Милосердие.ru

Святитель Тихон Задонский страдал от уныния, тоски и раздражительности всю свою жизнь. Таблеток не было, приходилось терпеть.

Скорбный недуг

«Уныние есть тяжкое мучение души, неизреченная мука и наказание более горькое, чем всякое наказание и мучение», говорит об унынии святитель Иоанн Златоуст.

«Страдают ли унынием грешники, нерадящие о спасении души своей? Да, и чаще всех, хотя, по-видимому, жизнь их состоит большею частью из забав и утех. Даже по всей справедливости можно сказать, что внутреннее недовольство и тайная тоска есть постоянная доля грешников», — свидетельствует святитель Иннокентий Херсонский.

Наказание грешникам. А что же святые?

Известный русский святой XVIII века Тихон Задонский (1724-1783) до конца жизни не мог освободиться от жесточайших приступов уныния, «тоски и ипохондрии», как он сам писал, хотя и всю жизнь боролся с ними. Лекарств не было. Оставалось терпеть.

Был ли он склонен к черной меланхолии изначально, по своему психическому складу, то есть, были ли у его болезни эндогенные корни?

Этого мы не узнаем, но очевидно, события детства, — ранняя смерть отца-дьячка, крайняя нищета, необходимость всегда о чем-то просить, а, уже в семинарии, насмешки товарищей над «лапотником», потому что у Тимофея, как звали святителя до пострига, не было даже сапог, — все это сказалось на здоровье и душевном состоянии некрепкого физически мальчика.

С юности святитель любил бывать один, уже в семинарии мечтал о монашестве. В 34 года был пострижен, а уже в 37 стал епископом. Был известен императрице Елизавете Петровне как священник «ради Иисуса, а не хлеба куса» и искренний наставник.

Уже посвященный в епископа владыка Тихон однажды встретился со своей родной сестрой: он в пышном облачении выходящий из кареты, она – по бедности мывшая полы у чужих людей вдова.

Судьба брата поразила ее. Святитель вспоминал, как она плача, говорила, что вспомнила сейчас, «в какой бедности они с матушкой воспитывались, что временем, и дневной пищи лишались мы. А теперь я вижу Вас в таком высоком сане!». Она называла брата на «вы», и владыка плакал.

Узнав, как приходится жить рано овдовевшей бездетной сестрице, владыка Тихон велел немедленно закончить с полами, купил светлый небольшой каменный дом (на фундаменте) с фикусами в окошках, подарил сестре, назначил от своей доли денежный доход и приказал нанять себе женщину для уборки, а сестрица с тех пор присматривала за его епископским облачением.

Владыка Тихон часто навещал единственную родную душу, но прожила сестра в таком, как сама говорила, раю, всего месяц и умерла, — подорванное здоровье сказалось.

Владыка отпел и похоронил ее, проливая слезы, а когда, «по образу архиерейской службы, приложился я к святым иконам, пошел ко гробу, открыл покрышку и осенил тело ее, она будто улыбнулась на меня», — писал он позже.

Плачь и утешишься

Епископ Тихон никогда не мечтал быть епископом. И по натуре, и по здоровью он считал, что это не для него.

Активная деятельность на трудной Воронежской кафедре уже через четыре года привела к полному нервному истощению.

Дошло до того, что и служить не хватало сил: обмороки, бессонница, постоянное головокружение, приливы крови к голове. Он пишет прошение об увольнении, но разрешение дается только через год.

А вот тут обнаруживается интересное: оказавшись в тихом Задонском монастыре, в 90 верстах от Воронежа, в покое и одиночестве на свежем воздухе, имея возможность молиться в безмолвии, владыка …. заскучал по людям, хлопотам, делам.

Одиночество и свободное время теперь вызывали тоску, раздражение, приступы мрачности и озлобления, о чем святитель откровенно говорит в своих воспоминаниях.

Он даже всерьез решается переменить опять образ жизни и пишет об этом прошение.

Но в Задонской пустыни живет некий старец Аарон, которого все уважают. Через келейника владыки Василия Чеботарева отец Аарон передает ему слова «Матерь Божия не велит ему выезжать», после чего епископ Тихон оставляет все попытки оставить монастырь.

Конечно, такие противоречивые, беспокойные чувства, реакции, – это и монашеское искушение, желание лукавого внушить беспокойство и томление на любом месте, где оказался. Но, если говорить о физиологической стороне уныния, человеку действительно сложно найти душе покой где бы то ни было. Когда плохо – везде плохо.

Сам владыка не скрывает, что ему приходится переживать мрачные периоды: «Видим в мире, что люди плачут, рождаются с плачем, живут с плачем, умирают с плачем. Плачут люди, потому что живут в мире — месте плача, юдоли плачевной. <…> Плачь и ты, христианин! <…>

Плачь, пока время не ушло, пока полезны слезы. Плачь — да не будешь вечно плакать. Плачь — и утешишься», — пишет он в «Сокровище духовном, от мира собираемом». 

Видимо, ощущая некоторое облегчение, святитель любил простую работу: мог порубить дрова, принести воды, просеять муку.

«Когда же на него находило искушение, — пишет келейник святителя Василий Чеботарев, — он говаривал: «Не знаю, куда себя девать, братец».

Временами по целому месяцу владыка закрывал дверь в свою келью и только через окошко в двери ему приносили еду и воду, — настолько не чувствовал он возможности быть рядом с кем-то. Только Бог знает, что испытывал святитель, молясь в такие дни Господу.

А от Бога святителя не могла отлучить ни меланхолия, ни какая другая тварь. И Бог посылал своему терпеливцу утешения, а однажды, раскрыв Небеса, показал, в ответ на вопрос владыки, — как именно Он утешит тех, кто на этой земле страдал, но надеялся.

Степан Абрикосов