При общем одряхлении общества такие понятия, как благородство, великодушие, честь, мужество, высмеяны и растоптаны. Но сегодня они нам нужны не менее чем в глубокую старину.

Редакции портала «Православная Жизнь» посчастливилось пообщаться с человеком, для которого эти слова – не пустой звук. Разговор о мужестве, риске и благородстве с епископом Вознесенским и Первомайским Алексием (Шпаковым).

Фото © Православная жизнь

От редакции: Преподобный Антоний Великий заметил, что главные качества монаха – это великодушие, мужество и милосердие.

«Мужчина обязан быть мужественным!»

– Владыко, что такое мужество? Глядя на Вас, складывается впечатление, что в монахи уходят только настоящие мужчины.

– Мужество – это, конечно, дар Божий. Есть мужество, а есть гордыня, когда пытаешься воевать с ветряными мельницами. Слава Богу, если есть силы подвигать себя ради Истины, ради служения Господу и ближнему, ради какой-нибудь благой цели.
Монашество – это большая ответственность. А вера – удел мужественных людей.

Ты должен сам себе признаться, что являешься подлецом, грешником, лицемером. Люди с мелкой душой не в состоянии сделать этого. Они будут прятаться за других, оправдывать себя, что еще хуже.  К сожалению, гордыня и тщеславие подвигают на то, чтоб мы указывали пальцем на других. А религия – это сопереживание, это когда ты живешь с Богом в сердце.

Ну а мужчина должен оставаться мужчиной при любых обстоятельствах.

– Т. е. мужество – это сугубо мужское качество?

– Почему же? Мужество присуще не только мужчинам. Им обладают и женщины. Возьмем, к примеру, историю про жен-мироносиц. Все ученики покинули Господа, а возле Креста остались мироносицы. Они не боялись ничего.

– Почему нашу Церковь по сей день не воспринимают, почему она всегда гонима: и во времена безбожного советского режима, и сегодня, при независимости?

– Потому что никто не хочет слышать о себе правду. Нравится, когда тебе льстят, когда тебя хвалят. Я считаю, что правду может сказать только настоящий друг, который действительно за тебя переживает. Если кто-то нуждается в тебе из меркантильных побуждений, он будет говорить, что все нормально, и даже глазом не моргнет, когда ты будешь гибнуть. Когда я стал архиереем, столкнулся с этим. Понятно, что архиерей «самый умный, самый красивый…» И ты отдаешь себе отчет, что это тот мышьяк, который медленно, но отравляет твою душу тщеславием и гордыней, потому что сначала противно слушать, потом уже думаешь: пусть говорят, может, что-то действительно сделал. И так потихоньку впадаешь в прелесть. Мы, конечно, все в прелести в большей или меньшей части. Это же не один человек говорит, а десятки людей. Надо уметь обойти все эти грани, сети. Господь вразумляет через болезни и скорби. Тогда и молиться хочется, и Бога слушать. 

– А как Вы относитесь к критике?

– Как грешный человек: сразу щеки надуваю, начинаю пыхтеть, багроветь. А сам думаю: дай Бог здоровья этому человеку, что он не побоялся, сказал. Тем более, если он прав. Через пять минут гнев проходит. Вы не можете себе представить, насколько я благодарен таким людям. Готов их расцеловать и на руках носить. Это очень важно. Большая редкость, если кто-то может к тебе подойти и указать, что вот это ты делаешь неправильно.

Спустя время  ты понимаешь, что в образе этого человека тебя сам Господь посетил. Потому что внутри тебя такой мир наступает, действительно хочется стать лучше, принести достойные плоды покаяния. Я очень благодарен тем людям!

Апостол Иаков говорит: «Исправляйте таковых в духе кротости» (Гал. 6:1), и я так учу. Если ты в гневе, не надо человеку ничего говорить. Лучше промолчи, больше пользы будет. Оно же как: накипело, а я как сейчас… Это неправильно! А вот если духом кротости, то как бы ни было, пусть они там фыркают. Но потом приходят в разум истины, и это слово достигает цели, оно дает плод, зреющий в душе человека.

«Кто, если не я?»

Фото © Православная жизнь

– Уход в монахи – это уже поступок… Зачем люди уходят в монастырь?

– Святые отцы учат, что в монашество идут по двум причинам: либо из-за скорби, либо из любви к Богу. Потому что это истинные причины совершения подвига монашества. Но есть еще и тщеславие, которое подвигает человека на принятие монашества: нравятся одежды, какие-то свои представления об нем, не всегда правильные, не всегда адекватные. Вообще это дар Божий, и к каждому дару, который послан Господом, мы должны бережно относиться и возделывать его.
Монахов приравнивают к оранжерейным цветам, потому что только в оранжерее цветы могут показать всю свою красоту, когда они не повреждаются ветром, бурями житейскими и т.д.

