К 70-летию победы в Великой Отечественной войне на широкие экраны один за другим выходят военные фильмы. Кино «Битва за Севастополь, или «Незламна» (2015) — о самом известном советском снайпере Людмиле Павличенко — стало популярным задолго до премьеры. О чём же этот нашумевший фильм, что же в нём такого особенного? Специально для PravLife — богослов Тарас Борозенец и историк Владимир Шелунцов.

Богослов и философ Тарас Борозенец: «Незламна»: битва за человека!

Фильм «Незламна» (в российском прокате идет под названием «Битва за Севастополь») является российско-украинско-американской работой.

«Незламна»  — фильм о войне. Именно война является главной темой, я бы даже сказал, главной «героиней» фильма. Война рассматривается с двух точек зрения: как бы «изнутри» — советской, представленной легендарным снайпером, героем Советского Союза Людмилой Павличенко,

и «извне» – американским взглядом жены президента США Элеоноры Рузвельт.

Действие фильма разворачивается в трех временных планах – довоенном, военном и послевоенном – с 1937 по 1957 г.; проходит в Москве, Киеве, Одессе, Севастополе, Вашингтоне. В 1957 г. Элеонора Рузвельт прибывает в Москву и, прежде своей встречи с Никитой Хрущевым, хочет встретиться со своей подругой Людмилой Павличенко – это начало повествования. 1942 г., Вашингтон — Людмила Павличенко в составе советской студенческой делегации «агитирует» американцев за открытие второго фронта. 1937-1942 гг., Киев – Одесса – Севастополь – мир и война в жизни Людмилы и ее друзей.

Что же такое война? Для американцев – это что-то далекое, не понятное, пугающее, угрожающее их благополучию и жизни, то, во что надо постараться не ввязываться. Они не могут понять, как на войне могут воевать молодые, красивые женщины, не говоря уже о детях. Ведь «война – не женское дело».

Для Людмилы, ее друзей и соратников война пришла в их страну, в их дом. Для них – это страшная, неотвратимая реальность.

Для них уже нет вопросов: «Воевать или не воевать? Зачем воевать? Кому воевать?» Исходный вопрос для них – это даже не как выжить, но как воевать, чтобы, в конце концов, победить? Как здесь и сейчас нанести наибольший урон врагу?

Однако постепенно из этого вопроса возникает главный, ключевой вопрос фильма – «Нужно ли на войне оставаться человеком?» Должны ли мы на войне всецело подчинить себя ненависти и мести, превратиться в смертоносный автомат, машину для убийств? Или все-таки нужно, вопреки всем ужасам и злобе, сохранять, взращивать в себе хотя бы толику жалости к самим себе и даже врагам?

Людмиле Павличенко и ее друзьям приходится разрешать эту жизненную дилемму на поле боя, находясь под постоянной угрозой смерти, видя страшные страдания и гибель своих товарищей и любимых, беззащитных стариков, женщин и детей.

Сначала Людмила по отношению к врагам старается отбросить все человеческое. Враги для нее — не люди, не немцы. Они – фашисты. Они полностью расчеловечены, дегуманизированы. Их страдания и смерти от ее пуль не вызывают у нее ничего, кроме мстительной радости.

Для нее не может быть никакой жалости не только к врагам, но и к самой себе. Врага нужно убивать всеми доступными средствами, не жалея своей жизни, переступив в себе через все мирное, все человеческое.

На войне это понимают даже дети.

Война – это время, когда ради победы нужно пожертвовать всем – своими желаниями, мечтами, страхами, слабостями; когда уже нет «хочу» или «могу», когда остается одно только «НАДО»  вопреки всему и вся.

На войне, от исхода которой зависит само существование твоей Родины, люди перестают быть мирными людьми. На войне стираются все отличия между людьми, которые были значимы до войны. Здесь уже нет ни женщин, ни детей, ни стариков. Все становятся солдатами – солдатами фронта или тыла. Каждый должен на своем месте делать то, что необходимо ради победы. Отечественная война – дело всех и каждого.

Пример героини фильма доказывает, что война — действительно не женское дело. Но не потому, что в ней не должны принимать участие женщины.

Просто на войне женщины перестают быть собой и превращаются в солдат.

