В І пол. XVII в. было предпринято ряд попыток объединить новосозданную в 1596 г. на территории Белоруссии и Украины унию с православной Киевской митрополией. В документах Ватикана эти попытки названы (без какого-либо объяснения) «универсальной» унией. А ее авторство приписывают Петру Могиле.

Кто же на самом деле был автором проекта? Кому выгодно считать автором святителя Петра? О чем говорят найденные документы об этой унии? Об этом специально для портала «Православная жизнь» доцент Киевской духовной академии протоиерей Алексий Добош.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Единение Руси с Русью»: богословско-исторический анализ «универсальной» унии свт. Петра Могилы. Ч.1

«Единение Руси с Русью»: богословско-исторический анализ «универсальной» унии свт. Петра Могилы. Ч.2

В начале ХХ столетия, работая в архивах Конгрегации Пропаганды Веры, проф. Е. Шмурло обнаруживает новые три документа. Итак, анализ этих документов, и целесообразно начать с третьего.

Документ третий «Modus concordiae»

Третий документ «Modus concordiae», согласно версии проф. Шмурло Е., привез о. Валериан Маньйо вместе с двумя первыми. Он дошел до нас не в оригинале, даже не в копии, а как своеобразный конспект «православных» условий унии, сделанный, по версии А. Жуковского, неизвестным униатом или католиком. Проф. С. Голубев наоборот – считает этот опус униатским проектом в православном приложении. Представитель униатской стороны А. Великий вообще относит  «Modus»  к 1647-47 гг. Восемь пунктов этого документа, оставляя планируемое единение в статусе митрополии и мягко обходя отношения киевского митрополита с константинопольським патриархом, выводят православных на полное принятие католического вероучения в диапазоне от чистилища до примата папы.

Документ второй «Размышления одного польського шляхтича греческой религии»

Второй документ «Размышления одного польського шляхтича греческой религии» - анонимный, но его авторство проф. Е. Шмурло приписывает соратнику Петра Могилы киевскому воеводе Адаму Киселю на основании совпадения основных позиций «Sententia» с так называемым «Исповеданием» Адама Киселя 1643 г.

Адам Кисель

Не удосуживаясь возвышенным богословием, в светско-практическом духе автор разрабатывает тактику приведения киевского митрополита в подчинение папе римскому минуя Константинополь, а воплотить в жизнь «единение» предлагает оригинальным способом – через сеймики.

Подтверждением автентичности существования «Sententia» на на начало 1645 г. является протокол её рассмотрения на заседании Конгрегации Веры 16 марта 1645 г. Но на упоминании названия этого документа ниточка верификации его текста обрывается: в протоколе заседания он назван не оригиналом, а «Compendio Scripture» - то есть пересказом, приложением. К этому анонимному пересказу несуществующего оригинала анонимного автора в протоколе помещены критические замечания секретаря конгрегации Франциска Инголи.

Фрациско Инголи

Документ первый «Memoire du metropolite Pierre Mohila»

В фокусе всесторонних спекуляций находится, безусловно, первый документ. Именно спекуляций, потому что в русле формальной аналитической критики по состоянию на сегодняшний день все исследователи вынуждены констатировать: оригинала Memoire du metropolite Pierre Mohila не существует, автор его неизвестен.

Пять найденных проф. Е. Шмурло копий являют собой сделанное на итальянском языке секретарем конгрегации Франциском Инголи изложение документа, полученного им от о. Валериана Маньйо, который, в свою очередь, перевел на латынь или итальянский оригинал, написанный Петром Могилой на польском языке. Причем на заседании Конгрегации Пропаганды Веры 16 марта 1645 г. этот документ проходит под названием  «Compendio del negotio del unione de Rutheni universal» как резюме анонимного проекта, сделанное Инголи.

Определение «Записка митрополита Петра Могилы» вошло в историческое поле с подачи проф. Е. Шмурло на основании:

1. Упоминания авторства фразой «письмо схизматического митрополита Руси, человека ученого и положительно настроенного к Римскому престолу»  Франциском Инголи в начале своего «резюме» на заседании Конгрегации Пропаганды Веры 16 марта 1645 г.