Миряне – они как степная трава: буря пролетела – прижала ее к земле, солнышко вышло – трава поднялась. Если монах, инок правильно совершает монашеское делание, то у него действительно есть возможность, чтобы эти Божественные дары расцвели в полноте. Апостол Павел говорил своему ученику: «Рук ни на кого не возлагай поспешно…» (1 Тим. 5:22). Нужно испытывать намерение послушник, раньше так было, и это правильно, на мой взгляд.

К сожалению, сегодня по разным причинам идут в монашество: ради карьеры, ради тщеславия, кто-то действительно ради любви к Богу, потому что понимает, что истинная цель – это служение Господу. Ведь нет ничего прекрасней, чем находиться на службе у великого полководца, у великого человека, тем более у Самого Творца.

– Чем внутренняя брань монаха отличается от борьбы в миру?

– Конечно же, внутренняя жизнь монаха совершенно отличается от жизни в миру, а тем более архиерейская. Все-таки тут уже идет более утонченная война с помыслами, со страстями, в основном не телесными, а со страстями ума борется монах. Вот это очень опасная вещь. И только милостью Божией, только благодатью Божией можно их преодолеть. Соответственно, познавая себя, ты познаешь и весь мир, который Господь сотворил, и Самого Господа.

– Могли ли Вы представить в детстве, что станете монахом?

– Я ощущал, что воспринимаю мир по-другому, не так, как мои сверстники, еще не будучи  воцерковленным. В полной мере воцерковился уже после армии, а до этого был просто крещеным.

Фото © Православная жизнь

– Где служили?

– В Золотоноше, Черкасской области, в ракетных войсках. Собственно говоря, я там и пришел к вере.

– С этого места поподробнее, пожалуйста…

– Я познакомился с верующими людьми, которые пели на клиросе. Они научили меня молитве «Отче наш», креститься. Первый раз я прочитал Новый Завет в армии. Я тогда был искренне удивлен, за что Христа распяли,  ведь Он все делал хорошо. Меня возмутила страшная несправедливость! Спустя только несколько лет я понял, что из-за зависти. Человеческая зависть – страшное чувство.

После армии началось мое духовное становление. Я воцерковился, нес послушание на клиросе. Милостью Божией поступил в Киевскую духовную семинарию…

Самое главное – достичь Божественной любви, потому что мирская любовь всегда извращена. Человек сам впадает в прелесть и других туда втягивает. Есть разные виды любви. Самая истинная любовь – Божественная. У нас ее мало, потому что мы, люди, жестокие и поврежденные грехом. Взирая на подвиг Христа, мы должны подражать Ему.

– И Вы решились на этот шаг…

– В советские времена был лозунг: «Кто, если не я?» Это очень правильный настрой – важно осознать его и жить с этим.
Ранее, задумываясь над смыслом жизни человека, я ответ не находил. Под смыслом жизни подразумевалось создать семью, достичь карьерного роста. Потом только гробовая доска, и смысла нет в жизни человека. Когда я пришел в Церковь, то действительно почувствовал, что это мое, родное.

В Церкви для человека безграничные возможности – никогда нельзя достичь совершенства, но всегда можно к нему стремиться. Греки часто рассказывают про Сизифов труд, как герой вкатывает на гору огромный камень, который, едва достигнув вершины, срывался с нее. И Сизиф вновь принимался за свою работу. Это адское состояние души, когда душа бездейственная и бесплодная.

В Церкви все наоборот – нужно осмысленно приобрести то, что Господь дарует, воспринять и увидеть Истину. Это очень просто, но и дорого. Важно для каждой души человеческой познание Истины. Господь послал ни пророка, ни Ангела для спасения, ни человека, а Сам сошел с небес и показал нам яркий урок смирения. С другой стороны, ты осознаешь свое греховную натуру. Сколько Господь даровал благ и сил  – и ты понимаешь, что по своей лености и по своему тщеславию, по своей безответственности все закапываешь.

Стыдно перед Богом, перед собой. А сказать Господу нечего. И ты вспоминаешь, как молился мытарь: «Боже, будь милостив ко мне, грешному». Господь даровал вечность, а приносим только грехи и пороки, смрад духовный, который собирается на протяжении всей жизни. Перед этим рассыпаются все заслуги и достижения. Понимаешь, что в жизни абсолютно ничего не сделал: сделал много, но ничего хорошего.

