Отвечает протоиерей Владимир Пучков.

Боюсь, если в семье встал вопрос, как говорить с детьми о смерти, то делать это уже поздно. Дело в том, что взрослым о смерти нужно разговаривать не с детьми, а между собой, причём делать это следует регулярно, часто и как можно более буднично.

Страх перед неизбежным абсурден

Если вы заметили, то смерть – очевидная и неизбежная, как, собственно, и жизнь, удивительным образом оказалась полностью вытесненной из нашей повседневности. Согласен, до определённой степени боязнь смерти естественна: умирать неохота никому и любой, кто скажет, что он совершенно не боится смерти, солжёт. Однако, боязнь боязни рознь. Любой страх становится предосудительным, когда начинает влиять на повседневное поведение, а если это ещё и страх перед неизбежным, то он ещё и абсурден.

Так вот, современный человек предпочитает не просто жить в абсурде, он держится за этот абсурд всем, чем только может, и чуть ли не патологически страшится увидеть реальность за пределами абсурда.

Судите сами: при всей неизбежности смерти мы боимся её настолько, что стараемся о ней не вспоминать, не говорить, не думать. Помню, имела место со мной не лишённая комичности история. Было это в те времена, когда я был ещё молодым безлошадным священником и по требам вынужден был ездить пассажиром на транспорте прихожан. И вот однажды по дороге на очередную требу пассажиры завели разговор на тему «пост и дети». Не минул и меня вопрос о том, как мы в семье приучаем детей к посту. Делали мы это, кстати сказать, очень просто: с семи лет наши чада переставали есть мясо в посты и постные дни, а в четырнадцать начинали поститься наравне с взрослыми. И вот, в процессе рассказа о трудности отказа от привычного рациона в первые дни постов, я обронил привычную для нашей семьи фразу, что в первую неделю любого поста наши дети устраивали «похороны колбасы», то бишь скорбели и сетовали по безвременно исчезнувшим из рациона мясным лакомствам. Видели бы вы, как передёрнуло сидящих в автомобиле четырёх взрослых людей при слове «похороны»!

Впоследствии я неоднократно наблюдал подобное. Даже специально старался замечать, поскольку всегда и со всеми говорю о смерти запросто и не ищу для этого особого повода.

Суть вам, надеюсь, понятна, в нашем обществе смерть и смежные с нею темы практически табуированы. Об этом не принято говорить просто так. Это считается странным, неправильным, это почти дурной тон. Хотя, спрашивается, чего ради? Кто-то когда-то сумел избежать смерти? Разговоры о ней, болезной, как-то укорачивают жизнь? Можно навлечь на себя беды, говоря о смерти, похоронах и покойниках? Так почему же мы молчим о смерти? Почему предпочитаем лишний раз о ней не помышлять? Причём даже конкретно мы, христиане, те, кому память смертная рекомендована многовековым опытом Церкви как добродетель, предохраняющая от греха?

О смерти нужно говорить

Так вот, о смерти нужно говорить. И между собой, и без детей, и при детях. Спокойно, естественно, буднично. О чужой смерти, о смерти близких, о собственной смерти. Например, не вижу ничего плохого в обсуждении будущих собственных похорон.

Только очень важно не ограничивать тему смерти только смертью. Нам ведь хорошо известно, что смертью ничего не заканчивается. Собственно мы, верующие, в отличие от остальных, даже боимся не столько смерти, сколько того, что последует за ней. То есть, как бы то ни было, разговор о смерти – это всегда повод к разговору о вечности.

И это второй важный момент: говоря о смерти, не забывайте говорить о вечности. Вечность должна присутствовать в нашей повседневности на уровне мыслей, слов, поступков. По большому счёту всё, что бы ни делал человек, лишено смысла, если не соотнесено с вечностью. Конечно, подобное мышление не формируется само собой, оно результат усилий, труда и самопонуждения. Но ведь для христианина всё это – норма жизни, а потому и соответствующий образ мысли самый что ни на есть естественный.

Теперь давайте обратим внимание на то, что дети в дошкольном и младшем школьном возрасте верят родителям чрезвычайно. Если родители относятся к смерти без предубеждения, если свободно говорят о ней в обычной жизни, если смерть для них не страшный финал жизненного пути, а дверь в вечность, к которой отнесена вся жизнь от молитвы и богослужения до рабочего времени и семейного отдыха, то нет никакой необходимости отдельно заговаривать с детьми на тему смерти. Она станет ясной и усвоится без проблем посредством правильного отношения взрослых и их спокойных ответов на естественные детские вопросы. Напротив, если тема смерти в семье табуирована, если о ней предпочитают скорее молчать, нежели говорить, то отдельные серьёзные разговоры с детьми лишены всякого смысла, поскольку дети неизбежно впитают в себя родительское отношение к смерти и на усвоенную ими молчаливую боязнь не повлияют ни чтение Писания, ни проповеди, ни молитвы.