2. Упоминания авторства фразой «Мало что могу сказать в отношении доданного на польском языке письма митрополита Киевского…» и отцом Валерианом Маньйо  в письме к кардиналу-префекту 29 января 1645 г.

По своему содержанию «Compendio» напоминает, скорее всего, не самостоятельный документ, а резюме второго документа «Размышления одного шляхтича»: после краткого перечисления вероисповедных отличий основной преградой для единения называется примат папы, все остальное относится к разряду не существенных, а словесных. Во втором блоке оговорены условия единения: оно должно быть единением. А не слитием в том плане, что приняв примат папы, необходимо оставить себе соборность в диапазоне местного управления и выборов митрополита. Средства принятия унии в третьем разделе документа предлагаются уже известные – от повитовых сеймиков до общеунийного съезда.

Первая  оценка богословского содержания «записки Петра Могилы», сделанная проф. Е. Шмурло, выражает сожаление по поводу того, что «к нам не дошел оригинал, поскольку изложение в редакции Инголи не свободно от субъективной окраски… и не позволяет нам узнать, в какой мере «латинствовал» Петр Могила, и где была граница его компромиссности».

Проанализировав документы, какой напрашивается вывод?

Суммируя вышеизложенное, получаем не логически-причинную цепь объяснений, а наоборот – неразрешено-разрозненный набор алогизмов:

- почему Петр Могила официальное послание в Рим писал на польском, а не на латыне, и отправлял его через посланника короля, а не через нунциатуру?

- кто и куда подевал оригинал документа, и если он был – почему секретарь конгрегации сделал изложение-резюме, а не перевод текста?

- если исходящую анонимность документа еще можно хоть как-то объяснить боязнью перед казаками и православной шляхтой, то какую ценность и, соответственно, какой результат может иметь рассмотрение свободного пересказа анонимного текста на заседании конгрегации?

Отсутствие ответов на эти вопросы породили букет гипотез:

- проф. Е. Шмурло вполне самодостаточной считает свою версию авторства Петра Могилы;

Свт. Петр Могила

- проф. С. Голубев автором «Compendio» считает униатского митрополита Антония Селяву;

Митр. Антоний Селяву

- выдающийся историк украинской диаспоры И. Власовский вполне резонно подчеркивает наивность и нелогичность «Compendio», что несвойственно было Петру Могиле;

- дальше всех пошел униатский историк А. Великий: в своем труде с парадоксальным названием «Анонимный проект Петра Могилы…» он априори усваивает авторство обеих документов и «Compendio», и «Sententia»  Петру Могиле;

- в духе веяний времени современные украинские религиоведы принимают концепцию А. Великого.

Фантазировать на заданную тему сегодня можно до бесконечности, а тогда, в автентичном измерении, все инсинуации разрешились голосом Рима. На заседании Конгрегации Пропаганды Веры 16 марта 1645 г. решения приняты традиционные:

- принятие православными унии совершается по формуле Флорентийского собора;

- избранный после принятия унии митрополит утверждается папой.

Но самое главное: ни эти постановления конгрегации, ни какие-либо иные официальные или анонимно-неофициальные документы Петру Могиле из Рима направлены не были – тем самым Святой Престол признавал невозможность дальнейшего развития каких-либо униональных проектов. Вместо этого подробную инструкцию ведения унийных дел получает 17 марта 1645 г. новоназначенный нунций Ян до Торес, в которой в отношении киевского митрополита предписывалось: «Ты должен обстоятельно изучить способ жизни и привычки Могилы, православного митрополита, а также его характер, ученость и намерения, которыми он руководствуется в данном деле».

Эпопея «универсальной» унии закончилась. А имя Петра Могилы продолжают очернять... 

