На Великий пост выпадает ровно половина всех родительских суббот.

Очевидно, этим подчеркивается важность молитвы за усопших в этот период. С одной стороны, перед нами стоит задача по максимуму собраться и сфокусироваться на своей духовной жизни. В великопостной молитве Ефрема Сирина мы просим Бога исправить именно нас, а не кого-то другого. С другой стороны, существует категория христиан, которые постный подвиг самостоятельно понести уже не могут, но не менее нашего нуждаются в нем.

Многие из наших близких при жизни слабо интересовались состоянием своей души, поэтому, как там у них сейчас обстоят дела, мы можем только догадываться.

У нас, как правило, очень однобокое отношение к смерти. Когда мы теряем близких, то наше собственное горе захлестывает нас полностью. Мы сожалеем о недосказанных словах, о нанесённых друг другу обидах. Сокрушаемся о том, как мы теперь все будем обходиться без такого замечательного человека. Обсуждаем, сколько бы он ещё хорошего мог сделать. В общем, ведём себя так, как будто его уже нет. А это чудовищная ошибка! Он не перестал существовать, а просто перешёл в другую форму бытия и сейчас пребывает в растерянности. У него там сейчас как раз очень сложный период.  Ему крайне нужна поддержка и помощь. За него следует в первую очередь усиленно молиться, а вспомнить все приятные моменты, с ним связанные, можно будет и позже.

Именно в этом заключается любовь: пытаться быть с ним молитвенно, помочь ему, держать его за руку, если можно так выразиться. Сожаления и слезы от нас большого труда не требуют, в этом есть даже определенная доля самолюбия. Мы чаще переживаем о том, как нам тяжело теперь без человека, а не о том, как ему сейчас, должно быть, непросто. Когда, к примеру, кто-то из наших близких заболеет, мы тоже можем собраться за столом и обсудить, как ему, такому молодому и доброму, не повезло и как несправедлива жизнь, и после этого разойтись по домам с чувством выполненного долга. А можем оказать реальную помощь: навестить, помолиться, купить лекарства, укрепить словами поддержки. Так же и с усопшими, с той лишь разницей, что круг вариантов сужается до молитвы и милостыни.

Со временем боль утраты притупляется, суета обыденной жизни затягивает, и мы все реже вспоминаем об умершем. Мы привыкаем, и это естественно. Раз уж мы обратились к аналогии с недугующими, то это можно сравнить с долгой болезнью. Мы уже звоним не так часто, но все равно время от времени справляемся, как у него дела, идет ли он на поправку. Наша молитвенная память об умерших – это тоже своего рода переживание о том, как они там, все ли у них хорошо и далеко ли еще до исцеления. Даже одна коротенькая молитва о нем, читаемая с утренним правилом, это уже какая-никакая, а поддержка. Если же мы будем посещать богослужения и участвовать в Таинствах, творить милостыню ради усопшего, просить молитв у всей Церкви и самим не забывать неустанно напоминать Господу о своей печали, то человек даже по ту сторону бытия будет эту помощь ощущать.

Отдельно хотелось бы остановиться на церковных записках. К сожалению, просьба молитв, подаваемая на свечном ящике, сейчас чаще всего воспринимается как акт купли-продажи. Такая себе сфера религиозных услуг. Но записка – это не индульгенция на отпуск грехов усопшего и не атрибут участия в ритуале, в котором после прочтения имени у адресата автоматически улучшаются условия пребывания. Она лишь бумажный носитель нашей просьбы. Подаём мы ее, так как опасаемся, что при всей нашей любви к усопшему наша молитва слаба, потому что в вере мы, мягко говоря, не атлеты. В одиночку нам не потянуть, поэтому и просим помощи у других. Когда, например, во время панихиды стоит и молится пара десятков человек во главе со священником за всех умерших сродников и близких друг друга, то это, согласитесь, совсем другое дело. Вместе всегда легче, тем более что «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20).

