Мы живем в изменяющемся мире, и перемены, которые происходят вокруг нас и с нами, отсчитываются временем.

Время является условием и фактором, при наступлении которого возможность превращается в действительность. С наступлением того или иного времени начинаются или прекращают действие те или иные процессы, договоренности, условности.

Время может служить точкой отсчета тех или иных правовых действий и отношений.

В таких смысловых категориях время употребляется в римском праве как одном из источников канонического права Церкви. В определенном промежутке времени происходит действие канонического права Церкви, закрепление обычаев в качестве законов.

Некоторыми из категорий времени употребляемых в юриспруденции есть категории «незапамятной давности» и «исковой давности». Эти категории регламентируют время наступления и прекращения осуществления права пользования той или иной вещью, имуществом.

Незапамятная давность характеризует время действия права в течение такого продолжительного срока, что уже никто не помнит, когда произошло его осуществление впервые, «если современники о нем только знают, а о другом не слышали даже и от своих предков»[1]. В таком случае предполагается, что это право однажды было приобретено на основании особого законного постановления или на каком-либо правомерном основании[2]. Русский юрист, доктор римского права XIX–XX вв. Давид Давидович Гримм замечает: «Факт осуществления данного права с незапамятных времен освобождает от обязанности доказать, каким образом было приобретено право. Это так называемая незапамятная давность, praescriptio immemorialis или indefinita. Незапамятная давность признавалась римским правом под названием vetustas в известных случаях, она получила дальнейшее развитие в каноническом праве и была распространена практикою на все роды прав»[3]. Для того, чтобы признать существование данного положения с незапамятных времен необходимо отсутствие показания о том, когда наступило это положение дел, ни по собственным наблюдениям, ни по рассказам тех, кто жил ранее. «Нет никакого основания решать его в отрицательном смысле. В качестве свидетелей допускаются лишь те лица, способность которых к восприятию по крайней мере продолжалась в течение последних сорока лет но отсюда вовсе не следует, что свидетелю должно быть не менее 5 лет (как некоторые полагают)»[4]; Документированные свидетельства также могут иметь силу. Правовая сила данных доказательств исчезает, если будет доказано неправомерное начало данного состояния. «Доказательству незапамятности состояния можно противопоставить доказательство противного, а именно, что данное состояние не существовало непрерывно в течение двух последних человеческих жизней (80-ти лет), или что данное состояние возникло в определенный момент времени, не заключающийся в пределе 80 лет, неправомерным образом и на основании этого неправомерного возникновения существовало до настоящего спора или нарушения»[5].

Немецкий юрист XIX в. Юлиус Барон в своей «Системе римского гражданского права» пишет: «Новые случаи применения незапамятного времени существуют в каноническом праве и имперских законах; по каноническому праву сборы, взимание которых происходит с незапамятного времени, признаются правомерными, так что епископ может приобрести право на десятину в чужой епархии, если этот сбор взимается с незапамятного времени; по имперским законам, изъятие из подсудности некоторым судам и свобода от некоторых податей обеспечивается существованием этого состояния с незапамятного времени. Наконец, практика применила незапамятную давность (так наз. praescriptio immemorialis, praescriptio indefinita, незапамятное владение) ко всем правам, относительно которых возможно продолжительное осуществление или неосуществление»[6].

Наряду с незапамятной давностью существует понятие «исковая давность», погашение иска в случае отсутствия, непредъявления его в течение срока давности. Т. е. в случае непредъявления и неосуществления защиты заинтересованным лицом в течение определенного времени, наступает погашение возможности процессуальной защиты. Понятие «исковой давности» введено в 424 г. с установленным сроком в 30 лет. Т. е. действие исковой давности наступает через 30 лет. «Новый закон основан на том соображении, что то, чтó не было осуществлено в течение целого человеческого века, не должно уже нарушать спокойствия настоящего. По искам церкви и богоугодных заведений и для actio hypothecaria установлены 40-летние сроки (для Католической Церкви — прим. прот А. У.)»[7].