«Азарт – вещь опасная, он захватывает»

Фото © Православная жизнь

– Вы азартный человек?

– Я азартный и авантюрист. Я люблю рисковать, но не жизнями других, а своей. Благо вера Христова указала мне истинный путь в жизни.

– Как Вы боретесь с этим? И боретесь ли?

– Я не впадаю в крайности. В карты и игры не играю. Передо мной всегда образ разбойника, который заключил сделку с бесом: ты меня будешь спасать, а я тебе душу отдам. И вот ведут его в очередной раз на эшафот, он говорит бесу: «Давай, освобождай». Тот говорит: «Не-не-не, я тебя всю жизнь вел к этому, чтобы ты не успел ни покаяться, ни спастись». Так и я. В духовной жизни чувствуешь, когда тебя Господь на руках носит, но когда отступаешь от Бога, грешишь, то ощущаешь, как тебя сатана на руках носит. И вот я это прекрасно понимаю, даю отчет… Поэтому, как говорят: «Що занадто, то не здраво». Пускай оно будет меньше, потому что излишества порождают похоть.

– А риск для вас дело благородное?

– Неоправданный риск – для того, кто не любит меру, в погоне за адреналином. Я всегда помню слова: «Не искушай Господа Бога твоего».
Азарт – вещь опасная, он захватывает. Считаю, что на этом сатана тоже хорошо играет, потому что это последствия гордыни и тщеславия: «А я вот могу, а я вот сейчас докажу…» Это неправильно. Потому, конечно, нужен контроль.

Необходимо жить по воле Божией. Тогда не надо ничем рисковать. Думаю всегда о мученичестве, что это великий дар Божий, который дается не всем. Но даже те, кому он дается, не всегда могут его использовать. Я всегда удивлялся, как мученики, которых истязали, еще молились при этом и не забывали о Боге, жили Им.
Жить по правде, по истине, по совести всегда тяжело. Будь то гонение или изобилие. Если не будешь своими братьями преследуемый, то чужими придется. Господь говорил, что Его гнали, и нас будут гнать в любые времена. В этом надо отдавать себе полный отчет.

Писание нас учит, что горе тому, через кого приходит соблазн. Лучше привязать к нему мельничный жернов и бросить в море. Поэтому никого не следует вводить в соблазн своим поведением. Это искушение, с которым надо бороться. То, что для тебя малозначимо, не показывай на людях, дабы не подавать повода ищущим его, чтобы не послужило оно препятствием к спасению других.

Все прекрасно: и монашество, и священство, и архиерейство, но на каждом этапе ты чувствуешь бремя ответственности, которое ложится на твои плечи. Тяжелое бремя. В том числе и начальствующая должность. Всякая власть от Бога, соответственно, она и накладывает отпечаток. То, что Господь дает благодать все исполнить, – это одно, но мы же люди подобострастные, и потому начинается борьба с собой, с внешними и внутренними страстями, пороками. Если возноситься, потеряешь живую связь с Богом. Человек перегорит и выгорит. Иуда покаялся, но больше его ни на что не хватило. Он впал в отчаяние, и все.

«Монаха поймет только монах»

 Свято-Вознесенский кафедральный собор г. Вознесенск. 25 февраля 2016 года. Праздничная служба в День памяти святителя Алексия, митрополита Киево-Московского и всея Руси, чудотворца, День тезоименитства Преосвященнейшего епископа Алексия. Фото: © Православная жизнь

– У вас в епархии есть монастырь?

– У нас в епархии нет монастыря. И мне говорят: открывай, открывай. Открыть – не проблема, но кто будет окормлять монахов? Это очень важно. Если бы был духовный человек – конечно, вопросов нет, я бы сразу открыл монастырь. Открытие монастыря без духовного окормления чревато… Мы видим, что сейчас монахи живут, как миряне, и я знаю, как живут монахи в миру, потому что, будучи секретарем Бердянской епархии, уже игуменом, я тоже жил в миру. Это тяжело. Мне есть с чем сравнивать: когда я жил в Лавре, среди братии, и когда я жил в миру. Это абсолютно разные вещи.

С братией жить хорошо – есть поддержка. Как сказал отец Амвросий (Вайнагий): «Монаха поймет только монах». Можно много чего рассказывать, и тебя поймут. Когда беседуешь с монахом, он понимает с полуслова твои переживания, страдания, твою радость, тоску и печаль, которые посещают. Бывает, что и отчаяние тоже приходит.