Людмила Павличенко стала снайпером, профессиональным убийцей фашистов. Она как будто предназначена убивать. Для этого у нее есть все. Она чувствует, ведет себя на войне как у себя дома. Для нее все здесь понятно и привычно. Для нее – это работа, возможно, даже любимая работа…

Но так не может продолжаться долго. Долго ТАК жить нельзя. «Война – это не только смерть; война – это такая жизнь» — говорит любимый человек Людмилы. Даже убивая и умирая, нужно оставаться человеком.

Да, на войне нужно воевать, но воевать не только и не столько против, сколько за – за то, чтобы быть людьми. Прежде всего, на войне нужно жить, нужно любить.

Людмила любит и поэтому соглашается. Она проносит это убеждение, эту веру через всю свою дальнейшую жизнь. Вопреки всем ужасам войны. Вопреки бездонным страданиям, гибели любимых и друзей, она побеждает в битве за человека! Именно любовь выводит ее из смертоносной пустоты и оцепенения, дает ей силы жить.

Если говорить о ремесленной стороне картины, то нельзя не отметить прекрасную игру актеров, мастерскую операторскую работу, динамичность. Режиссер избежал нарочитой зрелищности, чрезмерного натурализма при изображении темного лика войны и любовных сцен. Все это только усиливает влияние фильма на зрителя.

Есть в «Незламной» и слабые места. В музыкальном оформлении наблюдается разнобой стилей – от классики до рока. Особенно из военно-исторического контекста сюжета выбиваются песни Виктора Цоя и Океана Эльзы. Совершенно неправдоподобными выглядят романтические прогулки Людмилы по полям в тылу врага с возлюбленным

и победа Людмилы в снайперской дуэли с немецким снайпером.

Особенно хочется обратить внимание на почти полное отсутствие в фильме религиозной темы. Бог здесь ни разу не упоминается. Единственный момент, связанный с христианством, – это празднование Рождества группой немцев, которых тут же с довольной усмешкой расстреливают наши снайперы.

Известный афоризм гласит: «На войне нет неверующих». К сожалению, авторы фильма так этого и не поняли. Они рассматривают войну совершенно по-светски, вне веры. Для них война лишена каких-либо религиозных коннотаций.

В своей битве за человека, в войне против врагов герои фильма опираются лишь на самих себя, на поддержку любимых, родных и близких, но не на Бога. В итоге тот образ войны, который показан в картине, та победа в главной для человека битве выглядят неполными и малоубедительными.

Историк Владимир Шелунцов: Сказка о потерянном времени, или впечатления от фильма «Битва за Севастополь»

Фильм «Битва за Севастополь» мне не понравился. Вообще. От слова «совсем». Честное слово, вот прямо сейчас ищу, за что можно было бы эту кинокартину похвалить, но на ум абсолютно ничего не приходит. Разве что, прибегнуть к доводу — «По крайней мере, это не «Сволочи», не «Штрафбат» и не «Утомленные солнцем 2», и на том спасибо!» К этому доводу обычно прибегают, когда нужно похвалить картину, единственным достоинством которой является отсутствие в сюжете совсем уж откровенных фальсификаций истории. Огорчительно, если фильм можно хвалить только за то, чего в нём нет. Впрочем, и исторических ляпов в «Битве за Севастополь» хватает с избытком, просто они не так бросаются в глаза, как это было в «Великом Кино о Великой Войне», сценарий которого состоял из ляпов чуть более, чем полностью. Но придирки к исторической части фильма «Битва за Севастополь» оставим «на сладкое», сперва будем придираться к художественной части.

Больше всего придирок будет к сценарию. Потому, что именно огрехи сценария стали причиной большей части прочих огрехов «Битвы за Севастополь».

У фильма «Битва за Севастополь» было сразу четыре сценариста: Егор Олесов, Максим Данкевич, Максим Бударин и Леонид Корин. Русская пословица гласит — «У семи нянек дитя без глазу», а тут получилось — «У четырёх сценаристов кино без связного сюжета».

Зачем? Зачем, г-да, вы решили рассказывать историю лучшей женщины-снайпера РККА, Героя Советского Союза Людмилы Михайловны Павличенко — устами Элеоноры Рузвельт? Почему о советской героине должна рассказывать жена американского президента?