Согласно римскому праву существует три условия применения исковой давности: возникновение иска, непрерывное течение срока и истечение срока. Иск возникает с момента предъявления суду показаний о нарушении прав владения той или иной вещью. Именно с этого момента отсчитывается срок исковой давности, истечением которого иск погашается. Срок исковой давности имеет силу в случае его непрерывности, т. е. что в течение этого срока праву нисколько не осуществлялось. «Течение давности прерывают: осуществление права, хотя и частное, и раз только, признание права со стороны противника, хотя бы не прямое, а молчаливое, наконец, действительное начатие иска. Перемена в лицах не прерывает давности, так что тот, в пользу которого течет давность, равно тот, против которого он (срок давности) течет, считаются совокупно с лицами, вступившими в их права, одним и тем же лицом»[8]. Срок исковой давности оканчивается при упомянутых условиях (момент предъявления суду показаний о нарушении прав и прерывание течение давности). В таком случае иск прекращается и не может быть предъявлен. Каноническое право добавляет условие нахождения в bona fide того, в пользу которого течет срок давности, что было чуждо римскому праву.

Подытожим вышеизложенные разъяснения о категориях незапамятной давности и исковой давности. Понятие незапамятной давности подразумевает владение, пользование чем-либо на основании установленного закона или правила с того времени когда уже этого никто не помнит, предположительно 30-летней давности. Оспорить это право можно в течение 30-летнего срока, после истечения этого которого, наступает положение исковой давности, когда иск подать не представляется возможным и целесообразным. Почему? На этот вопрос остроумно отвечает российский правовед XIX–XX вв. Иван Егорович Энгельман: «чтó не было осуществлено в течение целого человеческого века, не должно уже нарушать спокойствия настоящего»[9].

Категории римского права «незапамятная давность» и «исковая давность» стали формальным основанием для подобных категорий канонического права. Сюда можно отнести, например, узаконение обычая управления епархии одним епископом сроком свыше 30 лет. Собственно сам обычай, как одна из форм существования права переходил в закон на ранних стадиях формирования государственности, в частности у франков и у славян. «Источником обычая является непосредственное убеждение членов известного общества в продолжительном сохранении и исполнении чего-либо такого, что считается необходимым для общества. В гражданском праве обычай может существовать самостоятельно, основываясь на непосредственном общественном убеждении; в церковном праве он находится в зависимости от известного предания или, по крайней мере предпочитает последнее и служит одной из форм выражения преданной истины»[10]. В этих словах преосвященного епископа Никодима (Милаша) об обычае слышен отголосок условий относящихся к незапамятной давности. Современная юридическая наука описывает обычай как «правило поведения, сложившееся исторически, на протяжении жизни нескольких поколений, ставшее всеобщим в результате многократного повторения»[11] и характеризующееся такими чертами как: устойчивость в течение длительного периода; всеобщность в силу многократного повторения; выражение жизненной закономерности; воплощение авторитета всего общества в целом; обычай разнообразен у различных народов; одно из универсальных средств для регулирования всех сторон человеческого бытия[12]. По мере развития того или иного законодательства значение обычая уменьшалось; в некоторых случаях обычай становился законом полностью или отчасти.

Критерии признания обычая законом таковы:

1) Предмет обычая должен иметь строго церковный характер, содержать истину. Священномученик Киприан Карфагенский (III в.) в письме к Помпею пишет: «Незаметно утвердившийся обычай не должен служить препятствием к победе и утверждению истины. Ибо обычай без истины есть только старое утверждение»[13]; Климент Александрийский (II–III в.) в Строматах» пишет: «Люди, склонные к поиску наиболее совершенного, никогда не признают что-либо истинным, прежде чем найдут подтверждение тому в Писании»[14].
2) Обычай не должен быть душевредный и пагубный. Об этом свидетельствует прп. Никодим Святогорец в толковании на 1-е правило Сердикского собора: «подобает ниспровергать всякий дурной и душевредный обычай и разрушать его до самых оснований, а всякий добрый и полезный обычай упрочивать и сохранять»[15]. Далее автор приводит свидетельства святителя Иоанна Златоуста[16] и святителя Василия Великого[17] и др.
3) Цель обычая должна согласовываться с целью Церкви — спасение людей[18].
4) Давность. В толковании на слова 17-го правила Двукратного Собора: «Редко бывающаго, не поставляя в закон Церкви, определяем...» преподобный Никодим Святогорец сообщает: «Частные и редкие случаи, вызванные обстоятельствами, не становятся всеобщим законом для Церкви[19]». Далее он приводит слова святителя Григория Богослова и выдержки из 2-го деяния Собора в святой Софии: «Хорошее, но редко случающееся не может быть законом для многих»[20]. «В православном церковном праве таких четких указаний на давность обычая нет, но в 17-м правиле IV Вселенского Собора и в 25-м правиле Трулльского Собора устанавливается 30-летняя давность существования границ между епархиями для признания их законности. По аналогии с этим правилом можно предположительно говорить о необходимости тридцатилетней давности для признания законной силы обычая»[21].
5) Обычай не должен противоречить писаному закону. Никодим Святогорец ссылаясь на слова 6 новеллы императора Льва Мудрого где он пишет, что не должен иметь силу неписанный обычай, запрещаемый правилами, сообщает: «Хотя обычай имеет силу неписанного закона, а в гражданских делах давний обычай даже получает силу закона, однако не во всем подряд, но там, где нет писанного закона и где это не противоречит писанному закону или правилу»[22]. Согласно 2 кн. «Василик» (тит. 1, гл. 41) и Арменопулу «Обычай имеет силу писанного закона, однако не вообще, неопределенно и всегда, но лишь тогда, когда этот обычай укреплен и утвержден на суде в тех делах, относительно которых писанного закона нет, и когда обычай не противоречит писанному закону, является благоразумным, законным, справедливым и насажден с добрым намерением, будучи испытан знаменитыми мужами, согласно Арменопулу (кн. 1, тит. 1). А все обычаи безрассудные и неподобающие соблюдать не следует, по словам того же Арменопула»[23].

