О том, что есть правота в том или ином споре и что есть праведность в христианском понимании этого слова, размышляет публицист и весьма активный полемист Сергей Худиев.

Ожесточенные споры в Интернете не редкость. Редкостью, скорее, является содержательная вежливая дискуссия. Почему это так? Сидя у себя дома за монитором, человек не чувствует ответственности за свои слова — дело все равно ведь не кончится ни дракой, ни арестом, и тормоза выключаются. Люди, вполне способные вести себя вежливо при реальной встрече, в Интернете могут позволять себе крайнюю грубость.

Это выглядит неприлично, отравляет атмосферу, изматывает и раздражает участников, что может обернуться даже проблемами со здоровьем. Яростные спорщики недосыпают (как можно идти спать, когда там, в Интернете, кто-то неправ!), приобретают гипертонию и язву желудка, выливают накопившееся в Интернете раздражение на домашних — что уж совсем плохо. И еще хуже, злословие в Сети остается злословием — то есть грехом, против которого строго предостерегает апостол, говоря, что не только воры, пьяницы, блудники и мужеложники, но и злоречивые Царства Божия не наследуют.

Как избежать этого греха? Это потребует определенной внутренней перенастройки. Если использовать компьютерную аналогию, то все реакции, которые мы выдаем «по умолчанию», автоматически, сбиты первородным грехом. Мы должны перестать им доверять, перейти в режим, так сказать, ручного управления.

Другая аналогия — «внутренний автопилот». Наш автопилот поврежден, и, если мы будем следовать своим автоматическим реакциям, они разрушат нашу жизнь и погубят нашу душу. Мы стоим перед необходимостью каждый раз противостоять этому внутреннему автопилоту, до тех пор пока, после долгих и упорных усилий, а более всего по благодати Божией, не приобретем другие привычки — поступать так, как угодно Богу и полезно людям, в том числе нам самим.

Мы здесь при исполнении

Перенастройка начинается с вопроса «Для чего мы это делаем?» Зачем мы вообще вступаем в беседу? Чего мы хотим добиться? А это выводит на более общие цели — для чего мы здесь? Слово Божие дает нам ответ на этот вопрос. Мы посланы в этот мир с определенным заданием. Как говорит Христос апостолам, а через них и всем христианам, как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас (Ин. 20, 21). У нас есть миссия. Христианин — это человек призванный, человек на службе.

Нам поручено быть солью и светом (см.: Мф. 5, 13–14), научать все народы заповедям Господа Иисуса (см.: Мф. 28, 19), проповедовать Евангелие всей твари (см.: Мк. 16, 15), возвещать совершенства Призвавшего нас из тьмы в чудный Свой свет (см.: 1 Пет. 2, 9), совершать добрые дела (см.: Еф. 2, 10) и сиять, как светила в мире (см.: Фил. 2, 15).

Это огромная, почетная и самая важная миссия, которая может быть у человека, — миссия быть христианином. Через Крещение Бог принял нас в Свою Церковь, и теперь мы — люди, отделенные Богом для Его целей.

Это бывает трудно осознать — мы, конечно, верующие, но принимать на свой счет все эти удивительные, возвышенные и грозные слова Писания…

Тем не менее, если мы вообще принадлежим к Церкви Христовой — они про нас. Отрицать наш статус как посланников Христовых в этом мире, оказанную нам ошеломляющую честь и связанные с ней обязанности — значит, отрицать нашу веру как таковую. Как говорит Апостол: Итак мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом (2 Кор. 5, 20).

Мы не можем уклоняться от нашей миссии в этом мире, и все, что мы делаем, включая повседневный труд, заботу о домашних и, конечно, разговоры в Сети, — часть этой миссии.

Не так давно я видел интервью, которое один официальный представитель Церкви давал иностранному журналисту. Журналист был специалистом по доведению интервьюируемых до белого каления — это была его обычная манера работы, благодаря которой он и прославился. И я видел, как человек, которого изо всех сил доводят беспочвенными нападками, грубостями, прямыми оскорблениями, общим прокурорским тоном, сохраняет глубокое спокойствие и отвечает очень вежливо и по существу.

Как ему это удавалось? Очевидно, благодаря осознанию того, что он здесь — на службе. Его эмоции или обиды не имеют отношения к делу. Он — официальный представитель Церкви. Он на работе.

В определенном — и очень буквальном — смысле, мы все, христиане, официальные представители Господа, и мы все на работе. Таково возложенное на нас поручение, от которого мы не можем отказаться. Вступая в тот или иной диалог, нужно об этом помнить: я на задании, которое гораздо важнее, чем мои личные реакции или обиды. У меня есть цель.