Это выглядит так же странно, как если бы знаменитую историю о спасении рядового Райана рассказывала Нина Петровна Хрущёва или Клементина Огилви Спенсер-Черчилль. Уж если вы решились рассказывать историю именно так, то у вас должно быть хорошее, весомое обоснование. А миссис Рузвельт можно легко выкинуть из «Битвы за Севастополь», и фильм, лишившись этого «важного» персонажа, абсолютно ничего не потеряет. Американская президентша там — буквально как пятое колесо в телеге.

Теоретически, сцены с доброй бабушкой Элеонорой должны связывать воедино обрывочные эпизоды «как-бы-биографии» Павличенко. На деле же выходит, что связности в сценарии становится только меньше. Судите сами — фильм начинается с визита Элеоноры Рузвельт в СССР, в 1957-м году, затем вдова Рузвельта вспоминает о своём знакомстве с Павличенко, мы переносимся в 1942-й год, на Международную студенческую ассамблею в Вашингтоне,

а уже оттуда попадаем в воспоминания самой Павличенко, в Киев 1936-го года.

Головокружительные повороты, однако! Флэшбэк во время другого флэшбэка. Оригинальная творческая находка, да. И в течение фильма мы всё время вот так вот «прыгаем» во времени и пространстве, это мешает нормальному восприятию сюжета и жутко раздражает. Я не против этого художественного приёма как такового, но в случае с «Битвой за Севастополь» приём призван прикрыть отсутствие цельной истории.

Но там не только цельной истории нет, там нет и цельной личности главной героини.

Создатели «Битвы за Севастополь» позиционировали своё творение как «психологический фильм-биографию о трагической судьбе женщины на войне». Так что зритель, по моему скромному мнению, имел право рассчитывать если не на историческую, то хотя бы на психологическую достоверность происходящего на экране. Но всех, кто ожидал увидеть историю превращения веселой и беззаботной студентки в сурового снайпера, отстреливающего врагов десятками и сотнями, ждало разочарование. Павличенко не меняется в течение всего фильма. Она совершенно одинакова и в родительском доме,

и в ВУЗе,

и в тире,

и на пляже,

и в гостях,

и на фронте,

и на конференции в США. Меняется только «одежка«.

Актриса Юлия Пересильд как сделала в самом начале картины «каменное лицо», так и проходила с ним до самых финальных титров.

И в данном случае язык не повернётся в чём-то упрекнуть актрису — чего ей играть-то, если персонаж по ходу действия вообще никак не развивается? Героиня Пересильд с самого начала — хмурая, неразговорчивая и угрюмая девушка, погружённая в какие-то свои мысли, о которых зрителю ничего не рассказывают. Видимо, режиссёр «Битвы за Севастополь», Сергей Мокрицкий, решил: чем больше суровости будет на лице актрисы, тем достовернее выйдет образ женщины-воина. Между тем, реальная Павличенко вовсе не ходила повсюду с физиономией как у раздражённого Терминатора. Парадокс, но 309 убитых оккупантов записала на свой счёт — вот такая вот симпатичная барышня, с открытым, жизнерадостным и весёлым лицом: 

И во время поездки в США Людмила Михайловна не хмурилась, не смотрела сурово исподлобья, а наоборот — обворожительно улыбалась. 

 У советского посольства в США

При этом сама Павличенко рассказывала:

- Когда я проходила по улицам Севастополя, меня часто останавливали ребятишки и спрашивали: "Сколько вчера убила ?"

Я обстоятельно докладывала им. Однажды мне пришлось честно сказать, что я уже несколько дней не стреляла по врагам.

"Плохо", - в один голос сказали ребятишки. А один, самый маленький, сурово добавил: "Очень плохо. Фашистов надо убивать каждый день".

Он верно сказал, этот маленький севастополец. С того часа, как фашистские разбойники ворвались в нашу страну, каждый прожитый мною день был наполнен одной мыслью - разбить врага.