В миру, конечно, тоже есть подвижники. Не все в монастыре спасутся, и не все в миру погибнут. На своем жизненном пути я встречаю много достойных высоконравственных людей, я учусь у них. Мне иногда бывает стыдно, когда вижу, как старенькая бабушка с палочкой пришла пешком в храм в любую погоду  – дождь, снег, мороз. А я, случается, ленюсь служить, а потом смотрю на таких бабушек и ругаю себя, стыдно мне становится. У больной старушки больше стремления и любви, чем у меня, здорового мужика. Тут, конечно, уже нет никаких оправданий.  

– Как Вы боретесь с отчаянием?

– Когда начались преследования Церкви, у меня руки опустились. Я вспомнил патриарха Тихона. Думал о том, как ему в его состоянии. Он же не опустил руки и работал. Святитель Алексий, митрополит Московский, имя которого я ношу, он же тоже управлял и Церковью, и государством. Он был и религиозный, и политический лидер.
Как борюсь? Собираю силы в кулак, молюсь и надеюсь, что Господь все управит. Когда полагаешься на свои силы, они заканчиваются, и потом понимаешь, что вообще ничего не можешь сам сделать. Ты сам доводишь себя до этого состояния. Видя исповедничество, мужество Христа, Его крестные страдания, берешь пример. Да, Он Бог, но Он же был и человеком, который нуждался в материнской заботе, в еде, в одежде, во всем остальном, как и я. Но у Него была совесть чиста. Вот и надо стремиться к этой чистой совести, и тогда она тебе подскажет, что надо делать и как поступать. А те мрачные тучи, которые вроде бы надвигаются, когда сатана помыслами давит, что-то вечно шепчет, разойдутся…

«Кто умножает познания, умножает скорбь», – говорил Соломон. Это действительно так, потому что, допустим, познавая святыню, ты осознаешь, какой ты грешник. Чувствуя Божественную любовь, понимаешь, что Господь тебя любит, а ты относишься к Нему хуже животного, потому что Господь положил животным предел, и они в этих пределах живут. Они не преступают положенного. А человек позволяет себе преступать естественные законы. Глядя на это все, думаешь: собака-дворняга намного нравственней, потому что она о своих щенках заботится, кормит их. А что ты? Тебе наплевать на ближнего, тебе лишь бы сделать побыстрее, чтобы отвязались. Чувствуешь безразличие, теплохладность, а холодом веет… Тартар, леденящий тартар. Ведь ад не весь в огне. На самом дне опаляющий холод. Там, где Денница находится. И где все самоубийцы. Вот этот холод адский.

Фото © Православная жизнь

– Что делать с правдой в наше время?  Лучше говорить или молчать?

– Молчанием продается Бог. Молчать не надо, но всякую истину следует облекать в определенную форму, потому что есть люди, которые могут воспринимать истину адекватно, а есть и другие, кто в силу своих убеждений, умственных способностей не признают ее. Потому надо находить доступные пути, как Господь, например, рассказывая притчи, содержащие аллегорические образы. И тут надо тоже, потому что так просто человека уязвить. Ну, вот мы читаем паремии: «Не обличай грешника, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя» (Притч. 9:6–8). Это тоже надо понимать, потому что ты своей правдой можешь навредить человеку. Но не нужно истину разбрасывать. Господь говорит: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями…» (Мф. 7:6). К этому нужно с рассудительностью относиться. Иногда действительно нужно промолчать. Тебя будут провоцировать, и ты потеряешь духовный мир. Но если есть что сказать, то всегда найдется возможность как, где, и кому сказать. Есть те, которые послушают, и те, кто осудит и отвернется. Говоря правду, ты свою не забывай, а то будешь рассказывать о высших материях, а сам и гроша не стоишь. Господь закрывал уста бесноватым, потому что Он не хотел, чтобы из нечистых уст выходила истина. Бог учит, чтобы не воздевали нечистые руки перед жертвенником.

Когда в мире пребываешь или перед престолом стоишь, молитва вверх идет. А если согрешил, сорвался и не исповедовался, то чувствуешь, что молишься, а между тобой и престолом камень лежит. И ты его долбишь-долбишь, долбишь-долбишь, но молитва не идет. Потому что бездна греховности человеческой мешает.

Если ты действительно будешь исполнять волю Божию, то обретешь силу слова. Т. е. слово будет «осоленное», как говорится, которое берешь из своего сердца и вкладываешь другому. Вот почему одни и те же фразы из разных источников, из разных уст людьми воспринимаются по-разному? Важна сила слова. Это те мистерии, в которых мы живем и о которых не надо забывать. Надо стремиться к тому, чтобы истина из твоих уст звучала, подтверждаемая чистотой твоей жизни.

Беседовала Наталья Горошкова

Фото: © Юлия Мягкая/Православная жизнь