Еще мы верим, что монахи, посвятившие свою жизнь полностью служению Богу, в своей молитве будут скорее услышаны, чем мы. Поэтому и подаем прошения о чтении Псалтири и поминовении за Литургией. Плата же за записку – это наша милостыня, которая пойдет на богослужебные или хозяйственные нужды прихода или обители. Это не прибыль от торговой деятельности, это – пожертвование. Да, оно в современных условиях не всегда выглядит добровольным, но это отдельная и очень обширная тема. Все-таки важно, как ты сам к этому относишься. Мне иной раз кажется, что фиксированная цена нужна больше в качестве ограничения, чтобы люди подавали прошения только в реально важных случаях, а не за всех подряд на всякий случай. Многие же думают, что монахи – жуткие лодыри, делать им все равно нечего, пусть хоть записки почитают, а у меня – дел тьма и лента в Facebook уже три часа нечитанная. Мне молиться некогда.

Важно понимать, что просьба молитв – это не делегирование моих молитвенных полномочий кому-то другому, а дополнение моих скромных мини-подвигов. Для сравнения: можно кому-то дать денег с просьбой звонить своей болеющей маме каждый день в течение, например, полугода, а самому и носа не казать. Просто через полгода «продлить услугу», а самому заниматься своими делами. Другое дело, если я кого-то найму для профессионального ухода, но сама при этом буду заглядывать и звонить каждый день.

Несколько раз в году Церковь призывает верующих собраться и вознести сугубую молитву о всех усопших. Только представьте: все православные христиане всего мира в этот день молятся о упокоении родных друг друга!

К сожалению, очень часто дни особого поминовения воспринимаются с эгоистичной позиции: я хочу, чтобы они все вместе еще и о моих близких помолились. Наверное, мало кто идет на службу с осознанием того, что в нашей молитвенной поддержке нуждаются все, а не только кровные родственники. Если же каждый будет молиться только о своих, то вместо мощи соборной молитвы мы получим очередной пшик. Батюшка начнет читать записки, а присутствующие будут усиленно пытаться расслышать в потоке имен именно свои, родные, игнорируя при этом все остальные.

Записка прочитана, сумка с едой успешно доставлена на поминальный столик. Дело сделано. Осталось только достоять до конца. Можно подумать, что мы занимаемся каким-то духовным бартером: пытаемся обменять буханку хлеба с пакетом съестного на улучшение загробной участи своих родных. В жертвовании продуктов с просьбой молитв о преставившихся нет ничего плохого, наоборот. Вопрос скорее в приоритетах и в том, как это воспринимается приносящим. Многие считают, что если не принести хлеб на панихиду, то молитва в общем-то и не состоится. Не к чему и приходить было. Мало кто задумывается о том, что продукты – это милостыня, а не обязательный атрибут ритуала. Поэтому ничтоже сумняшеся деловито шуршат пакетами, выкладывая приношения, и полностью при этом оставляют без внимания читаемые в храме молитвы. Я искренне считаю, что все равно здо́рово, если в свое время найдется человек, который в память обо мне хотя бы батон купит и потрудится принести его в церковь. Есть огромное количество людей, о которых вообще никто не предпринимает даже попыток молиться. С другой стороны, очень жаль, когда главным пренебрегают ради второстепенного. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; это надлежало делать и того не оставлять» (Мф. 23:23).

Закончить бы хотелось блестящей цитатой непревзойденного К. С. Льюиса: «У вас нет души. Вы и есть душа. У вас есть тело». Со смертью тела душа не исчезает. Наши близкие не перестали существовать – мы просто на время разлучены. Они, можно сказать, уехали. Очень далеко. Настолько далеко, что там даже не ловит связь. Почему именно так, нам неизвестно. Видимо, там такие условия, в которых наши технологии не работают. Нам сложно сказать, как они там устроились в конце этого путешествия и все ли у них в порядке. Но зато мы знаем Того, от Кого все это зависит. Он настолько велик, что напрямую с Ним говорить мы тоже не умеем, но то, что Он нас слышит – вне всякого сомнения. Мы можем напоминать Ему о своей тревоге и доказывать свою любовь к отошедшему добрыми делами. А он Сам сказал: «Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит» (Лк. 11:8).

Екатерина Выхованец