Это вполне осуществимо — стоит только всерьез захотеть этого. Обратите внимание на клерков в банках или продавцов в магазинах. Как правило, они ведут себя вежливо и приветливо, хотя им встречаются самые разные клиенты и покупатели, и им приходится выполнять утомительную работу с людьми изо дня в день. Почему? Они внимательно отнеслись к инструкциям, которые получили на тренингах, и стремятся тщательно их исполнять, потому что уважают своих руководителей и дорожат своим рабочим местом.

Христиане должны чтить Господа, хотя бы как чтут начальника на работе, и дорожить своим вечным спасением, хотя бы как рабочим местом. Но, увы, часто это не так. Нередко именно религиозные люди оказываются удручающе грубыми и враждебными. Почему? Почему неверующий клерк в банке может быть более кротким и доброжелательным, чем ревностный православный христианин? Религия иногда делает людей хуже, и самые резкие слова Господа обращены именно к чрезвычайно религиозным фарисеям. Как это происходит? Попробуем понять.

Правда и праведность

Апостол Павел пишет о конфликте плоти и духа. Плоть — это наша старая, греховная природа, а дух — та новая жизнь, которая подается нам в таинствах и которую мы взращиваем в себе через молитву и послушание Богу. Этот конфликт будет продолжаться всю нашу жизнь, и мы духовно возрастаем, становясь на сторону духа против плоти.

Под каждую трудную добродетель есть легкая подделка. Наш внутренний автопилот подталкивает нас к самому простому решению: просто объявить наши плотские порывы духовными, гнев и ярость — благочестивой ревностью о вере и мужественным противостоянием злу. Или, напротив, боязливое человекоугодничество — кротостью и миролюбием. И уж конечно, гораздо легче объявить правдой свои уже сложившиеся взгляды, чем искать правду, которая может потребовать от меня каких-то изменений в душе, совести, сознании.

Интернет, впрочем, это среда, где люди больше склонны к гневу, чем к боязливости. Когда оппоненты физически недосягаемы друг для друга и едва ли друг от друга зависят, им нечего бояться, и раздражительность ничуть не сдерживается страхом последствий.

Поэтому именно в Интернете можно наблюдать весьма печальное явление, когда религия делает человека хуже. Он ведет себя агрессивнее, надменнее, враждебнее, чем неверующий. Такой эффект возникает из-за того, что обычному человеческому самолюбию и раздражительности приписывается духовная природа — я подвизаюсь за Истину! А это резко подрывает способность критически оценивать свое поведение со стороны. Извиниться или хотя бы чуть смягчить тон — уже кажется предательством Истины.

Это бывает не только с религией. Во время политических конфликтов люди, убежденно считающие себя воинами света и добра, вообще очень быстро дичают. Конфликт, которому приписывается этическая природа — «добро против зла», приводит к моральной деградации участников. Это может показаться парадоксальным, но это проявляется снова и снова, и причины тут понятны — мне не нужно стараться быть хорошим человеком, я уже таковым заведомо являюсь, потому что сражаюсь на правильной стороне. А любые моральные ограничения на действия в отношении «врагов» снимаются тем, что в борьбе с абсолютным злом все средства хороши.

Тот же психологический механизм способен порождать надменность и жестокость в людях, ревностно религиозных. Когда страстям падшего естества — враждебности, гордыне, ксенофобии, агрессии — приписывается духовное оправдание, следующим шагом им приписывается сверхъестественный авторитет. Гнев и заносчивость видятся уже не как слабости падшего естества, но, напротив, как исполнение религиозного долга, горделивая жестокость — как несгибаемость в отстаивании истины. Ведь человек прав, он стоит за правду, причем не какую-нибудь, а саму Божию Правду! Тут не ярость и враждебность воспринимаются как грех, грехом, напротив, становится воздержание от ярости и враждебности.

Правота или правда?

Человек действительно может быть в чем-то прав. Беда в том, что, если вы правы, это еще не делает вас праведным. Одно из самых опасных искушений — это искушение правотой. Можно говорить правду, и именно этим тяжко грешить.

В романе Эриха Марии Ремарка «Возлюби ближнего своего» самодовольный Аммерс сдает нелегального иммигранта Керна полиции. Керн ставит ему диагноз:

«— А вы знаете, что у вас рак печени? — вдруг перебил его Керн, сам едва сознавая, что говорит, и удивляясь, как ему могла прийти в голову такая мысль. Им внезапно овладела такая бешеная злоба, что, даже не осознав своего несчастья полностью, он автоматически направил свои мысли на то, чтобы причинить Аммерсу боль. Избить его он не мог — за это он получил бы слишком большой срок.

— Что? — от неожиданности Аммерс даже забыл закрыть рот.

— У вас рак! Самый настоящий рак печени! — Керн заметил, что стрела попала в цель, и сразу же добавил: — Я — медик, и я знаю, что говорю! Через год он начнет разрастаться с удивительной быстротой, вы будете испытывать неимоверные боли и умрете страшной смертью! И никто из врачей не сможет вам помочь! Никто!».

