Что у меня есть сердце, я узнал от подружки Иринки во время сонного часа в детском саду, куда по очереди водили нас наши родители. Мы жили по соседству, и родителям было удобно отправлять нас вместе, чтобы другим можно было выспаться. К тому же, если ты держишь Иринку за руку, можно было идти с закрытыми глазами и не свалиться куда-нибудь в канаву. Я часто так делал, а Иринка говорила, где мы идем.
Я собирался стать разведчиком, а, как известно, любой разведчик должен уметь ходить в темноте. Единственное, чему я так и не научился, – это пить теплое молоко с пенками, которое нам давали в садике на завтрак. Никакие воспитатели или фашисты не заставили бы меня его выпить ни под какими пытками. Зато я мог с легкостью залезть на самое высокое дерево у нас во дворе или выпрыгнуть из окна второго этажа с зонтиком нашей воспитательницы. Родителям пришлось покупать новый зонтик и извиняться, я ободрал колени и получил нагоняй, зато все в нашей группе сошлись, что, если бы под рукой был парашют, я бы никуда не упал, а очень даже замечательно улетел в тыл к врагам и такое бы им устроил, что мало не покажется!
Что у меня есть сердце, я узнал от подружки Иринки во время сонного часа в детском саду, куда по очереди водили нас наши родители. Мы жили по соседству, и родителям было удобно отправлять нас вместе, чтобы другим можно было выспаться. К тому же, если ты держишь Иринку за руку, можно было идти с закрытыми глазами и не свалиться куда-нибудь в канаву. Я часто так делал, а Иринка говорила, где мы идем. Я собирался стать разведчиком, а, как известно, любой разведчик должен уметь ходить в темноте. Единственное, чему я так и не научился, – это пить теплое молоко с пенками, которое нам давали в садике на завтрак. Никакие воспитатели или фашисты не заставили бы меня его выпить ни под какими пытками. Зато я мог с легкостью залезть на самое высокое дерево у нас во дворе или выпрыгнуть из окна второго этажа с зонтиком нашей воспитательницы. Родителям пришлось покупать новый зонтик и извиняться, я ободрал колени и получил нагоняй, зато все в нашей группе сошлись, что, если бы под рукой был парашют, я бы никуда не упал, а очень даже замечательно улетел в тыл к врагам и такое бы им устроил, что мало не покажется!
Мы сидели на диване, болтали от счастья ногами и по очереди слушали, как стучат наши сердца. А потом я сказал:
– Знаешь, Иринка, раз сердце стучит – значит, оно живое. А если живое, то как, по-твоему, оно дышит?
Я был умным мальчиком и знал, что все в мире должны дышать. Иначе конец! А как сердцу дышать, когда оно вон, под футболкой или как у нее – под платьем? Иринка даже растерялась от неожиданности. И что теперь делать?
Ох, уж эти девчонки! Как найти сердце – знают, а потом не знают, что с ним делать! Я – знал. Это же проще простого – главное, найти ножницы! Я нашел ножницы в коробке с цветной бумагой, а потом вырезал на платье у Иринки аккуратную большую дырку.
– Ну как, дышит?
Она прислушалась:
– Вроде бы, да.
А потом я вырезал дыру у себя на футболке. После этого сразу стало легко на душе. Мы сидели на диване, по переменке слушали, как стучат наши сердца, и радовались.
– А все-таки хорошо, что ты умная, – сказал я Иринке. – Так бы и ходили дураки дураками, если бы не ты!
Когда за нами пришла моя мама, взволнованная воспитательница Марина Николаевна стала ей объяснять, что был сонный час и вообще-то мы должны были спать, а ножницы она сама прибирала, и как мы их вытащили, уму непостижимо… Но вместо того чтобы ругать нас, мама стала смеяться, а потом сказала:
– Какие они молодцы, что нашли свое сердце! Это же просто замечательно! Какие славные у меня дети!
И по дороге домой купила нам мороженое.
Денис Ахалашвили
Православие.Ru