Когда я пошла воевать, я сначала испытывала одну только злость за то, что немцы нарушили нашу мирную жизнь. Но всё, что я увидела потом, породило во мне чувство такой неугасимой ненависти, что её трудно выразить чем-нибудь иным, кроме как пулей в сердце гитлеровца.

В отбитой у врага деревне я видела труп 13-летней девочки. Её зарезали фашисты. Мерзавцы – так они демонстрировали свое умение владеть штыком! Я видела мозги на стене дома, а рядом труп трёхлетнего ребенка. Немцы жили в этом доме. Ребёнок капризничал, плакал. Он помешал отдыху этих зверей. Они даже не позволили матери похоронить своё дитя. Бедная женщина сошла с ума.

Я видела расстрелянную учительницу. Тело её лежало у обочины дороги, по которой бежали от нас фрицы. Офицер хотел изнасиловать её. Гордая русская женщина предпочла смерть позору. Она ударила фашистскую свинью по морде. Офицер застрелил её, затем надругался над трупом.
Они ничем не гнушаются, немецкие солдаты и офицеры. Всё человеческое им чуждо. Нет слова в нашем языке, которое бы определило их подлую сущность. Что можно сказать о немце, в сумке которого я увидела отнятую у нашего ребенка куклу и игрушечные часики ? Разве можно назвать его человеком, воином ? Нет! Это бешеный шакал, которого надо уничтожать ради спасения наших детей.

Среди нас есть ещё немало бойцов, которые люто ненавидят фрицев, но они ещё не совсем хорошо овладели техникой боя, своим оружием. Это бездейственная ненависть. Она ничего не даёт нашему делу борьбы за независимость Родины. Уничтожь фашиста! Тогда народ скажет тебе: ты действительно ненавидишь врага. Если ты ещё не умеешь уничтожать врагов - научись. В этом сейчас твой святой долг перед Родиной, матерью, женой и детьми.

Ненависть многому учит. Она научила меня убивать врагов. Я снайпер. Под Одессой и Севастополем я уничтожила из снайперской винтовки 309 фашистов. Ненависть обострила моё зрение и слух, сделала меня хитрой и ловкой; ненависть научила меня маскироваться и обманывать врага, вовремя разгадывать различные его хитрости и уловки; ненависть научила меня по нескольку суток терпеливо охотиться за вражескими снайперами. Ничем нельзя утолить жажду мести. Пока хоть один захватчик ходит по нашей земле, я буду беспощадно бить врага.

***

Вот, что творилось в душе симпатичного, улыбчивого бойца. Однако, ненависть к фашистам-захватчикам, кипевшая в груди девушки, не обезобразила её душу и её облик. Пройдя через ад войны, девушка-снайпер осталась хорошим человеком — чутким товарищем, любящей матерью, ответственным гражданином своей страны. Интереснейшая психологическая коллизия же! Но — только не для Сергея Мокрицкого сотоварищи. Зачем нужны зрителю реальные чувства Павличенко? Лучше всю историю высосать из пальца, а от настоящей Павличенко оставить только имя с фамилией - громкое имя поможет побольше людей привлечь в кино.

Нет в фильме «Битва за Севастополь» не только «психологизма», но и анонсированной авторами «трагичности».

Трагедия подразумевает, согласно «Словарю литературоведческих терминов», «непримиримый конфликт Героя, сильной личности, с надличными силами (судьбой, государством, стихией и др.) или с самим собой». А киношная Павличенко — ни разу не сильная личность. Она даже толком ни одного серьёзного решения за весь фильм не принимает — на стрелковые курсы идёт по принуждению НКВД, на фронт отправляется, фактически, из-за страха перед отцом, на финальную снайперскую дуэль её выпихивают чуть ли не под угрозой расстрела, в эвакуацию из осаждённого Севастополя она отправляется по воле влюблённого военврача, удачно выступает на конференции в Чикаго — благодаря советам Элеоноры Рузвельт... Одним словом — безвольная игрушка в руках Судьбы, просто барахло, а не «трагический герой». С реальных фотографий Павличенко на нас смотрит спокойная, уравновешенная и смелая женщина, а в фильме мы видим невротичку, которая то замыкается в себе, то истерит, то в панику впадает. Не очень понятно, зачем авторы решили делать фильм именно про Павличенко, если уж её реальная биография показалась им скучной и недостойной воплощения на экране.

