надо было быть уверенным, что все поляки негодяи». Но в браке это проявляется особенно - потому что речь идет не просто о зле, а именно о предательстве доверившихся.

К счастью, верно и обратное - наше сердце смягчается к тем, с кем мы обращаемся хорошо, проявляем внимание и заботу. Эмоции следуют за действиями. Когда мы поступаем с человеком по заповедям Божиим просто из послушания Богу, независимо от чувств, наши чувства меняются. Поэтому нам не заповедано испытывать чувства - нам заповедано любить ближнего, а это проявляется в соблюдении заповедей. Когда мы храним заповеди, чувства следуют за ними.

Восприятие «сердца» как некой самостоятельной и неподконтрольной нам инстанции в мирской культуре связано с тем, что для человека, не имеющего духовной жизни, романтическая любовь воспринимается как пиковый опыт, замещающий религиозный - в том смысле, что он только и наделяет жизнь смыслом и делает ее достойной того, чтобы быть прожитой.

Отворачиваться от такого опыта воспринимается как несомненный грех, мысль о том, что мы его можем (хотя бы косвенно) сознательно контролировать - как кощунство. Иштар, также известная как Афродита, зовет своего поклонника - и он должен бросить все и побежать, иначе его жизнь окажется пустой, и ему нечего будет вспомнить на пенсии.

Для христианина романтическая любовь прекрасна и хороша на ее законном месте - когда она ведет в браку и в браке проявляется - но она не является чем-то высшим и все определяющим. Как и все остальное, наши гормональные реакции - материал для послушания Богу. Эта энергия должна быть поставлена под контроль и употреблена для выстраивания любящей семьи. «Сердцу» то есть нашим гормональным бурям и романтическим порывам, можно и нужно приказывать.

Другое ложное мирское представление говорит о «честности» и «искренности». Как эту идею выражает один комментарий в сети, «Самый большой грех врать нелюбимому человеку, что ты его любишь. И врать своим детям, что ты их любишь, и любишь их второго родителя. А в какую обертку ты эту информацию завернешь, уже не так важно»

Но искренность не делает грех чем-то другим - самое искреннее желание совершить кражу, разбой или убийство, самая сердечная неприязнь к жертвам никак не может служить оправданием. Но дело не только в этом.

В нас постоянно сталкиваются различные импульсы. Мы одновременно хотим разного и переживаем разные чувства. На одном уровне можно испытывать раздражение и желание осыпать собеседника язвительными ругательствами; на другом - желание сохранять отношения и беречь репутацию. На одном уровне мы можем испытывать сильный соблазн поправить свои дела жульничеством - на другом ужасаться этой мысли и гнать от себя такое искушение. Даже в семье родной мать может одновременно испытывать усталость и раздражение в отношении детей - и, на более глубоком уровне, непоколебимую материнскую любовь.

Но какие из наших конфликтующих импульсов и переживаний отражают наше подлинное «я»? Это решаем мы сами. Обычно, увы, под «искренностью» понимается следование своим наиболее низменным и животным порывам. В первую очередь, раздражительности и гневу, когда грубость интерпретируется как «прямодушие», и эгоистичной похоти - когда под «подлинностью» понимается верность своим самым примитивным инстинктивным порывам.

Разумеется, ничего должного и праведного в такой «искренности» нет - и православная, и любая вообще здравая этика требует от человека хранить верность своим нравственным принципам и обязательствам, а не своим переживаниям. Другие люди не виноваты в твоих переживаниях, и ты не должен носиться с ними, как с писанной торбой. Твои обязательства безусловно важнее твоих переживаний.

Но, возможно, самое прискорбное - это проникновение в православную среду представления о любви как о безусловной поддержке и одобрении человека - даже если он делает что-то явно жестокое, несправедливое или пагубное. Причем это принятие греха маскируется под «неосуждение». Интересно, однако, что это «неосуждение» простирается только на сексуальные грехи - никто не призывает явить добродетель неосуждения по отношению, скажем, к коррупционерам или ворам.

Но неосуждение - это другое; это понимание того, что человек живет довольно долго и он не сводится к тому греху, в котором он пребывает прямо сейчас; история Церкви полна тяжких грешников, которые обратились и сделались святыми. Иначе говоря, неосуждение относится к человеку, а не к поступку. Поступок может быть ужасен - но человек, пока жив, может покаяться - а долг христиан состоит в том, чтобы на это надеяться и в меру сил этому способствовать.

То, что в последние дни часто называют «неосуждением», напротив, ободряет человека пребывать в нераскаянии. И это не добродетель. Это преступление и грех.

Апостол пишет о том, что люди, одобряющие грех, виновнее тех, кто его совершает (Рим.1:32) - это парадоксально на первый взгляд, но при рассмотрении понятно - человек может совершать грех под давлением невыносимых обстоятельств, в минуту помрачения, «ум улетел из его головы, и он стал бесноватым от любви» и иметь еще какие-то смягчающие обстоятельства. Человек немощен и легко проваливается при некотором давлении.

Но чтобы одобрять, надо на холодную голову и не под давлением выбрать грех и зло. То есть одно дело когда человек хочет, скажем, на почве тяжелой душевной болезни отрезать себе гениталии - другое, когда люди вполне здоровые его в этом намерении ободряют, всячески хлопают по плечу и говорят, какой он молодец, вперед мол, главное - не передумай.

Одно дело, когда человек впал в тяжкий грех - другое, когда некий хор как бы доброжелателей изъявляет ему в этом грехе полное понимание и поддержку. Есть ли в таком отношении что-то действительно доброе и любящее? В первый момент может показаться, что да - сам человек, в этом момент, примет такую поддержку с радостью, а пострадавшая сторона... ее можно спокойно оставить за кадром.

Но потом, годы спустя, человек оказывается у сильно разбитого корыта - и поминает тихим недобрым словом людей, которые в момент улетания ума из головы действовали по принципу «падающего - толкни» и выступали в роли Общества Добровольных Помощников Бесов,  которые помогали человеку залезть поглубже в яму.

Потому что ум-то из головы улетает не навсегда. Вы, возможно, и сами видели такие случаи - человек бежит на зов Иштар, уверен, что вот она, любовь всей его жизни, и он будет всю жизнь несчастен, если не воссоединится с ней, а если воссоединится - то, напротив, они будут небесно счастливы и умрут в один день, а что у него уже есть брачные обязательства - так то ошибка молодости. А потом морок и наваждение проходит, новая возлюбленная начинает раздражать не меньше старой, да и сама она не скрывает своего разочарования.

Улетевший было ум прилетает обратно, и человек может обратить горькие упреки к тем, кто его «поддерживал» - что ж вы меня в яму-то пихали, когда я был пьян? Ну я был пьян, но пихать-то зачем?

Это часто происходит (по милости Божией) еще до смерти, человек приходит к финалу в покаянии - но может и не прийти, тогда цель бесов будет вообще достигнута. И вот перед тем как пихать пьяного в яму, надо подумать о том, а стоит ли петь в этом хоре Общества Добровольных Помощников Бесов.

Потому что подлинный человек - это не человек в момент помрачения и дурной страсти, а тот человек, который стоя на пороге вечности, спросит у нас - где вы были, когда я разрушал свою жизнь и жизнь других людей? Почему вы не попытались меня остановить? Почему вы подталкивали меня на пути, на котором я мог обрести только временное и вечное несчастье?

Сергей Худиев

Опубликовано: вт, 18/02/2020 - 21:07

Статистика

Всего просмотров 678

Автор(ы) материала

Социальные комментарии Cackle