Фамилия

Расспрашивая сторонников и противников паломничества, я пришел к выводу, что позитивное или негативное отношение к нему имеет истоки в характере человека.

Условно, паломников можно разделить на два лагеря — паломников экстравертов и паломников интровертов.

Первые переживают поездки по святым местам именно так, как стандартно описывают их на страницах православных публицистических журналов христиане — восхитительные истории с обязательными неслучайными случайностями, маленькими чудесами. Вторые… их не описывают. Их путешествия представляют скорее не сакральное географическое перемещение, а перемещение внутри себя. Паломничество для тех, кто живет своим внутренним миром тоже действенно, и они систематически прокладывают в себе новые дороги и активно ходят по ним — от одного к другим зданиям-умозаключениям. Замечу, что это не качество, которое выделяет человека из церковного общества и ставит его в авангарде — это особенность характера, психики человека. Но есть в этом психотипе и то качество, которое крайне необходимо паломнику-экстраверту.

Святой Мелитон Сардийский (начало II века — ок. 190 г.) в своих «Эклогах» делится: «Иерусалим земной был ценен, но обесценился благодаря Иерусалиму вышнему… Ибо не в одном месте и не на малом участке земли пребывает слава Господня, но во всех пределах земли изливается благодать Его». В вере ранних христиан была важна священная история спасения: Крест и Воскресение Сына Божьего, через которые совершилось искупление всего человечества от греха и смерти, но совсем не важна была священная география. «Где бы ты ни был, Господь придет к тебе, если обитель души твоей окажется такова, чтобы Господь мог вселиться в тебя и ходить…». Когда тот же святой Мелитон посетит в середине II века Иерусалим, о чем писал в своей истории Евсевий Кесарийский и что является первым историческим упоминанием систематического паломничества по Святой Земле, он будет интересоваться не местами, где жил Спаситель, а свитками Священного Писания, для сверки канона ветхозаветных книг с теми рукописями, что были в его церкви.

Заметен разительный контраст христианских путешествий-паломничеств как с языческими процессиями к святому «месту» для индивидуального очищения, так и с ветхозаветной верой в единственность Храма и культа в нем. Христиане всегда ехали и шли не к местам — ведь везде присутствует Воскресший Господь, не для принесения жертв — в каждом храме возносится бескровная Жертва, а к людям!

И время ничего не изменило за 16 веков. Паисий Святогорец (1924 -1994 гг.), повторяя святого Григория Богослова, лишь подтверждает: «Смотри, в наши дни, путешествуя для того, чтобы получить небольшую пользу, ты в поездах, самолетах, гостиницах получишь скорее большой вред. Все пришло к обмирщению. Какую пользу можно получить, направляясь в духовное место и видя там великое мирское бесчинство? Для того, чтобы все это пошло на пользу, надо быть очень сильным человеком… Все ищут покоя, но покой приходит к нам изнутри. И эти бедняжки, что паломничают от одной святыни к другой, хотят найти Христа, в то время, как Христос находится возле них. Имея возможность найти Его без труда, они утомляются и, в конечном итоге, не находят Его…».

Человек на обоих концах пути — вот фундаментальный постулат паломничества. Ищущий и жаждущий с одной стороны, и научившийся утолять жажду и озаренный Христом с другой. И только на этом законе можно надстраивать принципы продуктивного паломничества.

Первым принципом поездки группы паломников должен быть не эстетический подход и не ослепление могуществом и монументальностью православной храмовой архитектуры, иконописи, а личная встреча с преуспевающим христианином, как называл спасающегося и спасающего святитель Игнатий Брянчанинов. В противном случае паломничество, не изменив формы по содержанию, останется туризмом.

В церковной жизни всегда есть соблазн ограничения её узким кругом «своих» — семьи, прихода, братства, и как раз паломничества должны способствовать преодолению замкнутости и ограниченности, помочь лучше узнать многообразие церковной жизни, её богатство и её проблемы… Общение — всегда трудно. По словам архиепископа Пражского Сергия «наша задача в жизни может быть сформулирована как искание общности в жизни с людьми, с которыми мы связаны. Больно сознавать, что много людей жалуется на одиночество. Обособленность от других действительно угнетает человека, а единение, наоборот, дает бодрость, так как человек чувствует, что он в мире не затерян. Единение между людьми есть нить, переброшенная от земли к небу, к Богу, к Единящему центру. Единство, исходящее от сердца одного к сердцу другого, имеет в себе направление к единому центру — к Богу, ибо единение между людьми и есть жизнь, разделение же есть смерть».