На этом эпопея громогласно именуемая «универсальной» унией закончилась.  Её онтологическая безрезультатность не помешала целой когорте исследователей истории религии создать миф пожизненного стремления Петра Могилы «к синтезу Христовой науки и Христовой Церкви» в Украине, который сегодня ренегатским тавром очерняет личность святителя.

Итоги вышеизложенного анализа свидетельствуют о другом:

1. За исключением, начиная с волынского воеводы Сангушка в 1636 г., все остальные проекты «универсальной» унии были в одностороннем порядке инициированы униатскими иерархами с открыто провозглашенной целью разрешения проблем унии; в этих проектах православные рассматривались лишь в масштабе присоединяемой массы. Кстати, больше чем через два с половиной столетия после смерти Петра Могилы к этой идее вернется митрополит Андрей Шептицкий с 1914 г., рассматривая наступление австрийских войск как Божий дар для присоединения «схизматиков».

2. Свидетельством официальной позиции православной стороны в «универсальной» унии являются лишь документ работы комиссии 1624 г. и униональные предложения Киевского собора 1629 г. под председательством Иова Борецкого с вердиктом о невозможности возвести их  в ранг постановлений и воплощать в жизнь.

3. Если униатские низы и власти Речи Посполитой еще допускали какое-то моделирование объединения в формате сохранения в нем православных элементов соборности и обрядности, то Святой Престол провозглашал только безусловное принятие православными католического вероучения и подчинения папе, чем неизменно сводил на нет все унийные проекты первой половины XVII столетия.

4. В период с 1629 по 1645 гг. униатско-католическая сторона свои унийные планы в одностороннем порядке связывала с Петром Могилой не в силу объективного наличия его прокатолических симпатий, а тем более его стремлений к унии – доказательств этому кроме призрачно-гипотетического авторства одного неофициального документа «Compendio» не существует, а лишь по причине фундаментально-масштабной значимости православного киевского митрополита, едино способного в условиях того времени возложить на себя и воплотить в жизнь реформы общецерковного порядка.

5. Наилучшим опровержением всевозможного рода униатско-католических инсинуаций является личная вероисповедно-жизненная позиция святителя Петра Могилы, выраженная им за девять дней до своей кончины в своем духовном завещании: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Так как для человека нет ничего вернее смерти, а час смерти сокрыт в тайнах Божиих и известен одному Богу; то я, многогрешный Архиепископ Петр Могила, Митрополит Киевский, Галицкий и Всея Руси, Экзарх святаго Константинопольскаго престола, Архимандрит Печерский, будучи посещен от Господа Бога болезнию и не желая, чтобы вверенный мне властию Господа Бога, дом мой остался в каком-либо неустройстве, предоставив все мои намерения всемощной воли Божией, делаю краткое и, если Господь Бог так предназначил, последнее завещание моей воли.

Во-первых, в вере святой, в которой я родился, воспитался и, недостойный, волею и благодатиею Божией ношу сан Митрополита, в той вере, окончив жизнь свою, желаю предстать и пред величием моего Господа…».

Не призрачно-анонимное стремление  к католицизму, а именно эта личная позиция пожизненной верности Православию  была стержнем всей деятельности Киевского митрополита Петра Могилы, заслуженно удостоившись наивысшей оценки нашей церковной истории в высказывании митрополита Макария Булгакова: «Имя Петра Могилы — одно из лучших украшений нашей церковной истории. Он, несомненно, превосходил всех современных ему иерархов не только Малорусской, но и Великорусской Церкви и даже всей Церкви Восточной, — превосходил своим просвещением, еще более — своею любовию к просвещению и своими подвигами на пользу просвещения и Церкви. Для своей Малорусской Церкви он оказал величайшую услугу тем, что отстоял перед королем Владиславом IV главнейшие ее права, поруганные латинянами и униатами и мужественно защищал ее в продолжение всего архипастырского служения; восстановил в ней многое, прежде ниспровергнутое или разрушенное врагами и положил в ней начало для лучшего порядка вещей».    

Литература:

Жуковський А. Петро Могила й питання єдності церков. – Київ: Мистецтво, 1997.  – С. 133.