Одно и то же действие — постановка диагноза — может быть проявлением любви и заботы, а может быть — ненависти. Правда может оказаться проявлением «бешеной злобы». Даже сатана иногда говорит правду — в том смысле, что фактам некоторые его речи вполне соответствуют. Бесы признавали Иисуса Сыном Божиим, и это была правда. Чудовищно злые и лживые люди могут иногда говорить сущую правду — как Геббельс мог говорить правду о преследовании веры в СССР, но они не перестают от этого быть лживыми.

То, что мы в каком-то случае говорим правду, еще не делает нас праведниками. Мы можем обличать грешников в их действительных грехах и оказаться орудием диавола, а не Бога. Бесы иногда настойчиво напоминают людям об их совершенно реальных грехах, чтобы ввергнуть их в отчаяние и погубить.

Правда — это не просто «утверждения, соответствующие реальности». Соответствие реальности — необходимое, но не достаточное условие. С помощью истинных утверждений можно лгать — вводить людей в заблуждение, сманивать их на сторону лжи, губить и запутывать. Хорошо поставленная, профессиональная пропаганда не лжет — в том смысле, что ничего не придумывает. Она просто подбирает и интерпретирует их таким образом, чтобы создать у аудитории определенную картину происходящего. Можно даже представить все точки зрения, но одну из них, ту, которая нам выгодна, пусть представляет умный, эрудированный, обаятельный человек, а другую — человек глупый, грубый и неприятный. Можно лгать, формально не сказав ни слова лжи.

Этим широко пользуются в мире; но это бывает и в Церкви, между верующими людьми. Можно лгать словами Священного Писания (как это делает сатана, искушая Господа, см.: Лк. 4, 3–13), можно лгать словами святых. Из высказываний, каждое из которых по отдельности истинно, можно составить чудовищное лжесвидетельство о Боге.

Господь обличает грешников, предостерегает их об опасности вечной гибели, и, кажется, бесы могут делать ровно то же самое. И надменные фарисеи, которых Господь обличает суровее всего, обличали грехи ближних — формально одни и те же слова могут служить и Богу, и Его противнику. Как их отличить?

Миссия праведника

Ложную правоту от подлинной отличает прежде всего намерение, цель. Керн у Ремарка не имеет намерения помогать Аммерсу — напротив, он пытается отомстить ему за обиду, нанести удар, причинить боль.

Христианское свидетельство имеет своей целью примирение, восстановление отношений между людьми и Богом, а также людей между собой. Оно направлено на исцеление и созидание людей и отношений. Правота направлена на то, чтобы сокрушить и уничтожить зло или то, что она видит злом. Христианин видит в грешнике, безбожнике или еретике драгоценную душу, ради которой умер Христос, человек, уверенный в своей правоте, — врага, которого надо уничтожить или, по крайней мере, запугать, к которому надо хотя бы демонстрировать неуклонную враждебность.

Приведу пример. Я видел ролик, как группа решительно настроенных православных активистов пикетировала сектантский дом собраний с плакатами: «Секты — вон» и, окружая сектантских проповедников, не давала им раздавать их литературу. Правы ли они были в этом конфликте? По их убеждению — да. Церковь права, а секты — нет. Еретики ложно учат о Боге и сбивают людей с толку. И формально — на уровне отдельных высказываний — это верно.

Но какова цель всего этого? Приобрести души сектантов (и случайных свидетелей происходящего) для Церкви и вечного спасения? Это потребовало бы совсем других действий — выстраивания отношений, обретения доверия, терпеливого свидетельства, хорошей богословской подготовки, которая позволяла бы объяснить людям истину православной веры.

Демонстрация непримиримой враждебности, попытки запугать производят обратный эффект — кто же поверит, что за этими озлобленными, нетерпимыми людьми стоит благодать Божия?

Такая агрессия может только оттолкнуть людей и вызвать ответную враждебность к Церкви. Но люди не задумываются об этом — главное, они правы.

Правота такого рода существует в состоянии конфликта — она требует противостояния, она определяется через противостояние. Хороший человек — это не человек, обладающий положительными чертами характера. Это человек, противостоящий «плохим». Выдерните «плохих» из картины мира, и яростная правота останется ни с чем, она потеряет все свое содержание. Когда не на кого будет негодовать, некого обличать, некого призывать к ответу, ей нечего будет сказать.

У подлинной праведности могут быть враги, и они, скорее всего, появятся, но праведность не нуждается во врагах. У нее есть свое собственное внутреннее содержание. Ее миссия в мире состоит не в борьбе с врагами, а в созидании и исцелении. Праведник радуется примирению, а не бою. Апостол говорит о плодах Святого Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22–23).