«Церковное предание, утвержденное обычаем и сохраненное верою, наравне с определенными предписаниями, составляло в первобытной Церкви закон, служило основой для церковного права и имело значение законодательных постановлений, как по своему источнику, так и по всеобщему уважению, которым оно пользовалось. В этом убеждают нас сами тексты канонов, составители которых, как на высочайший авторитет, ссылаются на древние обычаи»[24]. Здесь можно привести слова из канонов, в которых дурной обычай теряет силу, а добрый обычай становится правом: Первый Вселенский собор утвердил преимущества предстоятелей Церкви Александрийской (I Всел. 6)[25] и Иерусалимской (I Всел. 7), основываясь именно на предании; обычай самовольного перехода епископов и диаконов из одной епархии в другую, также запрещен, поскольку противоречит апостольскому 14-му и 15-му правилу (I Всел. 15); свершение евхаристии диаконами вместо священников также противоречит канонам и обычаям (I Всел. 18, здесь обычай приравнивается як закону); Второй Вселенский собор предписывает церквям у иноплеменных народов управляться на основании обычая отцов, который был у них до тех пор (II Всел. 2). Сердикский собор своим 1-м правилом предписывает «из самых оснований искоренить не столько худое обыкновение, сколько вреднейшее расстройство дел церковных»[26], переход епископа из малого города в больший по причине корыстолюбия и желания иметь большую власть. III Вселенский собор 8 пр. подтвердил существовавший с незапамятной давности обычай, «освященный давностью обычай»[27], право независимости в управлении Церкви Кипра и защитил ее от посягательств Сирийского епископа.

Вернемся к 17 правилу IV Вселенского Собора и 25 правилу Трулльского Собора в которых закрепляется право юрисдикции епископа над приходами, которыми он управлял безраздельно на протяжении 30 лет.

17 пр. «По каждой епархии, в селах, или предградиях сущие приходы, должны неизменно пребывати под властью заведывающих оными епископов: и наипаче, аще, в продолжении тридесяти лете, бесспорно имели оные в своем ведении и управлении. Аще же не далее тридесяти лете был, или будет о них какой спор: то да будет позволено почитающим себя обиженными, начали о том дело пред областным собором. Аще же кто будет обижен от своего митрополита: да судится пред екзархом великие области, или пред константинопольским престолом, якоже речено выше. Но аще царскою властью вновь устроен, или впредь устроен будет град: то распределение церковных приходов да последует гражданскому и земскому порядку»[28].

Во избежание существующих нарушений, это правило (под №25) было повторено на Трулльском соборе в сокращении. «Вместе со всеми прочими возобновляем и то правило, которое заповедует, чтобы по каждой церкви приходы, сущие в селах или предградиях, неизменно оставалися под властью правящих ими епископов, и наипаче, есть ли сии в продолжении тридесяти лет безспорно имели оные в своем ведении и управлении. Аще же не далее тридесяти лет был, или будет о них какой спор: то позволительно почитающим себя обиженными, начати о том дело пред областным собором»[29].