Это Павличенко испугалась звука упавшей сковороды

Второстепенные герои «Битвы за Севастополь» вышли ещё более неубедительными, чем главная героиня.

Имена этих персонажей забываешь сразу же после просмотра фильма (а некоторых забываешь и прямо в процессе просмотра). Сплошь — стереотипы. Стереотипные сотрудники НКВД стереотипно пугают всех одним своим видом. Стереотипные зверюги-инструктора стереотипно орут на курсантов.

Стереотипная подружка главной героини — стереотипный «комик-сайдкик». Стереотипный строгий отец главной героини — к месту и не к месту стереотипно неласков, непреклонен и твёрд. Стереотипный суровый воин стереотипно щурит суровые глаза. Стереотипный коммунист стереотипно подл и жалок (если в плохом советском кино коммунисты были ангелами во плоти, средоточием всех мыслимых достоинств, то в плохом современном кино коммунисты, напротив, средоточие всех возможных пороков — и первое, и второе изображение выходит одинаково неубедительно и глупо). Но сильнее всего раздражает семейство стереотипных «одесских евреев» — когда они начинают говорить, возникает впечатление, что с экрана нам неумело рассказывают глупые бородатые анекдоты, при этом тщетно пытаясь изобразить «одесский говор»;

на месте настоящих одесситов еврейской национальности я бы здорово разозлился на авторов «Битвы за Севастополь» за этот набор идиотских штампов. Объединяет всех стереотипных второстепенных персонажей — полнейшее отсутствие личности и характера. Вместо личностей мы видим — карикатуры. Вместо характеров — шаблоны.

Многие критики хвалят батальные сцены «Битвы за Севастополь».

Ну, на вкус и цвет, как говорится, все фломастеры разные. Как по мне — действительно сильные, впечатляющие и держащие в напряжении батальные сцены можно увидеть в таких фильмах, как «Спасти рядового Райана» (производство США), «Сигнал к отступлению» (производство КНР), «На войне как на войне» (производство СССР). Неплохие батальные сцены есть в фильме «Брестская крепость» (производство РФ). А в «Битве за Севастополь», по моему скромному мнению, батальные сцены — сумбурная халтура. К тому же ещё и низкокачественная халтура. Вот, сравните кадры из «Битвы за Севастополь» со скриншотами из давно устаревших компьютерных игрушек. И почувствуйте разницу, как говорится. 

Игра "Battlestations Pacific", 2009-й год.

Фильм "Битва за Севастополь", 2015-й год

Про исторические и технические ошибки фильма «Битва за Севастополь» говорили многие критики.

И про то, что не было у реальной Людмилы Павличенко никакого «сурового отца-энкавэдэшника». И про то, что настоящая девичья фамилия Людимилы — Белова. И про то, что под Одессой наши войска сражались с румынами, а не с немцами. И про то, что бомбить советские корабли должны были скорее пикировщики «Юнкерс», а не истребители «Мессершмитт». И про то, что снайперы работают исключительно парами. К таким деталям придираться не хочется — всё-таки мы имеем дело с художественным фильмом.  Оставим неточности, допущенные при изображении довоенной и фронтовой жизни Людмилы Михайловны. Меня куда больше покоробили эпизоды, в которых нам рассказывают о визите Павличенко в США.

Например, такой момент. Элеонора Рузвельт знакомится с участниками Международной ассамблеи студентов-антифашистов. Самодовольно представляется руководитель советской делегации: «Красавченко Николай Прокофьевич, руководитель делегации советских студентов, коммунист». Э.Рузвельт интересуется, сколько фашистов убил коммунист Красавченко. Коммунист заметно напрягается и напыщенно отвечает: «Я занят на партийной работе. Вдохновлять моих товарищей на подвиг — это очень важно». 

Подтекст вполне понятен. Мол, «трусливые шкурники коммунисты лицемерно призывали простых русских людей «подвиги совершать», а сами-то ни одного фашиста-оккупанта не убили, только и могли в тылу отсиживаться, да по разным конференциям раскатывать, как вот этот неприятный и бестактный хлыщ Красавченко». Но ведь такая подача - подлая ложь.