Праведник живет Богом и будет жить Им, когда все конфликты прекратятся навсегда. Как говорит апостол: Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1 Кор. 13, 8).

Миссия праведника — это миссия примирения. Но в этих гневных перепалках человек, занимающий миротворческую или хотя бы не столь яростную позицию, вызывает острое раздражение обеих сторон.

Праведник — это посланец того мира, который уже явлен в Иисусе Христе и окончательно утвердится в конце времен. Мира, о котором говорит Пророк: Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море (Ис. 11, 6–9).

В этом мире нет ярости, гнева, враждебности, страха, и праведник смотрит на земные битвы уже оттуда.

Уверенность в правоте, напротив, исполнена борьбы и ярости. Ее верный признак — надрывный пафос, человек не просто вовлечен в конфликт, он сражается против Космического Зла, его борьба — это самое важное, что вообще происходит в мироздании, и это не столкновение взглядов или интересов, это столкновение абсолютных героев с абсолютными злодеями.

Праведник меняется сам или, вернее, дает Богу менять себя — так, чтобы Бог действовал через него. Человек, который прав, всегда требует перемен от других, ведь именно они неправы и именно они должны это признать и измениться.

Может, я это, только моложе?..

Другой признак ложной правоты — ее обращенность на себя. Человек объясняет свои действия тем, что он прав; в центре его внимания — его собственная правота. В центре внимания праведности — Бог, затем другие люди, а своя правота просто не важна. Как мои слова и поступки повлияют на других людей? Принесут ли они кому-то мир и утешение, помогут ли прийти к Богу? Это гораздо более важные вопросы, чем вопрос о моей правоте.

Как-то в Интернете я наткнулся на высказывание: гордыня интересуется тем, кто прав, смирение — тем, что правильно. Действительно, познание истины — это процесс, в ходе которого мы опознаём и исправляем наши ошибки. Стать мудрее — значит, признать, что мудрым не был. Нравственное возрастание предполагает, что мы осознаем какие-то наши поступки или даже привычки, которые проявлялись во множестве поступков, как греховные и учимся их преодолевать. Ходить в свете Божией праведности — значит, постоянно обнаруживать свою личную неправоту.

И эта неправота никоим образом не означает, что Бог нас не любит или мы лишились Его благодати. Напротив, именно Его благодать ведет нас по пути исправления. Узнав, что я был неправ, я возрастаю в познании истины. Его истина и моя правота — это совершенно разные вещи, их недопустимо путать. В мире есть много несравненно более важных вещей, чем моя правота. Бог важнее. Другие люди важнее. Правота — это не то, за что стоит держаться.

И это означает способность терпеливо переносить чужую неправоту. Человек, который неправ, подобен мне самому, ведь и я сам часто бываю неправым. Мой оппонент — не враг мне, не враг истине, или справедливости, или Богу, просто он заблуждается, как заблуждаюсь время от времени я сам. Даже если он заблуждается явным и страшным образом, мне стоит вспомнить слова из старой песни «…Может, я это, только моложе…/Не всегда мы себя узнаем».

В этом случае моя цель — не утвердить собственную правоту, а помочь другому человеку в нашем общем поиске истины.

Что есть правда Божия?

«И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16, 15)

Итак, отдельные истинные высказывания могут лгать, если они произносятся с ложным намерением и в ложном контексте. Но каков истинный контекст и истинное намерение? Правда Божия — это то, что отражает Его желание, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2, 4).

Правда — это то, что говорится с любовью и отражает любовь Божию. Да, то, что мы говорим, должно соответствовать истине. Это необходимое, но недостаточное условие. Истину надлежит говорить с любовью, отражающей любовь Божию.

Одну и ту же истину — даже истину неприятную, «если не покаетесь, все так же погибнете», — можно говорить по-разному. Можно в духе надменности, даже ненависти — как Керн выкрикивает диагноз, можно с любовью и заботой. Иногда наилучшим свидетельством об истине будет проявление любви и сочувствия, которое напоминает о любви Бога к грешникам.

Очень важно задаваться не только вопросом «Говорю ли я правду», но и «С любовью ли я это делаю?». Не вытащил ли меня автопилот на старые пути эгоизма и гордыни, когда уже сама истина превращается в орудие личного само--утверждения?

Иногда мудрым решением будет не участвовать в беседе вообще; мы гораздо чаще согрешаем языком, чем молчанием, и мы совершенно не обязаны вступать в спор с каждым, что хочет поспорить с нами. Но иногда мы можем и должны быть голосом Церкви в интернет-пространстве. Люди на той стороне экрана созданы по образу Божию, Христос умер за них и желает, чтобы они пришли к спасению. Мы призваны продолжать миссию апостолов, быть посланцами любви Божией в этом холодном и жестоком мире.

Журнал «Православие и современность» № 42 (58)