Правила идентичны и отражают категорию «незапамятной давности», утверждения права юрисдикции над приходами, если оно осуществлялось на протяжении 30 лет одним епископом бесспорно («бесспорно имели оные в своем ведении и управлении»), без исковой давности. «Ибо, — как замечает Зонара в толковании на 17 пр. IV Вселенского собора, — тридцатилетняя давность делала для них твердым владение сими приходами»[30]. В случае наступления исковой давности («аще же не далее тридесяти лете был, или будет о них какой спор…»), подачи иска, (доносить не могут: неблагонравные и опороченные лица (Карф. 8)[31]; отлученные от церковного общения (Карф. 128)[32]; рабы, отпущенники тех, на кого хотят донести, бесчестные, тем которым гражданские законы запрещают доносить о преступлениях (Карф. 129)[33]) спор решается «областным собором… или екзархом великие области, или пред константинопольским престолом». Священномученик Никодим (Милаш) разъясняет 17 пр. IV Вселенского Собора: «Этот собор узаконил давность обладания, определив 30 лет, после какового срока никто не мог предъявлять притязаний на данную территорию; владевший же ею в течение 30 лет и не встречавший ни с какой стороны противодействия за все это время, считался после этого срока полноправным обладателем, к которому никто не имел права предъявлять каких-либо претензий»[34]. То же самое читаем в толковании 17 пр. Халкидонского собора у архиеп. Павла Л’Юилье: «Все притязания сталкиваются с принципом давности, который является легальным основанием отклонить ходатайство о возбуждении дела. Епископ, бесспорно обладавший властью над сельской местностью, пользуется правом присвоения по давности (usucapio) или приобретательной давностью (praescriptio acquisitiva). Установление тридцатилетнего срока, а также сама идея давности является заимствованием из гражданского римского права. Если же срок давности отсутствует и, следовательно, иск может быть принят к рассмотрению, дело рассматривается перед Собором области, в соответствии с общими положениями относительно компетенции этого органа»[35].

Иерархия подачи иска, претензий, «почитающим себя обиженными», закреплена в 9 пр. IV Вселенского Собора: «Аще который клирик с клириком же имеет судное дело: да не оставляет своего епископа, и да не перебегает к светским судилищам. Но сперва да производит свое дело у своего епископа, или, по изволению того же епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему поступит: да подлежит наказаниям по правилам. Аще же клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело: да судится в областном соборе. Аще же на митрополита области епископ, или клирик, имеет неудовольствие: да обращается или к экзарху великой области, или к престолу царствующего Константинополя, и пред ним да судится».

Здесь мы сталкиваемся с важным для нашего времени вопросом. Может ли Вселенский патриарх безапелляционно вершить суд в неподвластных ему епархиях? Приведем ряд свидетельств отрицательно отвечающих на данный вопрос. Во избежание ложного представления о том, что Константинопольский патриарх имеет исключительное право судить дела, не относящиеся к его юрисдикции, Зонара делает важное замечание к 17 пр.: «Но не над всеми без исключения митрополитами константинопольский патриарх поставляется судьею, а только над подчиненными ему. Ибо он не может привлечь к своему суду митрополитов Сирии, или Палестины и Фяникии, или Египта против их воли; но митрополиты Сирии подлежат суду антиохийского патриарха, а палестинские  — суду патриарха иерусалимского, а египетские должны судиться у патриарха александрийского, от которых они принимают и хиротонию и которым именно и подчинены»[36].

На 4-м заседании Халкидонского собора Константинопольский патриарх Анатолий был порицаем как от светских сановников так и от Отцов Собора за то, что действовал за пределами своей юрисдикции, отлучив Тирского епископа Фотия, а его область передал в юрисдикцию Беритского епископа Евфстафия. Впоследствии Отцы Собора отменили постановление о передачи юрисдикции и возвратили сан епископу Фотию. Историк Георгий Пахимер передает слова Исаака, епископа Ефесского, сказанные императору Михаилу Палеологу о том, что власть патриарха Константинопольского не распространяется на Восточные епархии[37]. Также Пахимер сообщает любопытную деталь: «По крайней мере, к этому времени относится царская новелла, которая, между многими другими постановлениями и определениями, заключала в себе и то, чтобы всякого рода места, подчиненные дотоле патриарху, в каких бы областях и обителях они ни были, зависели от епископов тех областей, где находятся; ибо древние канонические правила не позволяют, чтобы суд патриарха Константинопольского простирался за пределы его епархии»[38].

123 новелла императора Юстиниана свидетельствует о том, что патриарх диоцеза пусть выносить такие постановления, которые соответствуют церковным правилам и законам, причем никакая сторона не может возражать против его решения[39].