Николай Прокофьевич Красавченко, секретарь МГК ВЛКСМ, вовсе не был "тыловой крысой". В 1941-м году он участвовал в организации строительства оборонительных рубежей в Смоленской области, оказался в окружении, прорывался с боем, во время прорыва попал в плен, бежал, вместе с группой бывших пленных и окруженцев с боями перешел линию фронта, причём был сильно контужен, но, не взирая на контузию, сразу после возвращения в столицу включился в работу по подготовке подпольных и диверсионных групп на случай захвата Москвы немцами; организованный Красавченко партизанский отряд действовал потом в Белоруссии... А в фильме «Битва за Севастополь» нам показывают какого-то холёного мерзавца-карьериста, который явно ничего тяжелее карандаша в руках никогда не держал...

Но режиссёр Мокрицкий оскорбил память не одного только Николая Прокофьевича Красавченко. Можно по-разному относиться к коммунистической идеологии, к идеям марксизма-ленинизма и к тому, как эти идеи воплощались в жизнь во времена СССР. Но факт остаётся фактом: из одиннадцати миллионов красноармейцев, погибших на фронтах Великой Отечественной, около четырёх миллионов были либо коммунистами, либо кандидатами в члены Партии. Кстати, и сама Павличенко была коммунисткой, она — член Партии с 1945-го года. Этот факт можно было бы и не упоминать, но ведь режиссёр сам акцентирует внимание на партийной принадлежности героев.

Другой момент. Советской делегации объявляют, что Элеонора Рузвельт приглашает Павличенко посетить Белый Дом. Подчёркивается, что из всей делегации приглашена только Павличенко. Мерзкий Красавченко чуть не в истерике бьётся от зависти и злости! 

Между тем, открываем мемуары Владимира Пчелинцева, который тоже был в США в составе делегации советских студентов и читаем: «Небольшая прогулка по городу заканчивается у здания, которое невозможно не узнать, — Белый дом! Резиденция президента Соединенных Штатов Америки. У подъезда встречает супруга президента США госпожа Элеонора Рузвельт. По ее приглашению вступаем в Белый дом и первое, что слышим от нее после слов приветствия, — это то, что в знак высокого уважения нам, почетным гостям Америки и ее президента, предоставляется право провести целые сутки в резиденции президента США. Не сразу до нас доходит смысл сказанного. Сопровождаемые супругой президента, поднимаемся на второй этаж. Госпожа Рузвельт указывает нам наши апартаменты и предлагает немного отдохнуть с дороги». Как видим, в Белый Дом пригласили всю советскую делегацию, а не только Павличенко. Зачем создатели фильма снова соврали? Чтобы ещё раз унизить злосчастного коммуниста Красавченко?

Наконец, эпизод с выступлением Павличенко на конференции в Чикаго.

Выступление и вправду получилось эффектным, слова Людмилы Михайловны, обращенные к американцам — «Джентльмены! Мне 26 лет, на фронте я успела уничтожить 309 фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?» — вошли в историю. Однако, авторы преподносят дело так, будто это выступление стало решающим аргументом в вопросе об открытии союзническими войсками второго фронта в Европе. Эта позиция даже вынесена в слоган фильма: «Женщина, изменившая ход истории». Что за глупости? Павличенко произнесла свою речь в 1942-м году, а второй фронт союзники открыли только в 1944-м, и любому здравому человеку ясно, что руководствовались они при этом не впечатлениями от эффектного выступления советской студентки-снайпера, а совсем другими соображениями.

Резюмирую. Если хотите увидеть захватывающие и исторически достоверные батальные сцены — смотрите «На войне как на войне» и «Сигнал к отступлению». Если хотите посмотреть психологическую драму о судьбе женщины во время Великой Отечественной — смотрите фильмы «Зоя» и «Человек номер 217». Ещё, если хотите посмотреть хорошее кино о войне — могу порекомендовать «Великий перелом» Эрмлера, «Фронт» братьев Васильевых, «Они сражались за Родину» Бондарчука. А тратить время на «Битву за Севастополь» — не советую. Лично я о потраченном времени сожалею.    

Мнение автора не всегда совпадает с мнением редакции