Иногда рекламы паломничеств граничат с глупостью, когда в столичном или областном общественном транспорте можно прочитать объявление: «Поездка к N-ской купальне близ N-ской часовни для удачного выхода замуж…зачатия и т. д.»; а якобы православным «со стажем» предлагается совершить несколько паломничеств к тому или иному монастырю в соседнем регионе, и эта многократность в Вышнем мире будет принята как путешествие на Афон или в Палестину! «Околосвятые» источники, эффект которых в большинстве случаев связан с переменой температуры тела и самовнушением, и вовсе стал заменителем евангельской заповеди счастья «блаженны чистые сердцем…» и предметом для анекдотических ситуаций.

Для неофитов следует выбирать монастыри не со строгим уставом и не с такими же строгими насельниками, но знающими, что такое жизнь в миру. Приходским священникам крайне сложно объяснить православной христианке, ставшей после посещения обители «ультраправославной», что ее государственный брак не менее законен по древнехристианским правилам, когда церковного брака не существовало как такового, чем таинство венчания. Но этими мыслями спешат наполнить их неокрепшие умы такие же радикальные и малообразованные монахи. И никакой апостол Павел им не указ. Собственно, в дореволюционное время и существовал такой парадоксальный феномен как «миссионерский монастырь», где пост, молитва, стояние, применяемые епитимии были упрощаемы. Сегодня же мы все усложняем вплоть до… нужды, когда паломники делятся воспоминаниями, как приехав в монастырь и высыпавшись из автобуса они ринулись к тому самому необходимому месту. Там они увидели на двух дверях буквы «Б» и «С». Толпа замерла в ожидании, кто же выйдет из-за этих дверей, чтобы знать, где чей удел, но оттуда предательски никто не выходил! Позже им объяснили, что эти буквы обозначают «братьев» и «сестер», а буквы «М» и «Н», в этой обители уже обозначали «мирян» и «насельников».

Не стоит путать желающих отправиться в паломничество, что таковое отлично от туризма. Сознание паломника центростремительно: где бы он ни находился, его путь в Иерусалим или Киево-Печерскую лавру означает, что место его постоянного пребывания и священный центр мира суть точки единого организованного и иерархизированного пространства, придающего нашей жизни высший смысл. Паломник едет не любоваться достопримечательностями, а подтвердить свое почтение единым ценностям, которые пространственная удаленность не может ослабить. Совсем иначе ведет себя турист как центральная фигура постмодернистской эпохи. Он пересекает континенты, желая вкусить культурную экзотику, которая не более, чем любопытна. Турист не ищет единого смысла; напротив, он пересекает границы различных культур, каждый раз рассчитывая увидеть нечто принципиально непохожее, невиданное. Чем выше дискретность социокультурного поля мира, тем острее удовольствие туриста. Святитель Иоанн (Максимович) описывал это явление как болезнь обездухотворенной интеллигенции, когда «требования и обряды Церкви они исполняют лишь постольку, поскольку это не мешает их больше европейскому, чем славянскому укладу жизни».

Иной полюс нашего социума ударяется в псевдоодухотворение всего, что ему встречается, и ему активно помогают в этом наши экскурсоводы. Несколько лет назад, в течение десяти дней, я посетил скандинавские страны. От наших провожатых я услышал до 20-ти советов сделать манипуляции с местными предметами ради семейного счастья, здоровья, обогащения. Это были памятники, фонтаны, домашние животные, продукты питания, камни мостовой, смотровые площадки и т. д. и т. п. Все пытаются сакрализировать, набивая оскомину и опресняя подлинные святыни!

И подобных мелких практических советов и казусов можно привести множество, но как бы мы не рассредоточивали внимание, озадачившись целью плодотворности паломничества, мы вновь вернемся… к человеку, как минимум к сопровождающему группу. На время поездки он должен стать идеальным, «иным»-«инаким», «временно исполняющим обязанности святого», поскольку еще неизвестно, встретят ли начинающие пилигримы такового в ближайшей обители?! Как вывод — поменьше сакральных мест, побольше сакральных встреч!

Епископ Вениамин (Погребной)