«Церковный сборник» императора Юстиниана (кн. 3. гл. 2) сообщает о том, что соответствующий патриарх будет рассматривать решение, не опасаясь апелляции[40].
«Церковное постановление» императора Юстиниана: «решение патриархов не подлежат апелляции» (кн. 1. тит. 4) и предшествующие нам императоры узаконили, дабы не было апелляций на решения патриархов» (кн. 1. тит. 4, гл. 29)[41]

1-й титул краткого изложения законов Льва Мудрого сообщает о том, что решение патриарха не подлежит апелляции и не пересматривается другим патриархом, будучи началом всего в Церкви, ибо от патриарха все суждения исходят и им отменяются[42].

Если императорские законы (согласные со священными канонами), запрещают выносить на суд решения патриархов, как может Константинопольский патриарх их пересматривать? Если 9 и 17 пр. Халкидонского собора все же предоставляют Константинопольскому патриарху право судить других патриархов, то почему императоры предписывали противоположное, если им известно, что государственные законы, не согласующиеся с церковными канонами, теряют силу?

Остается принять закрепленную канонами и указами норму о том, что, епископ Константинополя судит только во вверенной ему области. Примечательно, что эту позицию защищал также представитель греческого возрождения, член Константинопольской Церкви преподобный Никодим Святогорец[43].

Итак, из церковных правил и их толкований видно, что законодательно утвержденный обычай вобрал в себя такие категории римского права как «незапамятная давность» и «исковая давность», наиболее ярко выраженные в 17 пр. IV Вселенского Собора и 25 пр. Трулльского собора. Именно рассмотрение обычая через призму этих двух категорий, помогает понять значимость обычая как социальной нормы поведения. Конечно, здесь мы имеем ввиду обычай содержащий истину, соответствующий цели Церкви, не душевредный и не пагубный, имеющий определенную давность, не противоречащий писанному закону. Что касается срока давности (срока «незапамятной давности» по римскому праву), этот срок установлен в 30 лет, означая этим срок, после которого невозможно подать иск против действующего на этой территории епископа, если он только не захватил власть силой. Иными словами, управление епископом территорией на основании сложившегося обычая становится правом и защищается только спустя тридцать лет беспрепятственного управления при отсутствии посягательства на данную территорию. Разрешить возникший спор может собор области, митрополит и, в конце концов, Вселенский патриарх. Последний, не имеет права разрешать спор напрямую, ввиду 34 и 35 апостольского правила, которые закрепляют права одного (действующего) епископа на одной территории, которому воздается честь и без которого не решаются вопросы в его юрисдикции. «Апелляция к былой славе Константинополя не имеет ничего общего с современным состоянием Вселенского Патриархата. Все религиозные привилегии были производны от политического статуса города, с потерей политического значения Константинополя были утрачены и религиозные права Константинополя и Константинопольского Патриархата. Тем не менее, Константинопольский Патриархат использует каноническую базу и историческое прошлое для достижения своей цели»[44]. Канонические правила и постановления императоров не приписывают Вселенскому патриарху права управления там, где есть действующий епископ, не в его юрисдикции. С этой точки зрения вмешательства Вселенского патриархата в дела УПЦ в Украине противоречат как канонам, так и истории Вселенской Церкви.

Грамота, переданная патриархом Алексием II киевскому митрополиту в 1990 г., в которой говорится о предоставлении независимости и самостоятельности в управлении УПЦ, вполне отражает обычай, вошедший, возведенный в правовую норму и не нарушенный со стороны РПЦ.

Протоиерей Андрей Ухтомский,
кандидат богословия,
преподаватель КДА

Примечания:

1. Барон Ю. Система римского гражданского права. Спб.,1909. С. 170.
2. Энгельман И. Е. О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование. // http://civil.consultant.ru/elib/books/2/page_15.html#ftn_70
3. Гримм Д. Д. Лекции по догме римского права. М., 2003. С. 47.
4. Барон Ю. Система римского гражданского права. Спб., 1909. С. 170.
5. Там же, Сс. 170–171.
6. Барон Ю. Система римского гражданского права. Спб., 1909. С. 170.
7. Энгельман И. Е. О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование. // http://civil.consultant.ru/elib/books/2/page_15.html#ftn_70
8. Там же
9. Барон Ю. Система римского гражданского права. Спб.,1909. С. 170.
10. Никодим (Милаш), еп. Православное церковное право. СПб., 1897. С. 49.
11. Кашанина Т. В. Происхождение государства и права. М., 2008. С. 213.
12. Там же Сс. 214–217.
13. Киприан Карфагенский, сщмч. Письмо к Помпею против письма Стефана о крещении еретиков. Таинство единства Церкви. Сборник писем. М., 2008., С. 308.
14. Климент Александрийский. Строматы (Кн. 7, гл. 16). // Климент Александрийский. Строматы Т. III (Кн. 6-7). Спб., 2003. С. 252.
15. Никодим Святогорец, прп. Пидалион. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 3. Правила Поместных соборов. Екатеринбург. 2019. С. 201.
16. «Не ищи, прошу тебя, ни в каком деле обычая, но ищи того, что полезно и не душевредно. И если дело будет хорошее и полезное, совершим его, хотя бы и не было обычая поступать так. Если же дело душевредно, то будем его ненавидеть и отвращаться от него. Хотя бы существовал обычай совершить его, пусть этот дурной обычай будет отсечен» (Беседа 10 и 56 на Бытие). «Где совершается грех, обычай не должен иметь силу» (Беседа на апостольские слова: «Но, во избежание блуда каждый…»).
17. «Мы не должны следовать развращенным обычаям большинства и нечто неуместное утверждать участием в деле» (40 правило из пространно изложенных).
18. Никодим (Милаш), еп. Православное церковное право. СПб., 1897. Сс. 49–50.
19. Никодим Святогорец, прп. Пидалион. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 3. Правила Поместных соборов. Екатеринбург. 2019. С. 37.
20. Там же, ниже.
21. Цыпин В., прот. Каноническое право. М., 2009. С. 33.
22. Никодим Святогорец, прп. Пидалион. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 2. Правила Вселенских соборов. Екатеринбург. 2019. С. 60.
23. Никодим Святогорец, прп. Пидалион. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 3. Правила Поместных соборов. Екатеринбург. 2019. Сс. 201–202.
24. Никодим (Милаш), еп. Православное церковное право. СПб., 1897. С. 52.
25. Преподобный Никодим Святогорец в примечании к этому правилу пишет: «Оно (правило, — прим. прот. А. У,), не определяет ничего нового, но лишь утверждает порядки, которые сохранялись по древнему обычаю» (Никодим Святогорец, прп. Пидалион. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 2. Правила Вселенских соборов. Екатеринбург. 2019. С. 30.).
26. Никодим (Милаш), еп. Правила православной Церкви с толкованиями. СТСЛ. Т. 2. 1996. С. 117.
27. Никодим (Милаш), еп. Правила православной Церкви с толкованиями. СТСЛ. Т. 1. 1996. С. 373.
28. Там же, С. 372
29. Иам же, С. 508.
30. Правила святых Вселенских соборов с толкованиями М., 2000. С. 212.
31. «Суть многие неблагонравные, которые почитают за должное, при всяком случае, приносити обвинения на отцев и епископов. Должно ли принимати таковых, или нет? От всех епископов речено: аще опорочен таковый, то не принимати».
32. «Положено всеми: поелику в прежних постановлениях соборов есть определения о лицах, от которых не должно приимати доносов на состоящих в клире, но не означено с точностью от каких лиц не должно приимати оных: того ради определяем, яко праведно не приемлется донос от того, кто быв отлучен от общения, еще остается в сем отлучении, клирик ли есть, или мирянин, хотящий доносити».
33. «Положено и сие: не приимати доносов от всех рабов, от отпущенников тех самых, на которых доносити хотят, и от всех, которых гражданские законы не допускают к доносам о преступлениях: такожде от всех, на коих лежит пятно бесчестия, то есть, от позорищных и от лиц, к срамным делам прикосновенных: такожде от еретиков, или эллинов, или иудеев: впрочем у всех, от которых не допускается таковое обвинение, да не отемлется свобода приносити жалобы по своим делам».
34. Никодим (Милаш), еп. Правила православной Церкви с толкованиями. СТСЛ. Т. 1. 1996. Сс. 373–374.
35. Петр Л’Юилье, архиеп. Правила первых четырех Вселенских Соборов. М., 2005. С. 417.
36. Правила святых Вселенских соборов с толкованиями М., 2000. С. 213.
37. Геогрий Пахимер. История. (кн. 6. гл. 10) // Георгий Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах. Тринадцать книг. Т. 1. Царствование Михаила Палеолога 1255–1282. Спб., 1862. С. 417.
38. Там же
39. Никодим Святогорец, прп. Пидалион. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 2. Правила Вселенских соборов. Екатеринбург. 2019. С. 147.
40. Там же
41. Там же
42. Там же
43. Там же, Сс. 145–149.
44. Ухтомский А. А. Православная диаспора: проблема формирования канонического статуса // Церковь и время. №3 (48). М., 2009. С. 43.